Дедушкин клад
В базе данных Аудиобиблиотеки Амурской литературы имеется аудиозапись стихотворения: читает Коваленко Андрей; 5,26 Мб (*.mp3)
Из цикла "Синее стёклышко"
Наследства никакого дедушка семье, естественно, не оставил: что мог скопить человек, с малых лет и до кончины зарабатывающий на жизнь трудом, своими руками и горбом? Когда я подрос, то донашивал его гардероб – голубую в мелкую полоску рубашку, двубортный тёмно-синий костюм, тупорылые полуботинки на толстенной подошве. Признаюсь, я стеснялся перед ровесниками, появляясь в этой одежде на улице, но, увы, другого мне купить не могли. Впрочем, и друзья-ровесники не шибко-то были разодеты.
Между тем в округе почему-то ходила легенда, мол, дед Рюмшин перед уходом в мир иной спрятал кучу денег. Причина появления такой выдумки, наверное, одна: дедушка был одержим работой, никогда не бездельничал, не забивал «козла» с мужиками, не пропивал деньги. Куда же он тогда их девал? – возникал недоуменный вопрос у окружающих. И никто не хотел подумать, что зарплата у путейского рабочего была маленькой, что бабушка домохозяйничала, ухаживала сначала за детьми, а потом за внуками, которых требовалось кормить, одевать, учить. У мамы моей, медсестры, оклад тоже был мизерным, отчим часто прогуливал свою зарплату, так что я почти полностью был на дедушкином иждивении.
Мой отчим, поддавшись разговорам о кладе, облазил все укромные места в сарае, перебрал все чурки в дровнике, перекопал все углы в огороде. Рассказывали, что кто-то из рабочих, строивших вместе с дедушкой железнодорожную ветку, даже рылся в галечной насыпи, в том месте, где любил отдыхать дедушка.
Но никто ничего, естественно, не отрыл и не нашел. Легенда – она и есть легенда.
Ныне я уже на несколько лет старше дедушки, нахожусь в том возрасте, когда чаще оглядываются на прошлое, чем смотрят в будущее, и могу определить, какой же клад мне оставил он и моя бабушка. Это богатство не измерить никаким златом-серебром. Оно – в той душевной теплоте, которой я был окружён в детстве, в ненавязчивом воспитании честностью, искренностью, трудолюбием, которыми они обладали. В какие бы жизненные передряги ни попадал, как бы ни было трудно, больно, печально, я всегда вспоминал и вспоминаю дедушку и бабушку – и невзгоды отступают, на душе светлеет. В конце концов, неважно, с каким результатом ты завершишь пребывание на этом свете, на этой земле, гораздо важнее, как ты прожил отрезок времени, милостиво дарованный Всевышним. Что ты сделал доброго и полезного, за что тебе не стыдно? – вот на какие вопросы придётся отвечать перед Богом.
Несколько лет назад я побывал в городе детства, отрочества и юности. Прошёлся по родной улице, побродил по старому Первомайскому парку, постоял-посидел на берегу великого Амура.
На месте нашего дома теперь двухэтажное кирпичное здание железнодорожной станции. Поискал хоть какие-то знакомые приметы и увидел куст черёмухи – подрост от того дерева, под которым я, малец, любил сидеть вечерами, любуясь алыми закатами.
Стоял тёплый май. Юная черёмуха была покрыта такими же пенисто-белыми цветами, нежными лепестками которых она когда-то меня осыпала.
В один из дней вместе со старшим сыном Дмитрием и внуком Максимкой мы побывали на кладбищах, где похоронены дедушка и бабушка. Так получилось, что покоятся они в разных местах: бабушка пережила мужа на два десятилетия, успев порадоваться рождению Димы, понянчив и поласкав его.
Мы привели в порядок земляные холмики, поросшие мягкой травкой, поправили их, положили букеты из сирени и черёмухи. Мои потомки, надеюсь, и впредь не забудут дорогу к этим дорогим могилкам. А потом в старом храме, где когда-то крестили меня, поставили свечи за упокой души Николая Яковлевича и Елены Артемьевны. Их жизни перетекли в жизни внука, правнука, праправнука – так продолжится и дальше, пока будет существовать на земле род человеческий.
* * *
– Тук-тук-тук – тяжёлые капли стучат по окну.
– Так-так-так – отзывается моё уже порядком уставшее сердце.
А в перекрестье рамы посверкивает всё то же синее стёклышко детства, слезится от уже разошедшегося осеннего дождя.
Впереди зима. Стёклышко покроется морозными белыми узорами, порой сквозь него ничего не будет видно. Но потом всё равно наступит весна! Стёклышко оттает, засветится, заискрится всеми цветами радуги. И я верю, верю, что ещё не раз посмотрю на мир сквозь него, удивляясь, восхищаясь, радуясь.
Также в цикле:
Дан приказ
Два ведра угля
Дом окнами на Амур
За Зеей
Пасхальное утро
Прощание
Светлые блики памяти
Солдатская ложка
Умер Сталин
Произведение публиковалось в:
Альманах "АМУР №07". - Благовещенск: Издательство БГПУ, 2008. - 100 с.