Меченый. Глава 07 - Схватка с медведем
Ранее:
Глава 02 - Ну и семейка!
Глава 03 - Охота на оленей
Глава 04 - Гуси, гуси, оглянитесь!
Глава 05 - Хроменькому повезло
Глава 06 - Последний урок
С заснеженных гор в долины Бэюн-Куту спускалась зима. Давно умолк в небе гусиный крик, опустели болота, и затяжные ветры смахнули с тайги осенний наряд. Печально и тихо стало в бору.
Для хищников ^наступила тяжелая пора. Теперь семейство Одноглазой редко возвращалось к норам с ночных набегов. Чтобы добыть пищу, волкам приходилось обшаривать огромные пространства и вести бродячий образ жизни. А удачи приходили все реже. На смену привольным летним дням шла неумолимая, жестокая зима.
Одноглазая хорошо понимала, что сулят волкам заморозки и грядущие снегопады. Чтобы просуществовать до весны, мало иметь силу, выносливость и даже быть храбрым. Нужно знать, как загнать сохатого, обескровить оленя, обмануть козла, а опыт накапливается годами. В первую зиму молодняк еще мало что умеет, и вся тяжесть борьбы за существование ложится на старших.
Зимой в тайге не найти доверчивых телят, беспечных птиц или глупых зайчат. Все повзрослели: одни стали быстроногими, друпие научились защищаться, третьи надолго отлетели «а юг. А с крупным зверем в одиночку даже самому сильному волку не справиться. Только усилиями большой стан можно взять его.
Проверив Меченого на самостоятельной охоте, Одноглазая надеялась па него. И все же она побаивалась, что этот «е по возрасту дерзкий и властный волчонок попробует слишком рано захватить власть в выводке. Тогда жди беды. У него ведь еще нет .нужного опыта. Размечет выводок в бесстрашных набегах — придут чужие стаи, и некому будет отстаивать принадлежащую белогрудым волкам страну Бэюн-Куту. Она решила собрать возле себя детей двух старших поколений. Они уже настоящие охотники, с ними легче прозимовать, и они придержат Меченого.
Одноглазая не собиралась разыскивать своих потомков по соседним владениям. Она знала, что все они давно бродят близ Бэюн-Куту, но не смеют без разрешения переступить границу. Нужно только подать знак — и они сами ее разыщут.
Как тень, скользила старая волчица вдоль границы. У каждого поворота задерживалась, обнюхивала пни, разбиралась в свежих росписях и затем оставляла отметки. Они были понятны только белогрудым волкам и означали, что вход в Бэюн-Куту открыт для них.
Ничто не ускользало от Одноглазой. Она узнала, что границу перешло семейство лосей и росомаха, что козы уже табунятся и скоро покинут Бэюн-Куту, уйдут «а юг, и значит нужно торопиться показать волчатам, как ловить этих быстроногих животных. Узнала она также, что к границе подходили чужие волчьи стаи, с явным намерением завладеть богатой страной. Вот как обнаглели. Видно, пронюхали, что годы убавили ее силы, что ослабла мертвая хватка. Вот и топчутся у границы, ждут случая свести с Одноглазой старые счеты. Ну ничего, вот соберет она всех своих потомков в стаю — тогда враги убедятся, кому принадлежит Бэюн-Куту...
Уже на рассвете, усталая, она замкнула круг и вернулась .ч порам. Следом за нею пришли два белогрудых волка.
Одноглазая встретила их с равнодушным видом. Этого требовала дисциплина, а то, чего доброго, подумают, что в них нуждаются! А волчата вмиг скучились возле пришельцев, стали обнюхивать их. Надо же узнать по запаху, принесенному на шубах, откуда они пришли m зачем, почему у них тоже белая манишка на груди. Они заглядывали переяркам в глаза, угадывая их силу и определяя, какое место те должны занять в стае.
Нехотя поднялся и Меченый. Независимо осмотрел он незнакомцев, зевнул, широко распахнув пасть и показав острые клыки. Затем стал потягиваться, то выгибая хребет, то поочередно расправляя сильные задние лапы. Переярки хотели обнюхать его, но Меченый ощетинился и стал когтями чертить по мерзлой земле глубокие борозды. Этого никто не ожидал! Такие росчерки может делать только вожак стаи.
В два прыжка рассвирепевшая Одноглазая подскочила к Меченому. Вцепившись ему зубами в загривок, хотела отбросить его, как щенка, на расправу стае. По не тут-то было! Меченый продолжал стоять, широко расставив упругие лапы. Он даже не огрызнулся. Вокруг «его сомкнулись волки, но он продолжал стоять непокорный, сознающий свою силу.
Впервые Одноглазая и прибывшие волки почувствовали в нем будущего вожака стаи — жестокого, властного, непокорного. Дай он сейчас волю злобе — и никто не мог бы предугадать итог схватки. II все же в нем еще жило что-то детское. Мать была для него пока необходимой спутницей. Это и заставило Меченого подойти к ней и покорно лизнуть ей лапу, выражая готовность повиноваться.
Над бором в вышине копились тучи. Ветер завывал по старым дуплам, нагоняя тоску на голодных во.чксв. Ожидался первый снегопад.
Одноглазая решила увести стаю от проклятого ложка, и как можно дальше. Ничто не должно напоминать детям о случае с Меченым, о ее старости. Чего доброго, начнутся ссоры, тогда жди беды, — не удержать Бэюн-Куту от чужих стай.
К полудню волки были уже близ озера Амудиго. Надо было ждать, пока соберется вся стая.
Наконец ж озеру пришли уцелевшие волки из прежних выводков. Теперь Одноглазой предстояло установить порядок. Ни в одном зверином сообществе нет такого строгого разграничения обязанностей, как в волчьей стае. Здесь каждому — по его силе, ловкости. Слабым н больным тут вообще нет места — их уничтожают свои же. Зимою даже здоровым, сильным И хорошо приспособленным выжить нелегко.
Одноглазая умела наводить порядок. Каждому волку она определяла роль в стае. Пронырливые должны уметь находить зверя, быстроногие — гнать его туда, где его легче обессилить и взять, самые сильные — вцепляться в бегущую жертву мертво/! хваткой, самые опытные — валить ее на землю. Приканчивать жертву мог только вожак. Ему одному принадлежало право первым хлебнуть горячей крови.
С сегодняшней ночи стая и начнет своп беспощадные набеги. Голод, неудачи и лютые морозы будут ее спутниками в борьбе за пищу. Тут уж не промахнись, не оплошай и больше всего бойся своих: родственные чувства у волка пробуждаются только если он сыт.
Начало зимней охоты нужно отметить хорошим пиром. Пусть все увидят, на что еще способна Одноглазая. Удача закрепит за ней былую славу.
С неба падали на остывшую землю невесомые пушинки снега. Порывы ветра подхватывали их и разносили далеко по
лесному пространству.
Волчица поднялась на ноги, стряхнула с шерсти снег и подала стае знак следовать за ней. Серая воровская вязка скрылась в густой чаще.
...Зима преобразила Бэюн-Куту. Па земле «е осталось ни рытвин, ни бугров — вес сглажено снежной белизною. В сосновом бору мороз настроил замки и дворцы, белой скатертью прикрыл лесные беспорядки. Великий Мугон, словно стрено-женый конь, притих в ледяных оковах. И с жителями тайги зима распорядилась по-своему: одних загнала в глубокие норы, других — в щели и дупла, третьих погрузила в спячку.
Тихо-тихо под сводом старых сосен. Вдруг шорох пробежал по лесу — это белка уронила шишку с вершины сосны. Ей нора возвращаться в гнездо: скоро сумрак разбудит хищников и тогда не заметишь, как окажешься в пасти врага. Шуша коготками по стволу, белка уже спустилась к последнему сучку, как вдруг насторожилась. Что-то подозрительное почудилось ей. Шорох — и вдруг снег у основания сосны взвихрился пылью. Темно-бурый зверек прилип к стволу. Это соболь — страшный враг белки!
В одно мгновенье белка очутилась на вершине дерева. Соболь за ней. Белку охватил ужас. Она прыгнула на ветку соседнего дерева, но сорвалась и упала в снег. А соболь уже гам. Слюна белка спешит на вершину сосны. Но в цепких лапках уже нет нужной ловкости, коготкн словно притупились: страх парализовал ее. Соболь гонится следом, не дает передышки. Еще один неудачный прыжок, падение — и белке
конец.
Не часто так легко дается соболю добыча. Он сразу съел половину тушки. Теперь — спать. Но прежде нужно спрятать остатки трапезы: вряд ли удастся так скоро удачно поохотиться. За колодой он увидел удобное для склада место — глубокую вмятину в снегу, в несколько прыжков достиг ее и вдруг остановился, пораженный. Откуда могло повеять этим противным запахом? Соболь подполз к вмятине, обнюхал ее. Да, это действительно свежий след медведя Бургу. Слыханное ли дело, чтобы зимою косолапый бродил по лесу!
Бургу тяжелой поступью пересек ложок и потянул на юг. Он «игле не задержался, не прилег. Соболь побежал его следом. Ему было все знакомо в Бэюн-Куту. Куда бы он ни попал, у него найдется, где укрыться от дневного света, переждать пургу, выспаться после сытного ужина.
Наступила ночь, совсем темно стало в бору. Но соболь неплохо видит в темноте, он бежит дальше и дальше. Ему вспомнилось, что где-то неподалеку он осенью видел свежую берлогу. Наверно, к ней и идет Бургу. Соболь пожалел было, что не догадался об этом раньше и много времени потратил зря. Хотел повернуть назад, к остаткам вечерней трапезы, как вдруг до него донесся запах крови и свежего медвежьего мяса.
Что такое? Неужели Бургу погиб? Как это могло случиться? Ведь сильнее его в бору нет никого. Соболь снова втянул в себя воздух. Действительно, пахло мясом. Надо узнать, что же случилось. Если в здешних местах появился зверь сильнее Бургу, то кто он, откуда пришел? И соболь стал осторожно красться вперед. Он знал, что мертвые не опасны, и все-таки трусил: то к снегу прижмется, то выглянет из-за колоды, прислушается. Вокруг все тихо.
Соболь взобрался на пень и увидел взбитый, глубоко перепаханный и окровавленный снег. На дне глубокой ямы — бесформенные .куски медвежьего мяса, еще теплого, пахнущего салом... Что за чудо? На мясе бурая шерсть, а соболь знал, что у Бургу шуба черная. Внимательно обнюхал куски мяса — нет, это не Бургу. II вдруг соболь узнал местность — как раз тут он осенью видел берлогу. Вот и лаз. Зверек просунул в него морду, глотнул воздух; пахло слежавшейся подстилкой и душным медвежьим духом. Значит, здесь был тот самый медведь, от которого остались куски мяса. Кто же мог растерзать его? Соболь стал разбираться в следах и наконец, понял, что здесь произошло.
Бургу выманил из берлоги медведя, растерзал его в жестокой схватке, но берлогу почему-то не занял и ушел дальше бродить по заснеженной тайге. С Бургу творилось что-то неладное, чего даже соболь, этот прославленный следопыт, разгадать не мог... И в самом деле, «е мог же зверек знать, что все это — последствия схватки Бургу с Одноглазой и ее потомством.
Не удалось медведю вовремя залечить раны от волчьих клыков. Пришлось покинуть излюбленные места в горах и переселиться в тайгу: там меньше гнуса. Лечился испытанным средством — языком да слюной. Питался больше трое-листом. В знойные дни уходил к болотам и, чтобы заглушить боль, подолгу валялся в грязи. Но раны от волчьих зубов заживают плохо. А зима быстро приближалась.
Остальные медведи успели за лето и осень накопить жиру, обрасти густой шерстью, вырыть берлоги. А Бургу зима так; и застала в полуоблезлой шубе. И хотя к тому времени раны зажили, жир для зимовки не хватило времени накопить. А без жира у него не пробудился инстинкт зарыться на зиму в землю, не вырыл Бургу берлоги. Вот и" стал шататься, как шальной, по бору. Непривычна ему белизна, холод, сам не знает, что с ним творится, а тут, как на грех, снег прикрыл ягодные поляны, стланик, где он собирал орехи. Ко всем прочим бедам, Бургу стал голодать.
И вот он вспомнил, что еще осенью видел на краю бора вырытую кем-то берлогу. По размерам он догадался, что зимовать в ней будет молодой медведь. Он направился прямо к берлоге, разворотил чело — входное отверстие — и растревожил спящего собрата. Тот, конечно, не захотел уступить свое теплое жилье: кому охота зимовать под открытым небом? Бургу хоть и сильнее всех в тайге, на этот раз не смог разом покончить с хозяином.
Затрещал лес, взвихрился под ногами дерущихся снег, застонала от звериного рева тайга. Кто видел страшную схватку медведей, того уж ничем не удивишь. Сколько злобы, свирепости, страшной силы в этом с виду добродушном звере... Бургу с большим трудом одолел противника, разорвал его на куски, наелся доотвала. Но в берлогу не залег, словно понимал, что без накопленного жира ему не прозимовать. И какая-то неведомая сила погнала его дальше по тайге.
Бургу тянул свой след сплошной глубокой бороздою. Теперь все для него в родном бору было необычным — ведь о зиме он имел смутное представление. Он прилег на снег и, как всегда, его потянуло ко сну после сытного ужина. Вдруг кто-то больно ущипнул его за ухо, за нос. Медведь открыл глаза и удивился: поблизости никого не было. Он подобрал под себя лапы, свернулся в клубок и снова начал дремать, но вдруг опять кто-то чем-то острым прошелся по спине.
Бургу вскочил, но, как ни осматривался, и на этот раз никого не обнаружил. Где ему знать, что это мороз. Медведь решил уйти с беспокойного места.
А снег все падал и падал. Мокрая шерсть на звере начала леденеть. И самое страшное — у Бургу стали мерзнуть лапы. Они ведь не защищены от мороза, не приспособлены для ходьбы по снегу. Вон у лисы, у зайца, у росомахи на лапах между пальцами вырастает к зиме длинная шерсть. А у медведя лапа снизу голая. Одно спасение — опуститься на землю и подобрать лапы под себя. Но холод не давал Бургу прилечь, и он шел дальше, все больше слабея.
Наутро его заметил всюду шныряющий старый ворон. Он удивился, увидев, что медведь не в берлоге, стал кружиться над Бургу, каркать. Тот злобно покосился на черную птицу и свернул с открытой мари в лес. Щербатое Крыло помахал ему зубчатыми крыльями, как бы обещая скоро вернуться, и улетел. Он понял, что дела медведя плохи. А раз так — нужно торопиться разыскать Одноглазую. Уж та не замедлит явиться. Если волчья стая справится с Бургу, ворону тоже немало перепадет.
Щербатое Крыло облетел предгорье, побывал над озером, но никого не увидел. Вот показался большой холм с единственной сосной на голой вершине. Оттуда ворон не раз выслеживал добычу для волчьей стаи. Он облетел холм, осмотрел прилегающий лес, спускался даже под кроны деревьев. Где же волки?
Щербатое Крыло вернулся к холму и уселся на вершине сосны. Ему все было видно на огромном пространстве, покрытом снегом. Вдруг у подножия холма вздрогнула сосенка. Кто это там так неосторожно ходит?
— Карра... карра!.. - - закричал он, увидев затаившуюся в снегу Одноглазую и рядом с ней Меченого.
Волчица зло покосилась на пишу и, сморщив нос, пока-
а зубы: дескать, молчи, а то сорвешь охоту.
Ворон уселся па вершине дерева и стал ждать. Кого это караулят волки, притаившись в снегу под сосенкой? Побли-зосш никого не видно. Но, хорошо зная хитрость Одноглазой. Щербатое Крыло верил, что еще солнце не поднимется над бором, а у Большого холма волки будут пировать.
Но где же вся стая? Может, остальные волки уже удачно поохотились, и тогда удастся около них чем-то поживиться. Щербатое Крыло полетел осматривать Пор.
Он уже замыкал большом круг у холма, как заметил табунчик коз. Животные пугливо выкатились па опушку леса, и все разом замерли, повернув головы. Кого они испугались? Ворон полетел к ним. А козы уже неслись огромными прыжками по своему следу.
За ними, развернувшись полукругом, бежала волчья стая. Ворон понял коварный замысел. Волки направляли уже уставший табунчик к Большому холму, к засаде.
Вот козы уже достигли подножия холма. Слух Одноглазой уловил долгожданный шорох снега. Она подала знак Меченому приготовиться и, спружинив спину, пропустила далеко вперед задние ноги: так легче бросить корпус вперед. Меченый точно скопировал ее позу и еще плотнее прижался к снегу. Его глаза налились кровью, кончики ушей чуть-чуть дрожали, выдавая напряжение.
Козы быстро приближались. Вдруг перед ними, словно из-под земли, поднялись столбы снежной пыли, и крик двух пойманных животных нарушил тишину.
— Карра... карра... Хорошо! — прокаркал ворон, наблюдавший за охотой с вершины сосны.
...Из-за леса показалось солнце. На снегу волки доедали добычу. Но что для стаи в тринадцать волков две. козы? Не так уж велика удача. А ведь Одноглазая хотела устроить большой пир. Тут как нельзя кстати подвернулся ворон. Он дал понять старой волчице, что далеко от Большого холма есть богатая пожива.
Волки заторопились. Они наспех похватали горячие куски козьего мяса, остатки бросили хищной мелочи и понеслись по бору вслед за вороном.
Они бежали гуськом, отпечатывая на снегу всего лишь один, сильно примятый след. Давно остались позади и Большой холм, и приметные ключи, и широкие пади.
Вот стая наскочила на свежий след только что пробежавшего сокжоя. Одноглазая повернула, думая, что именно к сокжою ведет их Щербатое Крыло. Но ворон криком звал волков за собою дальше, и Одноглазая послушалась его: птица свое дело знает.
Бег затянулся. Уже и солнце поднялось высоко: дятлы, кедровки, поползни прекратили кормежку, а ворон вел волков дальше. Они уже проголодались. Но вот Щербатое Крыло облетел кромкой бора кочковатую марь и вывел стаю на медвежий след.
— Крра-ка-ка... — радостно прокричал он.
От неожиданности в стае произошло замешательство. Первым пришел в себя Меченый. Не дождавшись команды, он понесся по следу Бургу, увлекая за собою стаю. В другое время Одноглазая расправилась бы с ним за самовольство, но теперь она разделяла его желание скорее догнать медведя.
Когда волки охвачены одним желанием, — нет более дружной хищной семьи. Тогда они грозная сила, и вряд ли кто в тайге может противостоять их бешеному натиску.
Меченый несся стремительно, увлекая за собой остальных. Мелькали кусты, промоины, взлетали вспугнутые птицы, без оглядки бежали зайцы.
По следу волки догадывались, что Бургу уже близко, и это придавало им сил. Вот стая выкатилась на отрог и на мгновение остановилась. Надо убедиться, что движущаяся впереди черная точка — и есть Бургу. Одноглазая выскочила вперед и уверенно повела стаю.
А Бургу, не догадываясь об опасности, продолжал брести по снегу. Он страшно устал, замерз. Лапы совсем закоченели. Медведь часто останавливался, чтобы как-то отогреть их, но щемящая, непривычная боль гнала дальше. Иногда он падал И от досады ревел, приводя в трепет обитателей бора.
Вдруг до его слуха донесся подозрительный шорох. Ои оглянулся. Волки! Бургу не успел опомниться, как Меченый насел на него. Подоспели остальные — и все сомкнулось в пестрый клубок, взревело, покатилось по снегу.
— Карра-карра!.. - кричал ворон, кружась над дерущимися.
Медведь стряхнул с себя остеревеневших волков, но замерзшие лапы были неспособны защищать его, а когти совсем вышли из повиновения. Теперь вся надежда на челюсти. И Бургу, раскрыв огромную пасть, бросился на стаю.
Не успела увернуться Шустрая. Медведь сразу прикончил бы ее, но тут подоспел Меченый. Он резанул Бургу клыком по левому глазу, и тот разжал челюсти. Шустрая в муках корчилась на снегу. А медведь расклинил стаю, вырвался из круга, и его след заметался по бору пьяной бороздой.
Волки задержались. Медведь далеко не уйдет, прежде нужно покончить с Шустрой: как-никак — это тоже мясо, хотя оно и завернуто в волчью шкуру. Закон тайги жесток: тот, кто не может продолжать борьбу, не должен жить. И стая плотным кольцом окружила молодую вотчицу. Ждали только команды Одноглазой.
Но тут рядом с Шустрой, словно из-под земли, вырос Меченый. Вся его поза — широко расставленные лапы, сгорбленная спина, покрасневшие глаза выражали решимость не дать ее на растерзание. Это было неслыханно, дерзко, против волчьего закона. Но Меченый настаивал на своем. Оскалив зубы, он готов был броситься на каждого, кто пойдет против его воли. Все хорошо знали: в гневе Меченый страшен и лучше с ним не связываться.
Вперед вышел старый волк. Меченый подошел к нему вплотную. У того поднялась шерсть на загривке, хвост запал между задних ног и на морде отразился страх. Он уже хотел было отойти, но тут стая набросилась со всех сторон на Меченого. Все смешалось в жестокой схватке. Полетели комья снега, послышался визг, лязганье зубов - - волки умели драться.
Меченый мгновенно отхватил иолбока одному волку. Потом куснул другого, третьего. Он был полон ярости, и стая вмиг рассыпалась. Только Одноглазая на этот раз осталась равнодушной к драке детей: она не хотела ссориться с Меченым.
Отстояв Шуструю, Меченый улегся рядом с ней и ни единым движением не выдал боли, которая осталась у него на теле после схватки.
После небольшой передышки Одноглазая подала знак подниматься. Все вскочили. Встал и Меченый. Шустрой не повиновались задние лапы, и она продолжала лежать, с тревогой посматривая на остальных. Через минуту стая уже неслась по следу медведя.
Меченый стоял в нерешительности, будто не зная, остаться возле Шустрой или уйти со всеми. Но как только стая скрылась за холмами, в нем пробудился зверь — жадный, мстительный, у которого не бывает добрых чувств, и он огромными прыжками стал догонять своих...
Встревоженный Бургу уходил густым бором, таща за собой кровавый след. Он понимал, что опасность очень велика. Одно спасенье — забраться в берлогу. Однако и теперь в нем не пробудился инстинкт зарыться в землю. И он, как обреченный, продолжал свой бесполезный бег, часто останавливаясь и с тревогой прислушиваясь к шуму старых сосен. Силы окончательно покидали его. Медведь оглянулся. В просвете бора появились черные точки и быстро стали нагонять его.
В отчаяньи Бургу бросился к сосне, но лапы уже не повиновались ему. Напрягая последние силы, он все же сумел взобраться на первый сучок, совсем невысоко от земли.
Стаю вел Меченый. Одноглазая бежала стороной, наблюдая за его работой. За свою долгую жизнь она еще ни у кого из своих потомков не видела такого быстрого бега, такой ловкости и силы, такой решительности.
Меченый заметил, что Бургу пытается взобраться на дерево, и стремительно оторвался от стаи. Еще не добежав до сосны, он в огромном прыжке сбил медведя на землю. Тут подскочили остальные волки...
Протяжный рев оповестил жителей Бэюн-Куту о том, что Бургу расстается с жизнью.
...Солнце заходило, сумрак окутывал бор. Ветер усилился. Волки, закончив пир, отдыхали, зализывая подошвы лап, примятые в долгом беге. Но Меченого с н ши уже не было. Он возвращался к Шустрой, чтобы поделиться с нею добычей.
Далее:
Глава 08 - Конец одноглазой
Глава 09 - Меченый побеждает врага
Глава 10 - Погоня за старым козлом
Глава 11 - У скалы смерти
Глава 12 - Лось в борьбе за жизнь
Произведение публиковалось в:
"Приамурье моё - 1971". Литературно-художественный альманах. Благовещенск, Амурское отделение Хабаровского книжного издательства, 1971