17 мая 1997. Дневник хромоножки во время её болезни
Ранее:
13 мая 1997
14 мая 1997
15 мая 1997
16 мая 1997
17 мая 1997 года
На лавочку под цветущую черемуху сумсковского палисадника по вечерам стягивается дворовая молодежь. Я выкатываюсь на коляске, приходит Галя Малахова, является Зоя Браницкая. Как всегда, словно ниоткуда, возникает Фомка. В тот майский вечер к нам забрела еще Юля Тательникова.
От теплого воздуха, запаха черемухи и беспричинной радости мы слегка забалдели и несли всякую чепуху. Гале с Зоей по шестнадцати лет, Юле четырнадцать, мне тринадцать, Фомке, девичьему хвостику, двенадцать. Не сказать, что мы такая уж дружная компания, но этой весной вместе нам хорошо, даже Юле у нас нравится.
Мы все разные и по-разному, наверно, сложится наша жизнь, но пока что наша разность нам не мешает. Галя Малахова – пампушка, простушка и хохотушка. Глаза у нее как сливочные ириски, гладкие светло-русые волосы заплетены в пушистую косичку-колосок. Зоины черты уже по-взрослому отточены, она красива, независима, дерзка на язык – и, по-моему, на поступки – моментами презрительна и жестока. Она мускулиста и долговяза, волосы темные, короткие, на затылке взвихренные, глаза переменчивые. Юля томна и пластична от многолетних занятий танцами и балетом. Ее маленькую головку стрижет театральный парикмахер. И одевается она театрально. Все на ней новенькое, необношенное и как будто ненатуральное. Зойкина юбчонка, до основания открывающая ее мосластые ноги, и то естественней смотрится. Галя одевается по-мещански, во все балахонистое, может, стесняется полноты. Я в брюках, футболке и легкой кофте. Фомка у нас светленький мальчик. Голова его с оттопыренными волосами похожа на шар одуванчика. Кажется, дунь посильней – и полетит пух. Еще можно принять его торчащие волосы за нимб, этакий светоносный ореол на испорченном мальчишке.
Старуха Сумская уже выходила и гнала нашу компанию с лавочки, придравшись, что мы спинами продавливаем ей забор. Но Зойка с Фомкой так ее оттянули, что она убралась.
- Ведьма! – фыркнула Зойка. – Посидеть не дает.
- Недаром моя бабушка всех Сумских недолюбливает, - сказала Галя.
- А что – их много? – удивилась я.
- Откуда я знаю? Что я слушаю ее, что ли! – дернула плечом Галя.
- Я бы послушала, - заметила я.
- Приезжай и слушай, - усмехнулась Галя. - Нас от ее россказней тошнит. Одни Сумские у нее на языке.
- Ты меня свозишь к себе? – спросила я.
- Зачем тебе эта застарелая лапша на уши? – Галя удивленно посмотрела на меня.
- Мне интересно, - сказала я.
- Отвезу, чего там, - сказала Галя. – Мне самой хочется, чтобы ты у нас побывала.
Вечер уже гасил во дворе последние отблески солнца, когда вдруг свернула к нам из переулка, белая, как утренний свет, иномарка. У нас во дворе водились «запорожцы» и «жигули», но таких машин не было. Иномарка подплыла прямо к нашей застывшей компании и остановилась. Вылез парень лет двадцати трех – двадцати пяти с непроницаемым лицом телохранителя, с приглаженным зачесом и уверенной повадкой. Он небрежно глянул на нас, вошел в калитку Сумской и в два пружинистых прыжка оказался на крыльце. Вытянув шеи, мы ошеломленно наблюдали за тем, что происходит в ограде. Нерастерявшийся Фомка нырнул в калитку вслед за гостем.
Парень пнул носком кроссовки в низ двери. Она задрожала. Очевидно, бабка откликнулась изнутри, потому что приехавший громко сказал:
- Это я, тетя Надь, Игорь, внучатый племянник.
Значит, бабка не одинока, у нее есть родственники!
Дверь сеней робко приотворилась, словно готовая тут же закрыться, но парень сильно дернул ручку и вошел., оставив дверь распахнутой.
- Надо же, прорвался! - ожили мы.
- Еще бы, - подхватил возвратившийся Фомка. – Он так рванул, что чуть бабку наружу не вытащил.
- Племянник внучатый… - задумчиво произнесла Зойка, - Откуда он взялся?
Фомка обследовал машину.
- «Тойота кроун», - сообщил он нам.
- Все, Фомка, старуху придется оставить в покое, не то племянничек из тебя бифштекс сделает, - поддразнила Зойка.
- Ха! – выглянул из-за машины Фомка. – Похоже он не очень-то за нее!
- И правильно, - сказала Зойка. – Карга хорошего отношения не заслуживает.
- А если он сам такой же? – предположила я.
Зойка вдруг встала на его защиту.
- Со стервами, - сказала она, - надо быть еще большим стервецом!
- Родственничек, б-р-р, - передернула плечами Галя.
Юлю происходящее не задевало. Она была из другого двора.
Внучатый племянник недолго погостил у родственницы. Скоро он появился на крыльце. Бабка за его спиной тянула шею, чтобы через ограду рассмотреть на его машину.
Выйдя из калитки, парень уже заинтересованней нас оглядел. Прежде всего, он увидел подавшуюся к нему Зойку, признал ее достоинства и отметил их поощрительной ухмылкой, слегка разомкнувшей губы. Перевел взгляд на Галю и тут глаза его хищно вспыхнули и с холодной бесцеремонностью принялись разглядывать лицо с румяными, как у булочки, щечками, глазки-ириски, пышную фигуру. Галя от этой наглости помертвела. Зойка ревниво ерзнула, обиженная, что глазеют не на нее. Парень успокоил ее быстрым взглядом, как бы сказавшим: «Не волнуйся, это не то» и снова, прищурившись, уставился на Галю. Казалось, он обдумывал какую-то неожиданно возникшую мысль. Меня в коляске он вниманием обошел. Юлю осмотрел, но, похоже, она его не заинтересовала
Открывая машину, парень обнаружил у себя под рукой преданно глядящего на него мальчишку и заговорщицки ему кивнул, показывая глазами на Галю. К нашему удивлению Фомка понимающе кивнул в ответ.
Не выдержав этой игры, Зойка вскочила, прикрыла собой Галю, переводя внимание на себя. Ей была подарена еще одна поощрительная ухмылка, и машина отъехала. Зойка примагниченно сделала за ней несколько шагов, а Фомка побежал вдогонку, свернув за угол, следом за машиной.
- Ой, девки, я тащусь! – простонала Зойка, цепляясь руками за штакетины ограды и корчась, как от истомы.
- От него тащишься или от его машины? – спросила я.
- От жизни, какая за ним стоит, - сказала Зойка.
- Опасный, по-моему, тип, - поджав губы, обронила Юля.
- Отморозок, - поддержала я ее, помня, как хладнокровно, словно товар, он разглядывал Галю.
- Не говорите, девки, я все равно тащусь, - маялась Зойка.
Галя сидела бледная и подавленная, словно обреченная на позор.
Прибежал возбужденный, с блестящими глазами Фомка.
- Ты предатель, Фомка, - выговорила я ему. – С чего ты взял, что можешь распоряжаться нашими судьбами? Никто такого права тебе не давал. Смотри, выставим тебя из нашей компании!
Фомкины глаза вызывающе сузились.
Галя молчком поднялась и пошла к своему дому, по-бабьи широко ступая налитыми в икрах ногами. Мы так же молчком провожали ее глазами и не сразу заметили, что во дворе появился еще один незнакомец. По виду это был бомж, изо всех сил старающийся показать себя в приличном качестве. Двигался он независимой, как бы гуляющей и в то же время неуверенной походкой, то и дело озираясь, будто чего-то ища. В руке он держал полупустой полиэтиленовый пакет. Одет был в самое худшее из того, что носится основной массой населения: футболка с картинкой, обтягивавшая круглящийся животик, спортивного вида штаны, распахнутая куртка типа рабочей спецовки. Как и положено бродяге, - обросшие щеки, оплывшее лицо. Возраст средний: уже за тридцать, но еще до сорока.
Подойдя к нам, он скромно остановился на расстоянии и шепеляво спросил:
- Щупровский шарай где?
Мы напряглись, не понимая. У мужика, видать, каша во рту или зубов не хватает.
- Щупров ждещь жил, шарай жа ним ошталшя, - пояснил незнакомец.
- Чупровский сарай? – догадалась Зойка и глянула на меня, потому что мы жили в бывшей квартире Чупровых.
Я показала на первый из дровяных сараев, рядком вытянувшихся вдоль глухой кирпичной стены.
- Не этот, другой! – замотал головой дядька.
Я пожала плечами.
- Там, за углом! – Фомка, все знавший у нас во дворе, показал на закуток между сараями.
Дядька с пакетом двинулся в указанном направлении. Фомка, как водится, увязался за ним. Компания наша распалась. Мы чуток еще посидели и разбрелись.
Фомка окликнул меня с крыши своего дома.
- Этот бомж будет жить в сарае, - сообщил он.
- А-а, - не вникая, отозвалась я, направляя коляску к сеням. Фомка сопровождал меня поверху.
- А Зойка сама к тому побежит, по всему видно, - сказал он.
- Тебе-то что, - равнодушно ответила я.
- Надо не прозевать, - озабоченно проговорил Фомка.
- Тебе-то что? – с раздражением повторила я.
- Можно доход поиметь!
- Мал еще в сутенеры записываться, - буркнула я. И, поняв вдруг, насколько это у него всерьез, пригрозила:
- Против Гали что задумаешь, отколочу костылем!
Фомка, довольный, оскалился. Он был увертлив. Но я знала, что догоню и отколочу: папа заканчивал делать коляску-самокатку.
Дома я предупредила папу и бабушку, чтобы Фомку больше на порог не пускали. И еще заказала папе складной костыль.
Далее:
18 мая 1997
19 мая 1997
23 мая 1997
28 мая 1997
25 июня 1997
13.10.2013г. Беляничева Галина Петровна, 675019 Благовещенск, Ам. Обл. Аэропорт
|