Меченый. Глава 12: Лось в борьбе за жизнь
Ранее:
Глава 07 - Схватка с медведем
Глава 08 - Конец одноглазой
Глава 09 - Меченый побеждает врага
Глава 10 - Погоня за старым козлом
Глава 11: У скалы смерти
Настала смутная пора метелей. Вспухли сугробы, окреп лед.
Короткий день закончился. Из-за гор поднялась серебристая луна. Миллионы причудливых огоньков вспыхнули в заиндевевших ветках столетних деревьев, будто чья-то щедрая рука рассыпала алмазы по снежному покрову лесной поляны. Все принарядилось, запылало.
Луна поднималась все выше, освещая холодным светом закоулки старого леса. Вот свет ее проник сквозь густую чащу и коснулся морды зайца. Косой открыл глаза. Неохота ему покидать нагретое место. Ух, как морозно и звонко, как далеко и четко отдается по лесу шорох! Но вставать надо — голод гонит.
Это наш старый знакомец Хроменький. После того как ему удалось спастись от выводка Одноглазой, он испытал еще немало передряг в суматошной заячьей жизни, но уцелел и вырос. Теперь это крупный заяц. На нем роскошная шубка — пушистая и белая, как первый снег. А в глазах по-прежнему страх. В этом он не виноват — сама природа сделала зайца вечным трусом.
Куда же податься? Прежде всего надо узнать, что творится в бору. Жизнь научила Хроменького быть недоверчизым. Он приподнял голову и, слегка раздувая теплые ноздри, пошевелил верхней губой. В морозном чистом воздухе покой и свежесть.
Однако что-то встревожило Хроменького. Вздрогнули уши, вывернулись к неясному звуку. Он сделал два-три огромных прыжка, потом снова замер на фоне снежного поля и долго стоял на задних лапках, шевеля заинденевшими усами.
— Чщек... чщек...
Вместе с этим странным звуком долетел треск сломанной ветки. Заяц продолжал стоять свечой, повернувшись в сторону звука.
— Чщек... щек... щек...
Ясно, что это не хищник тяжело ступает по глубокому снегу. Хроменький повеселел и запрыгал навстречу приближающемуся звуку.
Вдруг он припал к снегу, растянулся на нем и даже закрыл глаза, чтобы и эти черные точки не выдали его. И вроде не стало зайца. Большая белая птица неслышно подлетела к сосне и, усевшись на толстом суку, замерла. Это сова — злой, беспощадный хищник — вылетела на охоту. Изредка, поворачивая желтоглазую голову, она внимательно прислушивается, не скрипнет ли где снег под ногами неосторожного зайца, не прокричит ли на марях, засыпая, куропатка, не щелкнет ли в лесной чаще припозднившаяся белка. Зорко сторожит сова ночную тишину. С высоты ей все видно: и ледяные выкрои болот, и поляны, занесенные сугробами, и весь заиндевевший лес в блеске лунного света.
Снова послышался треск. Кто-то огромный ломится через чащу. Вот совсем рядом с зайцем скрипнул снег. Но это не испугало его.
Зато неосторожные шаги в лесу вспугнули сову, я Хроменький услышал, как по холодному воздуху скользнули ее крылья, как она досадливо проворчала, улетая в ночь.
Зайчишка открыл глаза. Рядом распахнулась чаща и из пустоты глянула на него губастая морда лося со здоровенными рогами. Это он в поздний вечерний час бродил по лесу в поисках корма. Зайчишка отпрыгнул в сторону, — чего доброго, раздавит!
Кругом тишина — привычный покой зимней ночи. На снегу ни соринки, только синеющие тени разбрелись по бору да в холодную дымку закутались вершины сосен. Бродит по лесу трескучий мороз, постукивает, жмет во всю силу.
Лось в лунном свете кажется великаном. Грудь широкая, мускулистая, шея короткая, толстая. Шуба на нем темнобурая, длинная, теплая, на ногах бледно-желтые чулки. Эта окраска очень вяжется с мрачными тонами столетних стволов, с безлистой чащей и свисающей с сучьев густой бахромой лишайников. Вот лось зашагал к ольховнику, сорвал несколько побегов, постоял, послушал — и снова стал кормиться.
Хроменький не отстает от него. Сломанные лосем деревца ложатся на снег, и тогда зайцу достается вкусная березовая вершинка. Зайчишка доволен, похрустывая, шевелит усами, то и дело продувает нос. Хорошо ему возле лесного великана.
Набежавшее облачко заслонило луну, и бор помрачнел. Погас фосфорический свет на сугробах. В свинцовой тишине то треснет старое дерево, то пискнет сонная синичка, то ухнет, оседая, снег. Эти звуки не беспокоят ни лося, ни зайца. Кормясь, они медленно двигаются по тальнику.
Но вот что-то встревожило лося. Он вздрогнул, высоко поднял голову, глубоко втянул в себя воздух, и в больших круглых глазах появился страх. Повернув голову, еще раз потянул ноздрями и, ломая широкой грудью кустарник, рванулся в глубь бора.
Хроменький припал к снегу, затаился. Он решил, что снова появилась сова. Лежит, не дышит, слушает. Приподнял голову — никого не видно. Но вот издалека долетел знакомый страшный шорох. Волки!..
Скорей, скорей, от этого шороха, от страшной волчьей пасти!
Заяц так наддал, что не заметил, как с ходу налетел на валежник, где отдыхала стайка уснувших в снегу косачей. Птицы всполошились. Вырываясь из снега, они крыльями били зайца по морде, царапали ему бока.
— Ка-а-а! — на весь бор заорал перепуганный насмерть заяц.
Рядом треснул сук, что-то огромное заслонило луну, Хроменького больно ударило когтистой лапой и вдавило глубоко в снег.
Это бежала стая Меченого, обнаружив в бору лося. Тут уж не до зайца! Зачем связываться с мелочью, если впереди такая крупная добыча? Только бы взять ее... И волки замелькали под сводом потускневших сосен.
Не так просто загнать зимой крупного зверя по глубокому снегу — не то что осенью. Вон как тот летит, — только сучья трещат и из-под широких копыт подымается белая пыль. Да и силища у сохатого неимоверная: ударит ногой или ткнет рогом — насквозь прошибет. Волки бегут по брюхо в снегу, Меченый — самый сильный из них — грудью прокладывает путь.
Лось уходит в глубь бора. Он далеко оторвался от стан и перед рассветом очутился в знакомом логу, куда и спешил. Тут его никто не потревожит: глушь, непролазная чаща. Он остановился, прислушался. Покой обнимал страну Бэюн-Куту. В этот предрассветный час в тайге обычно наступает всеобщее примирение: хищники устают, одни от еды, другие от неудачи, а их уцелевшие жертвы засыпают.
Лось долго всматривался в густой сумрак леса, потом залег в глубоком снегу, разбросав ноги и откинув рогатую голову. Уставшие ноги требовали передышки.
Но и сонного его не покидала тревога. Он тяжело дышал, ерзал по снегу. Вдруг вскочил, шарахнулся в сторону и остановился, не узнав места, где оказался. Ноздри раздулись, уши поднялись. Вокруг тишина, только мороз немой поступью бродит по бору и где-то далеко знакомо постукивает дятел. Уже утро...
Сохатый осмотрелся, зашагал по скрипучему снегу, постоял у края осинника, еще раз послушал... Он не успел отдохнуть — только длительная передышка могла вернуть силы такому великану — и снова тяжело опустился на землю. Но сон на этот раз был еще короче. Из далекого края бора в утреннюю тишину просочился едва уловимый звук — где-то далеко выл голодный волк.
Лось вскочил. Вой повторился, еще более заунывный, отвратительный. Сохатый бросился в глубь леса и затерялся среди мрачных сосновых стволов.
За мутными рядами снежных гольцов занимались заря. Жизнь в тайге просыпалась. Резкие звуки насторожили жителей бора. Пронзительный крик кедровки пробудил любопытство даже у медлительного дятла. С чего эта пустомеля горланит на всю тайгу? Он перелетел ближе к поляне, увидел волчью стаю, пробирающуюся по глубокому снегу, и тоже закричал:
— Как-кик-кик...
Волки выбивались из сил, но продолжали лезть за лосем по глубокому снегу. Даже Меченый измучен погоней, из открытого рта свисает язык. Кажется, пора бы оборвать бег — уж слишком далеко ушел лось. Но не в натуре Меченого сдаваться. Борьба только начиналась. Меченый хорошо знал, что быстрый бег лося — не только его преимущество, но и слабое место. Чем быстрее он будет бежать, — тем быстрее устанет. Волки выносливы, а такая добыча стоит любых усилий.
Но всему есть предел. К утру стая выбилась из сил, и вожак подал знак остановиться. Волки разлеглись на снегу поодаль друг от друга: когда у них пустые желудки, они становятся недоверчивыми. Через минуту все уже спали. Уснул и Меченый, согнув могучий хребет и воткнув морду в пушистый хвост. Не спала только Шустрая. Она поднялась на пригорок, осмотрела местность и, подняв к небу морду, протяжно завыла. Откликнулось печальное эхо, пробудились звери, птицы. Шустрая повторила свою песню, зная наверняка, что она разбудит лося и погонит его дальше. Главное — не дать ему отдохнуть, покормиться.
Все затаилось в лесу от этого тоскливого воя. Крепко спала стая, а где-то далеко, на другом краю бора, бился сохатый в отчаянных попытках запутать след.
Недолго отдыхали волки — они быстро восстанавливают силы. Вот уже стая на ногах, надо торопиться. Впереди снова Меченый, легкими прыжками он расклинивает снег.
Только к полудню волки наткнулись на лежку в логу, где перед утром отдыхал лось. Меченый приподнял злобную морду и завыл — протяжно, долго, будто посылая всему миру проклятия. Далеко расползся по лесным закоулкам его могучий голос. Опять где-то далеко, за холмами, вскочил только что уснувший лось. И на этот раз ему не дали отдохнуть, а голод уже мучил его...
Волки не торопились: им тоже надо было сберечь силы для последней схватки. Да и зачем спешить? Куда бы ни бросился лось, как бы ни метался он по бору, а след останется. Только буран мог теперь сбить хищников с правильного пути, но на их счастье стояла ясная, тихая погода.
К вечеру расстояние между стаей и лосем резко сократилось. Лось стал петлять, бросался куда попало, стал чаще отдыхать. Он изнемогал от собственной тяжести. Чуткое ухо давно уже уловило надвигающийся шорох. Теперь только схватка могла решить судьбу сохатого. Но он все еще старался уйти от волков.
Солнце скрылось за гольцами, все вокруг окутали сумерки. Уже сутки лось бежит от врагов. Последняя его надежда — вырваться из леса к горам: там снег глубже, волки увязнут в нем.
Меченый догадался, чего хочет лось. Он подал знак Шустрой отрезать ему путь. Остальные должны были следовать за сохатым и быть наготове.
Лось уже выбежал на последнюю поляну у края леса. Но тут впереди мелькнула темная тень Шустрой. Она шла под острым углом к лосю, сокращая расстояние огромными прыжками. Увидев ее, тот на мгновение остановился, но не захотел свернуть, полез напролом. А позади уже наседала вся стая.
Не успел лось сообразить, что делать, как Шустрая наплыла на него и острыми клыками резанула по боку. Сохатый бросился на нее, но тут же остальные волки больно прилипли к груди, к задним ногам, впились в загривок, стали давить к земле. Зверь пошатнулся, тьма замутила глаза, подкосились ноги, и великан со страшным стоном повалился на обагренный кровью снег.
Но не успели волки начать расправу, как лось вскочил на ноги. Откуда и сила взялась! Два-три стремительных поворота, сильный бросок, — и от навалившейся тяжести осталась только щемящая боль. Волки отскочили, скучились, готовые к новой атаке. Обезумевший лось бросился на них, бил передними и задними ногами, размахивал рогатой головой, и на снегу остался труп волка-переярка.
Оторопевшая стая задержалась.
Лось пугливыми шагами отмерял тайгу, с трудом передвигаясь по глубокому снегу. Он переменил направление и стал пробираться на запад, к озеру Амудиго, и дальше — на родину своих предков, готовый навсегда оставить страну Бэюн-Куту, где прошла вся его тихая жизнь.
На холоде болезненно ныли раны, страшно хотелось передохнуть, покормиться, но он боялся залечь, чтобы не уснуть, и на ходу хватал губами сухой холодный снег. Тревожное чувство торопило, гнало дальше. К рассвету лось должен был дойти до озера. Там, в осиннике, где много корма и глушь, можно будет немного отдохнуть перед тем, как двинуться дальше.
А Меченого злобила неудача. С возрастом свирепость крепла в нем. Он ничего не забывал и не прощал никому. Заведенные им в стае порядки были куда строже, чем при Одноглазой. Он умел властвовать, стал грозою Бэюн-Куту, белогрудые волки слепо подчинялись ему.
Вот он поднялся с нагретой лунки — и тут же поднялась вся стая. Меченый окинул ее властным взглядом и подал знак Шустрой идти вперед, догонять лося. За ней двинулись остальные волки. Короткая передышка прибавила им сил, и теперь они бежали быстрее лося.
Местность, по которой уходил сохатый, волки знали хорошо, все там было им знакомо: и холмы, и перелески, и ключи. По следу зверя было видно, что он пробивается теперь к озеру Амудиго.
Меченый сам встал во главе стаи, оттеснив Шуструю на второе место.
Уже перевалило за полночь. Большая, круглая луна освещала путь уставшему лосю. Он ослаб, еле бредет, тяжело перешагивая через валежник, обходя бурелом, завалы, нехитро путая свой след. А сам зорко оглядывается, настораживает уши, нюхает воздух, проверяя, отстали ли от него волки.
Позади послышался шорох. Лось оторопел: стая настигала его. Куда бежать? Он снова проявил упрямство, не свернул с пути. Этого-то и добивался Меченый. Охватив лося сзади полукругом, стая спокойно вела жертву, куда ей требовалось.
Вот лось миновал последние холмы. Впереди марь, дальше редколесье, а за ним блеснуло скользкой зеркальной гладью озеро Амудиго.
Сохатый вначале не мог понять, почему волки так покорно следуют за ним? Чего они хотят? И только при виде озера его осенила страшная догадка, что волки хотят загнать его на лед. Два-три прыжка — и он стал забирать к холмам, минуя озеро. Волки мгновенно разомкнулись и пошли наперерез, тесня его обратно. Ни та, ни другая сторона не хотела уступить, но и для решительной схватки ни у кого не было сил.
Волки отрезали лосю путь к бору, атаковали сбоку, теснили к озеру. Вдруг ему улыбнулось счастье — он увидел впереди упавшее дерево с высоко поднятыми корнями. Больше всего лось боялся нападения сзади. Спереди он вооружен хорошо: удар его ног смертелен, огромные рога не менее опасны, а от зорких глаз ничто не ускользнет.
Несколько прыжков, крутой поворот — и он прижался задом к корням, выставив навстречу разгоряченной стае рога. Волки остановились вовремя, лишь один налетел на рога и был отброшен с переломанными ребрами.
Стая замкнула кольцо вокруг добычи. Теперь лосю не прорваться, не уйти. Меченый дал знак Шустрой отойти, он берег ее силы для последней схватки. Остальные насторожились в минутной передышке, ожидая команды. Старшие, более сильные, приготовились, чтобы разом наброситься на жертву. Остальные должны были помогать им свалить ее на землю.
Лось стоял в оцепенении. Шерсть взъерошилась, уши разошлись, повисли, большие круглые глаза, налитые кровью, внимательно следили за хищниками. В этих глазах гнев, отчаяние и какая-то слепая надежда. Густой, горячий пар, вырываясь из покрасневших ноздрей, окутывал его морду. Меченый понял, что пока бросаться на сохатого нельзя — он еще не израсходовал всех сил и в смертельном бою будет страшен. Он дал команду стае залечь.
Волки разлеглись полукругом на снегу. В их позах напряженность. Все, как один, подобрали глубоко под себя задние лапы, а передние вытянули далеко вперед. Это позволяло им в любой момент сделать огромный прыжок, чтобы преградить жертве путь или схватиться е ней.
Еле держась на расслабленных ногах, сохатый дико озирался, напряженно следил за Меченым, словно пытаясь разгадать, какой план созревает в его голове. Увидев, что волки легли, он и сам впал в минутное забытье и пошатнулся. Волки сразу вскочили, ожидая, когда он свалится. Нет, еще рано... Нужно выждать. И так уже стая потеряла двух сильных волков.
Лось наконец понял, чего ждут проклятые волки. Выждав момент, он рванулся вперед, разметав противников. Стая расступилась. Первым в погоню стремительно бросился Меченый. Огромными прыжками он настигал жертву. Еще прыжок — и острые клыки впились в мягий зад лося. Тот затормозил передними ногами и, не удержавшись, упал через голову на снег, а Меченый отлетел далеко вперед. Тут лося настигла вся стая. Заработали челюсти, замелькали ноги, рога, взвихрился снег. Но лося свалить не удалось, и на притоптанном снегу остался еще один убитый волк.
Стая свирепела, ни на шаг не отставая от уходившего зверя. Меченый стремился любой ценой преградить ему путь, прижать к озеру и там покончить с упрямцем. Обогнав лося, он угрожал ему спереди, остальные теснили сбоку.
Увидев перед собой ледяное поле, лось, как безумный, бросился назад, и снова все смешалось в яростной схватке, покатилось по снегу огромным шаром. Лосю еще раз удалось вскочить и стряхнуть с себя вцепившихся волков. Но обратно в бор хищники его не пустили.
Словно прощаясь с родными местами, лось тоскливо оглянулся. Лес просыпался, заполняя пространство легким гулом. Где-то на пригорке, в ельнике, уже зацокали клесты. Короткой очередью будил жителей бора дятел. И на этот раз утро в лесу начиналось, как обычно, медленно, торжественно. Пробуждались птицы, куда-то на кормежку летели кедровки...
Волки не стали медлить. По знаку Меченого они разом бросились на сохатого. Но тот не отступил. Как никогда, ему хотелось жить, — так дороги ему были и это утро, и уже посветлевшее небо, и запах холодной хвои. С прежней ловкостью заработали его ноги, взметнулись над врагом грозные рога.
Однако стая не отступала. Один против десяти — таков был счет в этом страшном поединке. Наседая с трех сторон, волки все разом теснили сохатого на лед. Тот продолжал сопротивляться. Один волк с раздробленным черепом уже корчился в предсмертных судорогах, другого лось затоптал насмерть. Но я сам он потерял уже один рог, повредил переднюю ногу.
От запаха свежей крови волки остервенели. Не щадя себя, они лезли напролом. Лось бился отчаянно. Незаметно отступая, он вдруг почувствовал под копытами задних ног скользкую поверхность льда и, словно ужаленный, бросился вперед, но наскочил на Меченого. Острыми клыками хищник впился ему в горло, рвал когтями грудь, повис непосильной тяжестью. Лось вздыбился вместе с вцепившимся волком, но задние ноги поскользнулись, поползли врозь и потащили его за собой на лед вместе с Меченым. Стая всем скопом навалилась на зверя.
Лось с трудом достал передними ногами до шероховатого берега и попытался подняться, но уже не смог. В последний раз услышал он, как привычно и ласково шумит сосновый бор, облитый первыми лучами солнца, услышал предательский голос Щербатого Крыла, сзывавшего сородичей на пир, увидел заозерные хребты, куда так и не удалось добраться. Собрав остаток сил, он приподнял отяжелевшую голову и могучим ревом потряс окрестности Амудиго...
Далее:
Глава 13 - За снежными баранами
Глава 14 - Худой волк
Глава 15 - Послесловие
Произведение публиковалось в:
"Приамурье моё - 1971". Литературно-художественный альманах. Благовещенск, Амурское отделение Хабаровского книжного издательства, 1971