Меченый. Глава 14: Худой волк
Ранее:
Глава 09 - Меченый побеждает врага
Глава 10 - Погоня за старым козлом
Глава 11 - У скалы смерти
Глава 12 - Лось в борьбе за жизнь
Глава 13 - За снежными баранами
Я и мой проводник Карарбок шли пешком по Олекме, пробираясь тайгой в свой лагерь, расположенный близ устья реки Таас-Юрэх. Наступала весна, на крутых увалах успел исчезнуть снег, холодные ночи сменялись теплыми днями, и все кругом пробуждалось к жизни, но Олекма была еще скована льдом.
...Позади нас послышался звон бубенцов. Мы остановились. Это были пастухи-эвенки, направлявшиеся с оленями в далекие гольцы, на летние пастбища. Они пригласили нас на нарты, и через час мы разбили лагерь «а берегу реки.
Отпустив оленей кормиться, все собрались в палатке. Пастухи варили мясо, не торопясь пили чай. Когда стемнело, они пошли взглянуть на оленей - и скоро вернулись взволнованные. Долго о чем-то говорили по-эвенкийски, потом одна из женщин оделась, вышла из палатки, и мы тотчас же услышали ее песню. В глухой тайге, среди безмолвной тишины, эта песня, простая и суровая, поразила меня. Она была однообразна, как и все окружающее, но что-то непередаваемо-прекрасное было в этих монотонных звуках. Я долго слушал ее.
Когда в палатке погасла печь, все уснули. Высоко над тайгой стояла луна, бросая бледный свет, и помогала эвенкийке охранять оленей.
Проснулся Карарбок и закурил трубку. Подброшенные в печь дрова осветили палатку. Я поднялся и попросил его объяснить мне, о чем это поет женщина.
- Ево так, разно-разно говори. Это место худой волк пришел, олень шибко карауль надо.
- А разве есть добрый волк? - спросил я.
- Другой разный, а этот шибко худой! Его все эвенки знают, все боятся. Он много-много олень кончал...
Спокойное лицо Карарбока стало суровым, на лбу обозначились глубокие морщины, и маленькие узкие глазки сверкнули гневом.
Вспомнив, о чем говорил мне Михаил Михайлович, я попросил Карарбока подробно рассказать мне о «худом волке». Он кивнул и начал свой рассказ.
Стуча копытами, гуськом бежали по Олекме олени. Впереди, на больших нартах, сидел эвенк Абрамов, затем шли нарты с утварью, продуктами, детворой, а на последних ехали жена с младшим ребенком. За нартами следовали молодняк и матки. Не доезжая с километр до устья реки Копри, олени свернули влево и с ходу поднялись на высокий берег к знакомому табору - там всегда останавливались проезжие эвенки.
Пока отец распрягал оленей, старший сынишка принес чанхай [нечто вроде полена; привязывается к ногам оленя, чтобы тот далеко не ушел, не затерялся в тайге - прим.ред.] и помог отпустить проголодавшихся животных пастись. За это время жена с помощью детей успела натянуть на готовые распорки палатку и, тюка Абрамов затаскивал в нее постель и продукты, затопила печь.
Через несколько минут на свежей хвое были разложены камаланы [небольшие коврики, сшитые из шкур оленя или лося и из разных кусков кожи - прим.ред.], шкуры и домашняя утварь, в палатке стало тепло и уютно. Чай не заставил себя долго ждать. Эвенк взял кусок лепешки и поднес было ко рту чашку, как вдруг необычно-испуганный лай собаки заставил его подняться. Он схватил бердану и вышел из палатки.
Но вокруг все было спокойно, олени мирно паслись. Абрамов вернулся в палатку. Однако не успел он положить бердану, как снова, еще тревожнее, залаяла собака. Па этот раз Абрамов привязал собаку к нартам, а сам двинулся к Олекме. Внимательно осмотрев снег, он у самого берега заметил отпечатки волчьих лап и, не задумываясь, пошел по следу.
В устье Копри он заметил двух хищников. Они стояли в полный рост, зорко наблюдая за оленями. Ветерок набрасывал на них запах животных, голодные волки стояли, как завороженные. Абрамов осторожно подкрался к ним. После первого выстрела один волк упал. Еще выстрел - другой зверь высоко подпрыгнул и скрылся в береговой чаще. Идя по кровавому следу, Абрамов определил, что ранил волка в правую заднюю ногу и отбил ему часть хвоста. Осмотрев убитого зверя, Абрамов увидел, что это крупная волчица.
Вернувшись в палатку, он, потягивая чай, рассказал жене о волках и улегся спать. Случай этот Абрамов вскоре забыл.
Но волк не забыл ничего.
В те годы эвенки вели полукочевую жизнь. В Олекме и бурных ее притоках водилось много хариуса, ловился жирный ленок, таймень, часто попадался и осетр. Огромная тайга, плотно прижавшаяся к речным берегам, была густо населена белкой, лисой, колонком. Угрюмые с виду гольцы, грядами идущие вдоль Олекмы, тоже были полны жизни. Куда ни посмотришь - всюду бескрайние поля белого ягеля, и секут эти поля во всех направлениях оленьи тропы да медвежьи следы.
Ранней весной, по теплу, эвенки, собрав оленей, уходили в далекие гольцы на летние пастбища. Там, на вольных и тучных кормах, животные отдыхали и нагуливали жир. Хорошо жилось и пастухам. Ни комара, ни мошки, много медвежьего мяса. Что еще нужно? Разве что крепкий чай. Но и его 'было вдоволь. А главное, не беспокоил тревожный лай собак, не слышалось завывания жадных волков. Так,,, в кочевках от гольца к гольцу, незаметно проходило лето.
Но вот задувал с севера холодный ветер, смах.ивал с эвенков летнюю беспечность и, не дожидаясь, пока наi гольцах закружатся метели, они сгоняли свои стада к Олекме на зимние пастбища. Потом начинались сборы: готовили продукты, снасти, снаряжение, - и в середине октября стойбища снова пустели. Уложив на нарты все, что нужно, эвенки вместе с семьями расходились по тайге, по знакомамя таборам, на белковье. К тому времени тайга оживлялась, пушным зверем, с гольцов спускался дикий олень, на зимнюю кормежку в гари становился сохатый. С ранней зари и до темна слышались в тайге лай собак и выстрелы. К ночи охотники возвращались в палатки, пили чай, а их жены до полуночи возились с пушниной.
...Прошло два года после того случая, когда Абрамов ранил волка. В то время на реке Дарын-Юрэх, промышляя белку, жила одна эвенкийская семья. Все шло как обычно: отец добывал пушнину н мясо; мать возилась с детворой, пасла оленей.
Однажды утром эвенкийка не досчиталась двух оленей. Разыскивая их, она наткнулась на след волка и, присмотревшись к нему, заметила, что след необычный, сдвоенный. По-видимому, волк хромал на правую заднюю ногу.
Скоро след привел ее к убитому оленю. Туг же недалеко лежал второй, а около него стоял волк. Заметив человека, хищник отскочил раньше, чем женщина успела выстрелить. Но она все же углядела, что у хромого волка есть еще одна метка - необычно короткий хвост.
Тревожную новость принесла она вечером мужу. Они тут же собрали оленей, свернули палатку и покинули Дарын-Юрэх. К утру, перевалив через хребет, разбили лагерь у истока Усмуна и решили, что здесь будет безопасно.
Уснули спокойно, но в полночь их разбудил тревожный и трусливый лап собак. Послышался быстро удалявшийся шум - это в панике бежали мимо табора олени. Охотник быстро оделся и вышел из палатки. Лунный свет озарял тайгу. Никого не было видно. Но вот откуда-то с верховьев ключа донеслись стон и возня. Эвенк бросился туда. Поздно! На снегу, обливаясь кровью, лежали три крупных оленя. А рядом охотник с ужасом увидел след вчерашнего волка. Тот пришел сюда за оленями и, пользуясь беспечностью людей, ворвался в стадо, убил несколько животных, а остальных угнал далеко вниз по Усмуну.
Два дня муж и жена собирали по тайге разбежавшихся оленей. Страх перед дерзким хищником был настолько велик, что эвенки решили бросить промысел. Они спустились к Олекме и направились к Балыктахской фактории. Там они встретились с Абрамовым, и он по их рассказам узнал в волке своего «крестника».
И все-таки тогда эвенки еще не предполагали, какой бедой станет для них этот зверь.,
Не успела первая весть о дерзком волке разлететься по тайге, как произошло новое несчастье.
У истоков Таас-Юрэх соболевали охотники. Все шло обычно, без волнений и тревог. Но вот однажды - это было три дня спустя после случая на Усмуне - охотники не нашли своих оленей. Кто угнал их? Куда? Почему? Благо, все это было зимой и по следам на снегу можно было разыскать потерявшихся животных. Уверенные, что оленям не грозит опасность, охотники долго пили чай, не спеша собирались и только во второй половине дня ушли на поиск. Без труда нашли свежие следы оленей, двинулись по ним и вдруг наткнулись на след волка.
Вмиг с эвенков слетела беспечность. Захватив ружья и
ак, они пустились вдогонку и скоро набрели на одного зарезанного волком оленя, затем увидели второго, третьего... И чем дальше они шли, тем чаще на их пути попадались убитые олени.
Два обстоятельства не ускользнули от наблюдательных эвенков. Первое - след волка был сдвоенный, и значит хищник хромой. А второе - зверь, убивая оленей, почему-то не ел их. Откуда эта жестокость у хромого волка, который убивал гораздо больше, чем нужно для еды?
Охотники с трудом собрали остатки стада, свернули табор и на другой день поздно вечером добрались до стойбищ;!.
Долго в ту ночь не гасли огни в палатках. Страшная весть о волке всколыхнула все стойбище. Не спали дети. Понурив головы, задумавшись, сидели старики. Никто не хотел верить, что на Таас-Юрэх, Дарын-Юрэх и на Усмуне побывал один и тот же волк. В думах и предположениях эвенки досидели до полуночи. И когда вдруг залаяли собаки, страх охватил обитателей стойбища. Кутаясь в шкуры, попрятались дети, умолкли женщины. Мужчины не мешкая схватили ружья и выскочили к Олекме.
Морозная ночь висела над рекой. Кругом было тихо, только где-то далеко звенели бубенцы. А скоро к стойбищу подъехало двенадцать упряжек с кочующими эвенками. Они сошли с нарт и, привязав оленей, разошлись по палаткам. Гостей угощали крепким чаем и долго рассказывали им про страшного волка.
Внезапно собаки снова подняли лай, тревожно загремели бубенцы.
Охотники и не догадывались, что в ту ночь волк следом за ними пришел к стойбищу. Он залег в береговых зарослях и стал терпеливо выжидать, когда погаснут огни в палатках.
Наконец в стойбище уснули. Волк встал, потянулся. Его взгляд был полон решимости. Хищник внимательно осмотрел реку, бросил долгий взгляд на палатки и, наметив путь, стал скрадывать оленей. Темная ночь помогала ему оставаться незамеченным, а мягкий снег - бесшумно ползти. Не торопясь, зверь добрался до дороги и на минуту задержался. Приподнимая морду поверх снега, он раздутыми ноздрями жадно глотал воздух. Его уши улавливали малейшие шорохи, а глаза были прикованы к жертвам. Чем ближе он подползал, тем чаще останавливался, тем внимательнее прислушивался и всматривался.
И вот волк оказался у цели. Слегка приподнявшись, он увидел совсем близко дремлющего крупного оленя. Огром-ный прыжок - и, олень, захлебываясь кровью, забился в снегу. Вмиг всколыхнулось все стадо. Вот тогда и зазвенели тревожно бубенцы.
Обрывая поводки и путаясь в упряжках, испуганные олени бросились вверх по Олекме. Не отставая от них, бежал волк. За поворотом, у речного прижима, олени натолкнулись на препятствие, и тут волк со страшной жестокостью стал расправляться с ними. Он резал оленей одного за другим, а потом, и не притронувшись к ним, лег в стороне и, прислушиваясь к шуму в стойбище, долго слизывал с шерсти кровь.
Жители стойбища зажгли берестяные факелы и стали внимательно осматривать реку. Они увидели на снегу след худого волка, как они его прозвали, - этого хитрого и жестокого разбойника. Они легко проследили, откуда он пришел, где дожидался полуночи, пеняли его хитрый план. Скоро, догоняя угнанных оленей, эвенки вышли к прижиму и были поражены. В лужах крови повсюду лежали убитые олени. Валялись сломанные нарты и дорожные вещи эвенков. Бедные хозяева! Им ничего не оставалось, как снять бубенцы, собрать пожитки, ремни и вернуться в стойбище.
Быстрее ветра облетела тайгу страшная весть о худом волке. Крепко призадумались пастухи. И с тех пор тревожный лай собак каждый раз предвещал им несчастье.
Хищник наглел, был беспощаден и неуловим. Он хорошо знал все места в тайге, куда заходили кочевые охотники, и теперь его след неизменно вел от табора к табору, от жертвы к жертве. Другие волки, сбившись в стаю, добывали пищу сообща, зачастую тяжелой и настойчивой охотой, но никогда следа худого волка не было между ними. Он держался особняком и промышлял один. Много раз он попадался на глаза охотникам и каждый раз успевал скрыться.
Так в тот год, бросив пушной промысел, охваченные ужа-ом ночных налетов волка, эвенки стали съезжаться в стой-бища. Много в ту зиму не досчитались они оленей, много пережили тревожных ночей.
Кочевники, побывавшие на Олекме, привезли весть о ху-дом волке на Чару. Узнали о нем на алданских стойбищах. Расползлась недобрая весть и по Тунгиру. Много сложилось легенд про худого влка. О нем говорили и те, кто пострадал, и те, кто видел его след.
С нетерпением ждали эвенки весны. Они надеялись, что зима унесет с собой их несчастья. Не успел еще исчезнуть снег на гольцах, как они, собрав уцелевших оленей, ушли в Типтурские гольцы, на летние пастбища.
И снова наступило для пастухов доброе время. Напрасно, охраняя оленей, не спали они в пути. Напрасно, прислушиваясь к шороху и ветру, ожидали собаки нападения волка. Короткие ночи были спокойны. Хромой хищник не появлялся около стада. На тучных кормах отъедались олени, резвились по горам тугугки [телята оленей - прим.ред.], забыв про тревожные ночи, спали обленившиеся собаки. Пастухи, как и в прежние годы, ездили к соседям в гости, пили крепкий чай, ели жирное медвежье мясо.
Все реже вспоминали они про худого волка.
Так незаметно пролетело лето, и снова по гольцам прошел холодный сивер. Пожелтела тайга, поплыли по реке опавшие листья, потянула на юг перелетная птица. Эвенки, собрав оленей и передвигаясь от табора к табору, стали спускаться на Олекму.
Старинная тропа, по которой они сгоняли свои стада, вела с гор к устью Хани. Там, на большой поляне, с давних пор был постоянный табор пастухов. Куда бы ни держал свой путь эвенк, но если он ехал через устье Хани, то обязательно останавливался там на ночевку. Так было заведено еще дедами.
После нескольких дней пурги пастухи добрались наконец до этого табора. На берегу Олекмы поставили палатки, и вмиг задымились печи. Ужинали, пили чай. Затем отпустили оленей кормиться, и в палатках все стихло.
Олени, разбившись на мелкие гурты, бродили по поляне, добывая из-под снега мягкий ягель.
Длинная осенняя ночь прошла спокойно. Но утром оленей на поляне не оказалось. Дело, в общем, обычное - потерялись. Однако на этот раз искать животных было нелегко: ночью выпал глубокий снег и упрятал все следы.
Два дня бродили пастухи по горам, расспрашивали всех встречных эвенков, но оленей никто не видел, будто они совсем исчезли из тайги. И лишь потом эвенки узнали, кто был причиной новой беды.
В ту памятную ночь, неизвестно откуда, худой волк снова пришел к старому табору. Как и всегда, в густых зарослях у реки терпеливо дождался полуночи. Холодный ветер нес по долине влагу, и хищник предугадал снегопад.
В полночь он стал потихоньку отпугивать оленей от поляны. Трусливые животные, услышав подозрительный шорох или заметив тень, постепенно отходили. Так они незаметно покинули поляну, а когда зашли так далеко, что звон бубенцов не мог быть услышан пастухами, волк набросился на них. Он погнал оленей по узкому Ханинскому ущелью. Не замечая валежника, россыпей, без тропы, стадо в страхе неслось вперед. Волк, не отставал, мчался за оленями. Узкое глубокое ущелье не позволило стаду разбиться на мелкие гурты, и олени к утру оказались у истока реки. Не давая им передышки, волк завернул животных и по крутому каменистому откосу стал гнать их в горы. Снежный буран играл на вершинах, заметая следы и волка, и оленей.
Чем дальше уходило стадо в гольцы, тем больше уставали олени, и тем легче было волку гнать их в нужном ему направлении. Во время всей этой бешеной гонки зверь не убил ни одного оленя, не тронул даже тех, кто, обессилев, ладал в снег.
Но вот стадо миновало последний, зубчатый гребень и по узкому отрогу стало скатываться вниз. С еще большим ожесточением худой волк набросился на оленей. Теряя последние силы, они мчались по отрогу, но чем дальше, тем он становился все уже и уже и вдруг оборвался отвесной стеной. Передние олени остановились, а задние, не подозревая смертельной опасности, напирали на них. И вот все стадо со страшным ревом рухнуло в пропасть. Мертвые олени упали на берег расположенного внизу Ускользкого озера, и снежный буран упрятал их под холодное покрывало.
Волк, тяжело дыша, с высунутым языком, долго отлеживался на краю обрыва.
Случайно отставшие от стада олени долго бродили по тайге, часть их прибилась к каларскому стаду, другие попали на Чару, а некоторые разбрелись но гольцам и, присоединившись к диким оленям, навсегда ушли от людей.
Лишь через несколько дней пастухи набрели на след худого волка и поняли, кто виноват в их беде. Но куда же все-таки девались олени, куда их угнал волк? Эвенки объехали истоки реки Ивамгры, Таас-Юрэх, Джелу, побывали даже на Ускользком озере, но ничего не нашли и вернулись к устью Хани.
Поздней ночью собрались пастухи в родном стойбище на совет. Было ясно: волк решил уничтожить всех оленей, чтобы отомстить людям. Что же делать? Одни ругали Абрамова - виновника несчастья, другие говорили, что нужно сбить волка со следа и перекочевать на новые места, но многие горели желанием начать поединок с хищником.
Старики на этот раз молчали. Они знали, что волк слишком хитер, чтобы с ним можно было легко покончить. Знали они и то, что зверь не отступится от них, даже если перекочевать в новые места.
С каждым днем все длиннее становились ночи. Непроглядная тьма повисла над Олекмой. Эвенки не спали по но-чамь им чудился то тревожный лай, то звон колокольчиков, то завывание волка. И все же они не решались покинуть родную реку.
А худой волк продолжал гулять по Олекме. Совсем поредели оленьи стада, и промышлять эвенкам стало почти невозможно. Тогда все жители стойбища решили бросить промысел и сообща вступить в поединок со зверем.
Восемь лучших зверовых собак и шесть опытных охотников приготовились в путь. Они будут день и ночь, преследовать хищника, пока не уничтожат его или не поймают в ловушку. Рано утром - это было в ноябре - все стойбище вышло провожать охотников. Следом за ними разошлись по тайге старики. Они должны были всюду - по дорогам, на тропах, в таборах - расставить капканы, устроить ловушки, насторожить стрелы. Остальным мужчинам предстояло караулить волка в узких проходах на перевалах. Даже многие женщины ушли вместе с мужьями в тайгу. Стойбище решило выдать десять лучших ездовых оленей из общего стада тому, чья пуля или собака задержит жестокого волка.
Проходили дни. С нетерпением ждало стойбище вестей из тайги.
Охотникам скоро удалось найти свежий след худого волка и они стали выслеживать его. Наступили и для хищника тревожные дня. Почуяв погоню, он бросался к ключам, на реку, к перевалам, но повсюду натыкался на запах капканов, ловушек и человека. Благо, чутье служило ему верно, а привычка постоянно держаться против ветра надежно оберегала от случайностей. Он впервые испытал такое упорное и длительное преследование. Все чаще и чаще останавливаясь, он улавливал на своем следу то поступь собачьих лап, то стук оленьих копыт, а то и улюлюканье охотников,
У.ходя от Олекмы, он увлекал за собой преследователей, но с каждым днем расстояние между ними сокращалось. Наконец однажды утром его настигли собаки и охватили дружным кольцом. Волк ощетинился, поджал хвост и показал свои страшные клыки. Но собаки с еще большей яростью .набросились на него •- восемь против одного.
Волк неподвижно стоял в кругу и, опираясь на крепкие лапы, был готов вступить в неравный бой. Глаза его горели злобой. Поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, он громко щелкал оскаленной пастью. Еще минута - и, выбрав самую крупную собаку, он одним прыжком подмял ее под себя, а когда остальные бросились ей на помощь, пустил в ход острые клыки. С визгом взметнулись в воздух одна за другой три собаки и шлепнулись на снег в предсмертных судорогах. Волк с еще большей яростью набросился на остальных. Он успел нанести тяжелые раны еще двум, когда послышались крики приближавшихся охотников. Волк бросился прочь. Уцелевшие собаки продолжали преследовать его, но уже не решались задержать.
Охотники, обозленные неудачей, двигались следом за волком, но олени были так истощены, что с трудом передвигались по тайге.
Уходя от преследователей, волк с самого начала шел на восток, к Алдану, и, словно нарочно, все время по старым гарям, где совсем не было корма для оленей. А волк стал все чаще попадаться на глаза эвенкам, словно дразнил их, и они, охваченные надеждой на скорую развязку, не щадя оленей, гнались за «им день и ночь.
'Наконец волк завел охотников на самую отдаленную вершину Алдана. Там на огромном пространстве стоял мертвый лес, и олени были обречены на голодную смерть. Животные окончательно выбились из сил, да и охотники не меньше их устали от бешеной гонки.
Ночью прошел снегопад. Олени уже не поднимались с лежбищ. Только тогда охотники поняли безвыходность своего положения. Им ничего больше не оставалось, как прекратить преследование. Сутки не прекращался снегопад. На кустах и деревьях повисла густая кухта [большие хлопья снега, осевшие на ветках деревьев - прим.ред.]. Охотники сложили в приметном месте палатку, седла, печь и постели, сделали затесы на деревьях и, взяв котомки, побрели обратно на Олекму. Умирающих от голода оленей пришлось бросить а старой гари.
Много лишений и невзгод претерпели охотники, пробираясь домой. Они, пожалуй, и не дошли бы до Олекмы, если бы оставшиеся в стойбище, обеспокоенные неизвестностью, не стали их разыскивать.
Так уцелел худой волк и продолжал свирепствовать на Олекме. Эвенки, не переставая, вели с ним борьбу, ставили разные ловушки, подкидывали отраву, но хищник был слишком хитер и из любой западни выходил невредимым.
Постепенно эвенки свыклись с несчастьем. О спокойной жизни они вспоминали-, как о чем-то далеком. Их стадо так поредело, что если бы не добрые соседи, помогавшие им ежегодно, они бы совсем лишились оленей.
Так, может, злобный и мстительный зверь совсем доконал бы население целого района, но один случай избавил эвенков от полного разорения.
По тайге, промышляя белку, кочевала маленькая семья-отец, мать и взрослая дочь. В их хозяйстве было всего три оленя - все, что оставил им худой волк. Днем они белковали, ночью отец и мать поочередно караулили оленей Так в последние годы жили на Олекме все эвенки.
Как-то вечером старики не вернулись из тайги. Дочь знала, что их мог задержать соболь в россыпи, либо они наткнулись на медвежью берлогу, и могут не вернуться еще дня три-четыре. Дело обычное - промысел. Девушку тревожило другое: как она одна в эти долгие ночи будет охранять оленей? Она невольно вспомнила все, что слышала о худом волке, и ей стало страшно. А что если он 'придет этой же ночью? Что скажет она родным, если он убьет последних оленей? Как жить?
И девушка решила всю ночь караулить оленей, Над Олекмой висела молчаливая, морозная ночь. Ни ветра, ни шороха. Девушка надела теплые унты, меховую доху и вышла из палатки. Привычным взглядом прощупала лес, глубину ключа, отпустила оленей кормиться. Мысль о худом волке не покидала ее, и в темноте ей чудились то шорохи, то мягкие шаги, а то и горящие волчьи глаза.
- Я не боюсь этого волка. Он не убьет наших оленей! - громко, угрожающе крикнула девушка.
Оттого, что она заговорила, ей стало легче, страх начал рассеиваться. Тогда она вспомнила напутствие старого отца:
- Если будет тебе страшно в тайге - пой песни или кричи.
Девушка подошла к оленям и запела старинную эвенкийскую песню. Этой песней она отгоняла страх, грозила волку и ободряла оленей. Пела она всю ночь, а утром, как только заря осветила тайгу, погнала оленей к палатке. Вдруг животные насторожились, и девушка тут же увидела невдалеке худого волка, которому всю ночь посылала угрозы.
«Да, это он! - вздрогнула девушка. Значит, он всю ночь держался рядом, и его горящие глаза не были порождением ее страха. Почему же тогда он не напал на оленей? Кого испугался?
В тот день девушка не пошла белковать и с нетерпением ждала родителей. Прошел день, наступила ночь, но старики не возвращались. Ободряя себя песней, девушка опять осталась с оленями ночью в тайге. И снова ей слышался скрип промерзшего снега под волчьими лапами, виделся злобный блеок волчьих глаз, и снова не понимала она, происходит ли это наяву или только чудится ей.
Утром наконец вернулись к палатке старики. Дочь рассказала им о волке и о том, как она сберегла оленей. Родители слушали ее с недоумением и страхом. Ведь до сих пор не было случая, чтобы худой волк пощадил оленей. Почему на этот раз он изменил себе? Не готовит ли он новой, еще более жестокой мести?
Долго сидел в палатке задумавшийся отец. В нем зародилась надежда. Он сказал дочери:
- Когда-то давно на Олекме появилась стая волков. Их было много. Они шли к Тунтиру и по пути никого не щадили: убивали оленей, собак, зверей. Много несчастья принесли они тогда эвенкам. Я был еще маленький и не понимал, почему тогда наша семья не потеряла ни одного оленя, хотя волки каждую ночь подходили к табору. И только теперь я вспомнил, что мать, когда караулила ночью оленей, всегда пела, как ты в прошлую ночь. Мы сегодня спустимся к стойбищу и расскажем всем эту новость. Пусть ночью девушки поют песни. Худой волк их боится!
Быстрее ветра разнеслась эта весть, и по всей тайге по ночам зазвучали эвенкийские песни. Спокойно стали кормиться олени, пастухи облегченно вздохнули. Озлобленный волк бросался к старым таборам, на проезжие дороги, в промысловые районы, но повсюду, как только солнце покидало Олекму, он слышал песни охранявших оленей женщин.
Так окончил свой долгий рассказ Карарбок и добавил, что худой волк до сих пор бродит по тайге я, отпугивая его, продолжают петь по ночам эвенкийки.
К «онцу его повествования я уже не сомневался, что «худой волк» - это Меченый, а убитая Абрамовым волчица, конечно, была Шустрая. В свою очередь, я рассказал ему все, что мне было известно о стае белогрудых волков и о их вожаке.
Уже перед самым рассветом вернулась в палатку девушка, которая пела в тайге, а вместе с ней ворвался холод. Присев к печи, она слушала нашу беседу с Карарбоком, курила длинную трубку да так, у печки, и заснула.
Мы проснулись рано, но долго пили чай, потом укладывались и пошли за оленями, когда солнце поднялось уже высоко. День обещал быть хорошим. Пригнали стадо, дважды пересчитали оленей - и одного не досчитались. Все отправились на розыски.
Шедший со мною Карарбок вскоре показал мне свежий, необычно большой волчий след. Конечно же. это Меченый - его след ни с чьим не спутать!
Мы обошли остров, но не успели выйти на Олекму, как услышали крик одного из пастухов и поспешили туда.
Пастух стоял на песчаном откосе, тянувшемся поперек острова, около убитого оленя. Вокруг был взрыт песок, помяты редкие кусты, валялись клочья шерсти. Видно было, что здесь происходила долгая борьба и хищнику «а этот раз добыча досталась нелегко.
Меченый пришел сюда снизу по Олекме. Через густой тальник подошел к откосу и залег, терпеливо ожидая, пока смолкнет песня девушки. Когда она наконец ушла и стадо разбрелось, волк, выждав момент, одним прыжком оседлал подошедшего близко оленя. По глубоким следам, оставшимся в песке, Карарбок восстановил картину смертельной схватки. Олень упал. Но тотчас вскочил и протащил свою страшную ношу метров пятнадцать. Волк, не отпуская его, упирался лапами в песок. Олень изнемог и снова упал. И тут ему пришел конец.
У животного была ободрана шерсть по всей шее и на брюхе. Но я не нашел смертельной раны, и это меня удивило.
- Волк теперь старушка стала, сила мало остался, й-зубы его тупой, как палец, - объяснил Карарбок. - - Волк так делай: «як» - и Карарбок зажал себе пальцем горло, изображая удушье.
Оленя ободрали, шкуру и мясо положили на нарту, и снова по Олекме заиграли бубенцы. К вечеру пошел снег, но мы с Карарбоком успели добраться до наших палаток.
Против лагеря, почти отвесно над рекой, нависли серые скалы. Когда-то их покрывал лес, уничтоженный давнишним пожаром. Туда утром Карарбок и отправился за дровами. Вскоре я услышал его окрик и побежал к нему. Вчерашний снег еще не успел растаять.
- Мотри! Ты понимай можешь? - сказал Карарбок, показывая «а взбитый снег.
На кабарожьей тропе я снова увидел след Меченого.
- Ево опять пошел пастух место, нонче еще один олень кончай будет.
Карарбок, качая головой, долго смотрел в ту сторону, куда вчера ушли олени, а за ними и волк.
- А что если нам попытаться прикончить его? - сказал я Карарбоку.
Он возразил:
- Целый стойбище не могли убить, а ты хочешь, чтобы мы два его убили?
Однако после долгих уговоров он согласился попытаться, и мы двинулись по следу зверя.
Много суток выслеживали мы хромого убийцу.-И в одну счастливую ночь, когда стал брезжить рассвет, мне все же удалось его подстрелить. Вторым выстрелом я уложил волка наповал.
Это был огромный белогрудый зверь с черной полосой вдоль хребта, со шрамом, наискось тянущемся через морду, и отбитым хвостом. Я долго рассматривал этого свирепого потомка Одноглазой, вспоминая о его опустошительных набегах в стране Бэюн-Куту и о том, сколько несчастий принес он эвенкам.
Далее:
Глава 15 - Послесловие
Произведение публиковалось в:
"Приамурье моё - 1971". Литературно-художественный альманах. Благовещенск, Амурское отделение Хабаровского книжного издательства, 1971