Глава 16: Рука хозяина. Жизнь прожить - не поле перейти
Ранее:
"Жизнь прожить - не поле перейти". Глава 11: Музей
"Жизнь прожить - не поле перейти". Глава 12: Из цеха в музей
"Жизнь прожить - не поле перейти". Глава 13: Центр притяжения
"Жизнь прожить - не поле перейти". Глава 14: Школьный памятник
"Жизнь прожить - не поле перейти". Глава 15: Зал природы
Первый секретарь райкома КПСС А.Ф. Варлашин очень гордился краеведческим музеем и часто водил туда гостей. Рядом со входом в зал «Природа» стояло чучело медведицы.
К нему подходили ребятишки сфотографироваться. Рядом, на дереве располагались соболя. Один красавец размещался на сучке, а другой выглядывал из дупла. Внизу, расправив крылья, стояло чучело лесного орла.
Замечая восхищение гостя, Анатолий Фролович говорил, что он тоже охотник и хорошо стреляет. Фраза произносилась с таким апломбом, словно все звери, находящиеся в музее добыты лично им.
Николай Васильевич Шпаков не всегда присутствовал во время экскурсий потому, что ему было неприятно бахвальство первого секретаря райкома партии. С некоторых пор он перестал уважать этого человека.
Однажды к нему в музей заглянул Леонид Семёнович Власенко, бывший заведующий общим отделом райкома КПСС, а теперь работающий начальником первого отдела Бурейского механического завода.
- Что так не весело смотришь, Леонид Семёнович? – удивился Шпаков.
- Варлашин квартиру отбирает!
- А почему? Ты же её законно получал, как участник войны и боевых действий за рубежом!
- Он правду не любит, и мстит до конца. В райкоме партии я высказал своё мнение прямо в глаза, меня убрали из аппарата. Устроился на работу в 1 отдел БМЗ, а ему это не понравилось. Сегодня вызвал меня и потребовал, чтобы я отдал со склада мобрезерва металл на основное производство. Завод план не выполняет по кранам.
- Так это же государственное преступление!
- И я ему про это говорил, но он и слушать не хочет! Грозится отобрать партийный билет за невыполнение его распоряжений. Видать, директор завода ему что-то пообещал за такую услугу.
- А ты что?
- Не на того напал! Сказал ему, что не ты его мне давал, не тебе и отбирать! А документы на металл не подпишу. Если сами возьмут, немедленно доложу по инстанции. Он сказал, что я об этом пожалею.
- Так надо судиться, отстаивать свои права!
- Был я у Марии Фёдоровны!
- И что она сказала?
- Показала мне записку, на которой рукой Варлашина было написано: «Мария Фёдоровна! Сделайте всё возможное и даже невозможное, чтобы отобрать у Власенко квартиру!» Я прочитал, а она мне говорит: «Это не законно, но не выполнить мне указание, значит обречь себя и свою семью на месть Варлашина».
- И что будешь делать?
- Будем с женой жить в домике на земле, пока силы есть, а потом дочка квартиру получит с зятем от железной дороги. Надеюсь, к себе возьмут на старости лет.
Друзья расстались, а Николай Васильевич прошёлся ещё раз по залам музея, намечая новые планы его модернизации. Были планы, привлечь для этой цели Дирекцию строящейся Бурейской ГЭС.
У Николая Васильевича давно сложились очень дружественные отношения с её руководителем Большаковым. Весна всегда вселяла в Шпакова надежду на перемены к лучшему, а лето приносило яркие краски и эмоции.
Директор строящейся Бурейской ГЭС, бывая в Новобурейске, обязательно заглядывал в музей. Приносил фотографии, макеты и другие экспонаты для музея. В этот раз он пришёл со свежей информацией.
- Николай Васильевич! Дайверы института «Ленгидропроект» нашли на Ладожском озере затонувшую канонерскую лодку «Бурея», которая была построена на средства жителей Бурейского района. Она успешно воевала, но была потоплена фашистской авиацией. Поднимать всю лодку не будут, но можно поднять якоря.
- Это просто замечательно! А как их доставить в наш музей?
- Привезём вместе с оборудованием для ГЭС на Талакан, а оттуда машинами до Новобурейска.
- А по каким делам в Новобурейске?
- Так я здесь теперь живу, около 1 школы.
- А в Талакане?
- Там не очень комфортно из-за недопонимания с управлением «Зеягэсстрой». Они совершенно не хотят исполнять проект организации строительства.
- Но они же успешно выполняют и перевыполняют планы по освоению средств. Решением партийного съезда намечены сроки пуска первых агрегатов.
- Эти сроки будут сорваны!
- Почему!
- Благодаря политике «Зеягэсстроя», которую поддерживают областные партийные органы. Для них сегодняшнее выполнение плана по строительству, подарки от руководства «Зеягэсстрой», важнее завтрашнего дня и интересов государства.
- А что же они делают не так?
- Постараюсь объяснить просто, но доходчиво.
- Я внимательно слушаю.
- Проектом организации строительства было предусмотрено возведение в Талакане сборно-разборного завода домостроения. Чтобы развернуть строительство, нужны люди, а им нужно где-то жить. Временный посёлок со щитовыми и деревянными домами расширять некуда, нужно строить постоянный посёлок. Постоянный посёлок начали возводить из панелей старого завода домостроения Зейской ГЭС, который почти выработал свой ресурс и гонит брак. Схема доставки панелей сложная и затратная. Деньги осваиваются, а стройка движется медленно. Для того, чтобы пустить первый агрегат, нужно уложить 800 тысяч кубометров гидротехнического бетона. На сегодняшний день не создано ни нужных производственных мощностей, ни людских ресурсов. На стройке должно работать 7 тысяч человек, а на Талакане живёт меньше 5 тысяч вместе с детьми и не работающими на строительно-монтажных работах членами семьи. Строители начинают новые объекты, собирают на них «сметные сливки» и бросают. Мы входили в положение строителей, но они только больше наглеют и усугубляют ситуацию. Кончится тем, что они не смогут осваивать деньги, выделяемые на строительство, и им уменьшат финансирование по фактическому выполнению плана. Это задержит стройку на десятилетие. Не завершённые и не законсервированные объекты начнут разрушаться и придут в негодность. Ложе водохранилища снова зарастёт деревьями, а на новую лесоочистку никто не выделит денег. Нужно строить бетонно обогатительное хозяйство и дробильно-сортировочную фабрику, а не выбирать речные косы с подходящей фракцией. Сейчас Щупляков попросит подписать форму 2 по новым объектам базы. Работы ещё не сделаны и это откровенная приписка. Я отказался. Меня вызвал Варлашин. Через полчаса пойду к нему, постараюсь объяснить ситуацию.
- Зайди ко мне после беседы!
- Зайду обязательно! Обсудим вопрос по строительству в Новобурейске какого-нибудь нового здания, чтобы потом передать его под музей решением райисполкома.
Большаков, действительно, зашёл к Шпакову в музей, но разговаривать с Николаем Васильевичем долго не стал. На его вопрос:
- Что ответил на доводы первый секретарь?
Тихо произнёс:
- Обматерил самыми последними словами, обозвал саботажником и пообещал исключить из партии, если не подпишу форму 2. Ему нужно отчитываться в области, а с невыполнением плановых показателей, он будет плохо выглядеть. Сегодня я не готов к новым разговорам, поговорим в другой раз.
Утром Большаков, вместе с женой делали пробежку по стадиону первой школы. На втором круге, глянув на здание райкома КПСС, Большаков, словно запнулся. Инфаркт остановил сердце замечательного человека и коммуниста. Сердце не захотело биться без партии, которой он служил и в которую верил.
Николай Васильевич очень переживал потерю друга. Его отправили на родину в Красноярский край поездом в багажном вагоне. Жена тоже уехала на этом поезде.
Целый день музей не работал. Но жизнь продолжалась, и нужно было завершать начатые дела.
Войдя в зал «Природа» обнаружил, что исчезло чучело медведицы. Вызвал милицию и заявил о краже. Следователь долго осматривал место, где стояла медведица, осматривал замки, писал бумаги, брал объяснения с работников Дома культуры. Через несколько дней из музея исчезли соболя, причём вместе с деревом. Снова приходил тот же следователь и так же всё осматривал и записывал.
Прошла неделя, но Шпакову никто не звонил. Тогда он сам пошёл в милицию. Следователь был в отпуске. Николай Васильевич поинтересовался у начальника милиции, как продвигается дело по хищению из музея. Пролистав книгу регистрации уголовных дел, начальник милиции заявил:
- Такого дела у нас нет!
- Как нет? Почему? – возмутился Николай Васильевич
- На балансе завода этих экспонатов нет! И ни на чьём балансе их нет! Оценить ущерб невозможно! А если ущерба нет, в возбуждении уголовного дела отказано.
Такого поворота событий Николай Васильевич не ожидал, поэтому сразу пошёл в райком партии. Варлашин был на месте и принял Шпакова.
- Анатолий Фролович! В музее экспонаты пропадают, а милиция даже расследовать не хочет! Надо срочно узаконить музей, поставить экспонаты на баланс.
- Хорошо! Примем меры, усилим охрану! Но это функция райисполкома и Бурейского механического завода.
- Так здесь же был заместитель Министра культуры РСФСР, обещал помочь. Позвоните ему! Он же вам визитку оставлял.
- Хорошо, позвоню! А сейчас мне нужно ехать в Успеновский совхоз, – заявил Варлашин, вставая из-за стола.
Шпаков вернулся в музей, а в памяти всплыл недавний разговор в музее с заместителем Министра культуры РСФСР.
- Да! Анатолий Фролович, замечательный у тебя в районе музей! Звери, как живые!
- Я тоже охотник и стреляю хорошо!
- Если охотник, то почему у тебя дома ничего такого нет?
- Мне и этого хватает! Достаточно через площадь перейти!
- А у меня такого нет, но хотелось бы иметь что-нибудь подобное на даче или даже в квартире. Я бы даже купил, но такого не продают.
В голове шевельнулась подозрительная мысль. Решил съездить в товарную контору, проверить подозрение. Начальник товарной конторы знал, что Шпаков работает на Бурейском механическом заводе. Когда Николай Васильевич вошёл в кабинет и прикрыл за собой дверь, услышал необычную фразу:
- Механический завод совсем обнаглел! Вы же три дня назад покупали у нас железнодорожные накладные!
- Да, я по другому вопросу!
- Какому?
- Хотел узнать, не отправлялся ли на Москву контейнер?
- От кого и кому не имею права говорить посторонним.
- Да мне нужен только факт!
- По факту, да, недавно отправлялся трёхтонный контейнер с домашними вещами на Москву.
- Что ещё?
- Больше ничего! Спасибо! До свидания!
Вернувшись в Новобурейск, пошёл к своему другу Власенко в 1 отдел.
- Леонид Семёнович! У меня есть подозрения по поводу пропажи чучел из музея.
Подробно рассказав историю о встрече с заместителем Министра культуры РСФСР в музее, и заместителем начальника станции Бурея по грузовой работе, услышал ответ:
- Всё может быть! Такой человек, как Варлашин, давно ставит личные амбиции выше общественных.
- А как же «Моральный кодекс строителя коммунизма»?
- Да у него вообще никакой морали! Только угодничество перед верхами и ненависть к «низам». Помню, один из старых коммунистов, получил значок «50 лет пребывания в КПСС». Корреспондент какой-то попросил сравнить старых и современных коммунистов. И знаешь, что он ответил?
- Что?
- Прежние коммунисты жили по-ленински, с Лениным в сердце, а эти его «в гробу видали».
- Крепко и метко сказал! А что это за история с железнодорожными накладными?
- Эта история началась давно, ещё при директоре Бондаренко В.И. В то время часто случались задержки отгрузки продукции из-за нехватки платформ. Однажды на складе готовой продукции скопилось больше 10 кранов. Выполнение плана по реализации продукции стало под угрозой. Производство останавливалось. К решению вопроса подключилась Москва. Чиновники обещали прислать платформы с других железных дорог СССР.
«А мне что делать? У меня люди без зарплаты! Из-за картотеки на расчётном счёте, не могу рассчитаться с поставщиками металла и комплектующих!» - орал по телефону директор завода.
Мин Тяжмаш ответил, что оплатит краны «авизовкой», как только увидит отгрузочные документы.
Платформ хватило не под все краны, накладными отчитались, что их отгрузили, и в Москву улетел представитель завода. Через три дня деньги поступили и напряжённая обстановка разрядилась. С тех пор этой схемой стали часто пользоваться. Железнодорожные накладные стали выписывать на краны, которые даже не стояли на стапелях.
- То есть занимались припиской?
- Да!
- Но эту приписку нужно было отрабатывать за бесплатно?
- Поначалу так и было! А потом, набрались наглости и предъявили счета погрузочным участкам-грузополучателям. Те оплатили, ни о чём не подозревая. И завод зажил на широкую ногу.
- Но ведь это обман государства? И райком партии об этом знал?
- И райком партии, и обком партии знали, но закрывали глаза. Их устраивали хорошие цифры в отчётности и подарки к праздникам.
- И много «набегало»?
- За год, почти на месячный план по контейнерным козловым кранам.
Потрясённый Шпаков в эту ночь долго не мог уснуть. Неужели, коммунисты совершали подвиги и шли на смерть ради такого будущего страны?
Ради денег, ради наград партийные руководители идут на преступления против своего народа, развращают его воровством и приписками. «А может быть, это только в Бурейском районе, а в Хабаровском крае такого нет? Нужно съездить к сыну и подумать, как сделать Бурейский музей филиалом Хабаровского краеведческого музея» С этой мыслью Николай Васильевич и уснул.
Поездка в Хабаровск, принесла радость общения с близкими людьми и вселила надежду на будущее музея.
После возвращения в Новобурейск, его снова вызвал Варлашин.
- Ты что себе позволяешь? Ведёшь переговоры за моей спиной о передаче музея в Хабаровск! Я в районе хозяин и сам буду решать эти вопросы!
- Так нужно узаконить экспонаты районного краеведения и зала «Природа»!
- Этим вопросом займутся заинтересованные люди, а ты проводи экскурсии и читай лекции!
- Так я ездил в Хабаровск узнать методику оценки экспонатов, чтобы брать их на баланс.
- Когда понадобишься, тебя позовут, а пока иди и работай!
Далее:
Произведение публиковалось в:
Страница автора на proza.ru