Золотая пыль. 11 - Миля. Мила
Ранее:
06 - Синдром трёх «Б»
07 - Внутренний будильник
08 - «Живанул дважды»
09 - Куликан
10 - Панчер
Диктор и журналист областного телевидения — сын областного партийного недоначальника Прохор Калязин, имя которого неожиданно возникло при общении с эвенкийкой Ольгой-Исё, — стал таким редким исключением. Но перед тем еще одно отступление — о Миле, шестой жене Фаскудинова.
Первые Серегины пять гражданских жен были одна краше другой, но быстро увядали и сбегали: жизнь с Паскудой не сахар. Серега и не скрывал: «Возьму краше и умней твоей Сеатки, с таким же инопланетным именем, и вот тогда буду беречь, брошу пить и тебя, собаку, на порог пускать не стану. Через тебя, Лариоша, в моей жизни одни проблемы. Заживу по-новому, по-настоящему. Детишек настрогаем. Первые пять были не настоящие — Мила настоящая». А она и действительно выбивалась из ряда. С расстояния в двадцать метров — комета. Всенепременнейше аккуратно окрашенная роскошная рыжая копна, в которой волосам тесно, они пребывают в постоянном органичном беспорядке, и их хозяйке беспрестанно приходится сбивать огненный стожок всегда тщательно отмытых волос в беспорядок организованный. Что дал ей Бог, то дал! В остальном, мягко говоря, не красавица, невысокая, да и рот слегка перекошен от каких-то неведомых мне былых нервных потрясений. Может, то раны, отметины и зарубки от осколков разбитых вдрызг былых любовей? К тому же и носик заметно свален вправо. Однако наконец-то это уже была женщина умная, что можно считать очевидным Серегиным успехом и даже прорывом. Ведь девки из первой пятерки — дура на дуре дурой погоняет, хоть и хороши чертовски. Во всех случаях обошлось без детей. Какие дети, когда — я это видел — уже через неделю после помолвки (пьяного вечера с битьем посуды в ресторане), едва спадал «свадебный флер», все эти милашки элементарно начинали бояться непредсказуемого Фаскудинова-Паскуду. Пьяный он вроде наместника Люцифера на Земле. А Мила… (всего лишь производное от Людмила, что меня тотчас разочаровало, но, если это жена друга через всю жизнь, воспринимай как заказали, и мне оставалось согласиться…) Мила сама кинула на общак, на алтарь семьи сразу двоих симпатичных пацанов. И зажили хорошо. «Миля» (вы меня обдурили, а я вам — погоняло) — небольшенький мобильный, контактный человечек. Любит потусоваться с Сеаткой в кругу телевизионщиков. Когда начинает трещать про психологию человечью, все тотчас открывают рты, а Сергей просто млеет, поглядывая на меня свысока. Мила любит пригласить Сеатку в свой общак психологов-практиков, где также ее слушают, как кормчего, раскрыв рты, готовые к немедленному действию. Все здорово, но есть одно «но». У Милы непонятной природы нарушение пигментации кожи. Причем именно прогрессирующая потеря пигментации. Витилиго называется. У нее на коже оно постоянно добавляется: лишенное пигментной окраски пространство вокруг глаз, на лбу, на шее, на руках и далее, подозреваю, везде. Виду она не подает, но могу догадываться о ее душевных борениях. Говорят, будто на Кубе умеют воевать с этой неприятностью успешно. Надо бы к Фиделю, но ведь отчаянно дорого, к тому же и успеха ни сам команданте, ни компаньерос не гарантируют. Угрюмо переводя взгляд со странной, отрешенной… нездешней красоты Милы на красную морду и поросячьи глазенки друга, я прикидываю, что такое он всем-всем-всем этим вкупе хочет мне сказать? Однако моего тренированного воображения не хватает. Может так: «Чего таращишься, Лариоша? Ну, посмотри, посмотри еще на Милку своими бычьими зенками — досмотришься, доизучаешься у меня. Да, Лариоша, да! Слышь, я так решил! У тебя Сеата от Гэ Маркеса, амиго, у меня — от черт знает кого — Мила и это бесовское… витилиго!» Нет уж, лучше воздержусь от комментария. Скажи ему, что думаю про это странное шоу, так достанет через стол. А кулачина у него будь здоров. Хоть я и слыву панчером, однако супротив Паскуды в открытом бою мне не устоять…
…Сидим на корпоративе телевизионщиков, хорошо приняли. И вот упомянутый Ольгой Калязин, диктор-красавец и журналюга с титулами профессиональных конкурсов в Москве, Питере и далее везде, весь из себя дамский угодник и знаток женских душ (возможно, этакое он взял на себя по праву любимого отпрыска известного партийного функционера), поприставав к дамам-коллегам, в числе прочих и к Сеатке, перекинулся на Милу. По совести, выходило, что приставать к Миле фраеру должно быть не в жилу. Есть девчонки и помоложе: обоссут все вокруг, только помани пальцем. Ведь Проша красавец под два метра, хорошо сложен, но грузноват. Однако тут он преступил капитально: грязной подошвой да на больное. Слова «пятнистая жирафа» в адрес Милки были совсем уж лишними, хотя портить людям праздник мне не хотелось. Миля тотчас сникла. Если жирафа, то к чему это дурацкое уточнение — пятнистая? Филолух хренов. Праздник испорчен. А ведь боготворила телевизионщиков и новое, прогрессивное с элементами демократии телевидение, в том числе и признанного мессию Калязина. Но того понесло. И давай он развивать тему про Серегину Людмилу, про злополучную ее болячку. Ну вывел я его в туалетную комнату и рубанул правой. С левой — это уже не быть бы ему диктором, поскольку бомбардирская левая осталась столь же быстрой, как в юности, а весу заметно добавилось: меня стало значительно больше. Проша лег на унитаз, сполз с него, барахтался, кувыркался, не понимая, как встать. Потекли окрашенные слюни. Он утер их тыльной стороной белой ладони. Скосоротился. Чуток поблевал. Когда очухался, поговорили: спокойно предупредил Калязу, чтобы больше не заявлял, что с ним лягут, стоит только кивком призвать, и те, и эти, и Мила в их числе. И раньше прочих Миля. Сеатка ладно, ни одного еще не видел, чтобы при виде ее не исходил слюной вожделения и соплями. Там включается естество мужика, исконная дурь. А против дури средства нет, только повеситься или убить. По себе знаю. Но тут Миля. Какое уж там вожделение к чертям собачьим. Словом — иное. Калязин перестал кувыркаться на полу в синюю и белую кафельную плитку, что-то мыкнул в ответ, на том и разошлись. Насчет отношений Сеатки и этого долговязого смазливого баклана АХ-Чумичка не однова приходила. Пока не верю. Но Мила святая. Поверьте, не зря я ее называю «Свет в окне», у вас еще будет возможность в этом убедиться. И поухмыляться на мою сентенцию.
Назавтра вызывают меня в райком. Партия хоть и на издохе, да и я беспартийный, однако моему начальству в контрах даже и с властью на глиняных ногах быть не в жилу. «Вы знаете, уважаемый Геннадий, — мялся высокопоставленный папаша, — работая с людьми, мы не можем позволить себе таких ляпсусов. Прошенька ведущий диктор регианнального, реги… в общем, нашего родного телевидения. Что скажет электорат? Скажут, захватили хамы телевидение и от чрезмерной сытости рвут друг друга из-за какой-то там пятнистой жирафы». Ничуть не было жаль высокопоставленного папаши, очевидно, переживавшего за любимого сына, но и понимавшего, что былой силы за ним самим нет. Лет с десяток назад стаей они порвали бы меня на куски в два счета, и даже родственникам не дали б поднять головы, и на них бы изрядно обрушилось. Словом, отстранили от работы в телекомпании на месяц. Я пришел к Проше в кабинет и честно объявил, что перспектива его нерадостная: где бы ни встретил я его… и так будет до скончания веку. Одно дело, когда отношения межличностные, другое — когда в помощь призывают саму систему, посредством которой тебя пытаются поставить в позу ответственности. Я был отчаянно зол.
Первый раз я долбанул его левой, встретив на остановке у телецентра. Проша лег на неметеную брусчатку сразу и капитально. Люди не понимали, сочувствовали, вопрошали: мол, за что? Справедливо негодуя, пояснил: «Вокруг столько народу, а эта сука шурует по карманам!» Но сердобольные миряне верили не совсем и сердобольно же пытались поднять узнаваемое лицо. Лицо само встать не могло.
В другой раз встретил Калязу у магазина. Сами мы ехали за город на пикник, авто припарковали неблизко, я остался, а Серега повел Милю и Сеату прикупить продуктов. Проша подъехал в компании крепких мужиков. Тоже, видать, намеревались отдохнуть на природе. Я, понятно, увидев его, обрадовался, иду навстречу, расставив руки для объятия. Калязина взяла оторопь. Вышел из машины, но не совсем: дверь открыта и стоит за нею. Не обращая внимания на дюжих молодцов из его компании, иду и думаю: неудобно… Неудобно, что дверью прикрыт, «обнять» неудобно. Мужики выходят из автомобиля, а за ними и он. Похоже, прикидывает: за таким-де живым прикрытием едва ли я трону. Вижу, расслабился, наверняка полагая, что в этот раз пронесло. Я сделал вид, что поприветствовал и ухожу, но в мгновение сгруппировался и вложил ему от всей души. Всё. Готов. Лежит. Мужики ко мне с глупыми вопросами типа «В чем дело?!» и с другими, еще более глупыми. Чего уж, ребятишки, акт свершился, акт жесткий, акт публичный, значит, было за что. Один кинулся было к Проше. Грубо останавливаю и говорю: «Слышь, кучерявый, не трогай, пусть полежит, все будет нормально, все пройдет, Проша уже привыкает. Очнется, все объяснит».
В третий раз встретились в университете. Проша спускается по лестнице вторым. Первым — ректор университета. О чем-то беседуют. Ректор знает меня давно, мы накоротке, протягивает руку. Я ему: «Подожди, Михалыч, у меня тут к человеку дело имеется». И втесал так, что Каляза сразу сложился и успокоился прямо на лестнице, так что изумленные длинноногие студентки стали спотыкаться о его — теперь уже вне всяких сомнений — бренное тело. Ректор в смятении, театрально заламывает руки. Нервно слова какие-то говорит: врача, мол, срочно вызвать, поднять человека, пол холодный, водичкой брызнуть, то да се. Схватил с подоконника баллончик, из которого поливают цветы в больших горшках, и не может найти кнопку, чтобы побрызгать. Надо будет, говорю, доктора сам вызовет.
Больше с Калязиным не пересекались. Зорче стал, что ли? А затем и вовсе дезертировал в белокаменную на центральное телевидение. Прощаясь, бают, всем рассказывал, будто его давно туда зовут. Ну, там своих звезд хватает. Когда вижу Прошиного партийного отца, передаю привет: мол, трудно будет, пусть Прошка возвращается, тепло встречу.
Далее:
12 - «Наворопутил»
13 - Любаша-душечка
14 - Нечаянная встреча
15 - «Сенокос»
1999–2000, 2013–2015 гг.
Произведение публиковалось в:
"Сам себе волк". Роман в трёх частях. - Благовещенск, 2017 г.