Информация обновлена: 22 ноября 2017, 13:01

Во своясях. Из воспоминаний матери

Ранее:

     (Из воспоминаний матери)
     В начале 1921 года Филипп приехал домой в краткосрочный отпуск. Он в то время был командиром Красной Армии и мы уехали в Хабаровск. Боев не было и мы с ним жили в отведенной нам комнате, где жили и другие командиры с семьями.
     В августе он отвез меня домой и вернулся на службу в Хабаровск.
     В конце 1921 года белые вновь начали наступление на город и заняли Хабаровск., продолжая продвигаться на запад вдоль железной дороги. Однако, уже в январе 1922 года наступление белых под командованием генерала Молчанова было остановлено. Потерпев поражение под станцией Ин, белые перешли к обороне, а НРА под руководством Серышева и Блюхера стала готовиться к решающему наступлению.
     5 февраля 1922 года это наступление началось. На пути красных к Хабаровску встала сильно укрепленная и удобная позиция белых у станции Волочаевка и сопки Июнь- Корань (Волочаевской сопки). Три дня с 10 по 12 февраля красные полки НРА и партизанские отряды при сильном морозе и по глубокому снегу штурмовали Волочаевку – это дальневосточный Перекоп.
     Отец участвовал в этом штурме в должности комиссара 3-го батальона 5-го Инского стрелкового полка. Комбатом был Усов, погибший во время штурма. Командование батальоном взял на себя комиссар.
     В нашей семье долго хранились, как дорогая реликвия о тех боях бинокль, и компас Усова. Через пятнадцать лет после Волочаевского штурма, в феврале 1937 года, состоялся в Хабаровске первый слет участников Волочаевских боев. Отец ездил на слет и передал бинокль и компас Усова в краеведческий музей.
     14 февраля 1922 года был занят Хабаровск и началось полное освобождение Приморья, которое завершилось 25 октября 1922 года взятием Владивостока.
     Летом 1922 года отец заболел и был уволен из Армии по болезни.
     Приехав домой, он продолжал жить с родителями. Здоровье его постепенно поправилось и он стал работать по хозяйству. 13 июня 1923 года родилась Я.
     Встал вопрос об отделении нашей семьи.
     В родительском доме стало сильно тесно. Заготовка и сплав леса давали слишком мало средств, чтобы за один - два года завести новое хозяйство. Было решено идти за золотом.
     Ближние прииски были уже выработаны. Добыча золота на них упала, а то время «загремел Алдан» - там можно было за лето добыть то, что требовалось для покупки дома и всего остального для хозяйства.
     Собралась небольшая артель: отец, его брат Сергей, Сергей Никитин, - брат Шуры, жены Сергея и Иван Прончищев.
     После посевной, в конце мая 1924 года наши приискатели пешком двинулись на Алдан. – Это километров 700 по тайге. Проработав там все лето, в сентябре вернулись, кроме Ивана Прончищева. Он умер там от какой-то острой болезни живота. Принесли на каждого по 3 фунта золота, в том числе и з фунта Ивана, которые передали его жене.
     Не обошлось и у них без приключений. Охотники «за глухарями» пытались их ограбить, но наши приискатели сумели уйти от преследования. В ту же осень 1924 года на золото купили в Заречке у Суриковых домик с большим огородом и небольшой пашней. Домик был небольшой, в две комнаты. Во дворе, кроме стаек для коровы и лошади, была маленькая жилая избушка, куда впоследствии, в году 1926 по приглашению отца переселился из города мой прадед Асанов Александр Степанович с бабушкой Дарьей. И жили они у нас до наводнения летом 1928 года.
     В ту же осень 1924 года отец поехал в Благовещенск и там на золото купил двух лошадей и продовольствия на зиму. (все там было дешевле, чем в Зее).
     Привез все это на пароходе. В Зее купили корову и кое – какой инвентарь: плуги, бороны, сеялку, телегу, сани.
     Отец горячо взялся за хозяйство. Много работал. Раскорчевал еще пашни. Старался вести хозяйство грамотно, а для этого советовался со знающими людьми.
     Зимой отец иногда прирабатывал на лошадях – возил на прииски груз. Однажды подрядился увезти груз золотоискателям вьючно на Алдан. Дороги туда не было, только тропа. Доставил груз, на заработанные деньги он купил на Алдане коня. На обратном пути этот конь заболел, как бы сдурел: бил ногами, кусал лошадей и не подпускал к себе людей. По совету знающих людей отец попросил эвенков «пустить кровь» коню. Эвенк выстрелил в коня из лука стрелой в шею. Перебил какой-то крупный кровеносный сосуд. Когда кровь пошла, конь успокоился, к нему подошли, но кровь не останавливалась и конь от потери крови погиб. Заработанные алданские деньги пропали даром.
     Пока отец был в алданском походе, в середине лета 1925 года родился мой брат Николай. Рожала мать дома, роды принимала бабушка Ефимиха, давняя знакомая матери.
     Дня три после родов Ефимиха пожила у нас. Приходили помогать по хозяйству и родственники. Потом мать стала и сама заниматься домашними делами и по хозяйству, но, по-видимому, рано. В ненастный день остыла и простудилась. У нее сильно заболели ноги, вся она опухла, даже не могла лежать и только сидела. Так сидя и спала. Тут приехал отец. Родственники и соседи набросились на него с обвинениями, что он оставил надолго жену в таком положении. Отец принялся за домашние дела. Мать лечилась домашними средствами и вскоре поправилась. Жизнь шла своим чередом.
     В семье стало двое детей, большое хозяйство, но с работой справлялись.
     В эти годы до наводнения у нас жил брат матери дядя Петр. Он работал в сельсовете секретарем. Председателем сельсовета работала Халтуриха. А наша бабушка Екатерина Степановна Улискова было выбрана делегаткой, как тогда говорили. Она частенько ходила на собрания, стала носить красную косынку и очень увлекалась общественной работой, хотя дома у нее было большая семья. Отец, будучи членом партии, тоже занимался общественными делами в селе и в городе. Деревня жила своей жизнью.
     Молодежь почти каждый день, особенно по воскресеньям, собиралась на вечерки попеть, потанцевать. И часто эти вечерки кончались драками подвыпивших ребят, а иногда и трезвых просто по традиции.
     Участвовали в драках и ребята Улисковых. Особенно большим задирой был Николай и ему часто крепко попадало.
     Мать вспоминала: « Бывало, когда я еще жила в семье Улисковых, поздно вечером прибегает кто-нибудь из ребят и тихонечко говорит мне – Кольку бьют!» Говорили шепотом, чтоб не слышал отец Иван Борисович. Я, не раздумывая, бежала на выручку.
     Обычно прибегала к месту драки, врывалась в толпу драчунов и начинала громко кричать, стыдить дерущихся, особенно если там участвовали женатые мужики. Расталкивала их. Кто-то из девок обычно помогал мне. От нашего шума драга обычно стихала и Колька со своим дружком Иваном Кондрашевым убегали. Иногда доставалось и Власу, но реже, чем Николаю.
     Влас был поспокойнее и не любил драк. Если о драке узнавал отец, он сильно ругался, а иногда, добавлял своим драчунам. Но мать всегда их жалела и защищала от нападок отца. Меня же за постояннуб выручку их из трудных драк ребята любили, доверяли мне и вегда делились новостями и планами. Иногда на стороне Николая, Власа и их друзей выступал Иван Мисайлов – муж Анфисы.
     Он был знаменитый драчун на селе.
     Как-то раз, когда мы жили уже отдельно, поздно вечером (отец уже лег спать) разгорелась драка недалеко от нашего дома. Прибежал, как водится, дружок Николая Иван Кондрашов и крикнул в окно: « Кольку бьют!». Отец услышал это, соскочил с постели и побежал. Я за ним. Дрались две компании: Николай, Влас, Иван Мисаилов, Иван Кондрашов со своими противниками. В драке на противной стороны участвовали женатые мужики, вроде Ивана Мисайлова.
     Побоище было сильным. Ивану Мисайлову пробили голову. Окровавлен был и Николай. Отец, а за ним и я влезли в самую гущу драчунов и стали кричать, чтобы они остановились, растаскивали дерущихся, вытаскивали из драки окровавленных , в разорванных рубахах Ивана и Николая. Драка утихла. У нас в доме обмыли пострадавших, перевязали голову Ивану и отвели домой. А назавтра рано утром я пошла посмотреть на место драки, чем же проломили голову Ивану. Нашла пестик от ступы.
     Рана на Иване быстро зажила, как многие, полученные в драках ранее.
     Главными причинами драк были ссоры из-за девчат, какие-то старые счеты и, конечно, водка. Кто не пил – тот не дрался.
     Отец водки не пил и я помню лишь один случай, когда он пришел пьяным, вспоминала мать. – Был он на чьих-то проводах один, без меня. Кого-то провожали на Алдан.
     Там его угостили крепко и он поздно вечером едва дошел до дома. Только переступил порог и упал на пол. Стал просить снять с него сапоги. Я не стала снимать. А у нас в то время жил Петр. Он его и разувал, раздевал и укладывал спать на полу - на кровать я его не пустила. Очень я не любила пьяных. Других случаев за всю жизнь я не помню, когда бы отец был пьян».
     Отец очень много работал в хозяйстве и постоянно был занят. Но он любил охоту. И весной, и осенью выкраивал время вечерами, рано утром, в ненастную погоду – ходил на уток и гусей. За деревней в одном - двух километрах были хорошие озера: Лунгинское, Круглое или Большое, Сосновое, Подгорное, Лопушистое; текли речки Пикан и Алгачан, где всегда было много уток, на перелете - и гусей. Зимой охотился с кем-либо из своих или знакомых на коз, сохатых, изюбрей и даже на медведей. Стрелял он отлично, особенно в лет уток.