Два ведра угля
Из цикла "Синее стёклышко"
Вечер. Зима. Мороз, жгущий щёки и нос.
Я бреду по железнодорожным путям. В руках – два старых больших жестяных ведра.
Ага, вот на снегу – кусок угля! А вот ещё и ещё. Я кладу чёрные комки в ведра и иду дальше. И так до тех пор, пока ведра не наполнятся доверху. Потом – обратный путь домой.
Сколько мне было тогда лет? Наверное, больше десяти, потому что уже мог носить по два ведра, а раньше, когда был помладше и послабей, собирал уголь с одним.
Помогать семье заготавливать топливо было моей обязанностью. И не только моей: все соседские мальчишки это делали.
Печи у нас топились дровами и углём. Чтобы купить и то и другое, денег не было. Да и зачем покупать? Древесную щепу можно было набрать около лесопилки, а то и утащить доску, обпилок бревна. Горы угля возвышались около железнодорожных путей: его перегружали из вагонов на речные баржи. Но если взять уголь из кучи – это воровство, и сторожа были, которые, правда, не очень-то гоняли нас, мальчишек. Если же собрать его на путях или вытрясти из «карманов» уже опустошённых вагонов, то никто ничего не скажет.
Порою площадки, на которые выгружался уголь, заносило снегом, наст постепенно утрамбовывался, скрывая чёрные комки. Тут-то мы его и добывали, чуть ли не в прямом смысле. Вооружившись печными кочерёжками и другими железяками, долбили слежавшийся снег, выискивая куски покрупнее.
Углём печи топили в холодное время, а когда теплело, жгли дрова. У нас во дворе всегда лежали старые шпалы, предназначенные на топку.
Такая картинка. Я, ещё совсем малой, тягаю с дедушкой большую двуручную пилу. Силёнок явно не хватает, сноровки никакой, и дедушка поучает:
– Не торопись, помаленьку тяни к себе, я – к себе, и ладно получится.
Но я спешу, давлю на полотно, и тогда пила застревает в шпале, звенит и гнётся.
Дедушка ярится, но быстро отходит, и мы продолжаем работу. Когда я устаю, он пилит один, и у него это здорово получается
Пилить шпалы – тяжело. Они побывали в земле, в трещины набился песок и мельчайшие камушки, полотно порой скребёт по ним, высекая искорки. Хорошо, если шпала из сосны, а если из берёзы или, ещё хуже, из лиственницы, да ещё сучковатой, то полотно никак не хочет грызть древесину – тут нужны мужицкая сила и особое умение.
Постепенно я научился пилить, а также рубить чурбаки большим топором и тяжёлым колуном, который разрывал древесину, применять металлические клинья и классу к шестому заготавливал дрова уже с удовольствием.
Я ходил за водой на колонку за два квартала, прицепив ведра к деревянному коромыслу. Ломило руки, спину, но в детстве усталость быстро проходит. Зимой в валенках и телогрейке, да ещё по снегу и по обледенелой дороге, это было непросто. У колонки, бывало, выстраивались очереди, и тогда приходилось подолгу мёрзнуть в ожидании, когда наполнишь свои ведра. Позже дедушка поставил на сани бочку, и мы с ним, а то и я один, возили в ней воду.
Вскапывать и пропалывать огород, убирать картошку, морковку, свеклу, капусту – и это я делал без особого ропота и отлынивания: труд в детстве был так же естествен, как и игры.
Особенно мне нравилось осенью приводить наш клочок земли в порядок. Вручную, граблями собирались оставшаяся ботва, высохшая трава и бурьян с окраек огорода, выдергивались стебли кукурузы, будылья подсолнуха – всё складывалось в кучи и поджигалось. Костёр полыхал до неба, и мы, пацаны, прыгали вокруг него, а когда пламя становилось поменьше, – и через него; в углях пекли картошку; необычайно вкусными казались поджаренные початки кукурузы, а кочерыжки капусты, очищенные самолично перочинным ножом, сладили и хрустели на зубах.
Дымок от костров стелился по округе, он был не едким, а каким-то необыкновенным. Позже, когда я услышал выражение «Дым Отечества», оно стало ассоциироваться у меня с теми самыми незабываемыми кострами детства.
А двух вёдер угля, которые я приносил, хватало всего-навсего на вечер и утро. Зимы были холодными, ветер выдувал тепло из дома, и на другой день, вернувшись из школы, пообедав и сделав уроки, я вновь шёл на железнодорожные пути. Зато так приятно было прислониться ладонями к тёплому беленькому боку печки, смотреть на красно-оранжево-желтый огонь, бушующий за чугунной дверцей, и мечтать.
О чём мечталось? Ну, хотя бы о том, что, когда вырасту, буду обязательно жить в большом высоком кирпичном красивом доме, который сам обогревается, в котором из кранов течёт вода, и моим детям не придётся ходить по морозу за углём и носить на коромысле тяжеленные вёдра, расплёскивающие на валенки прозрачную влагу, тут же превращающуюся в ледышки.
Также в цикле:
Дан приказ
Дедушкин клад
Дом окнами на Амур
За Зеей
Пасхальное утро
Прощание
Светлые блики памяти
Солдатская ложка
Умер Сталин
Произведение публиковалось в:
Альманах "АМУР №07". - Благовещенск: Издательство БГПУ, 2008. - 100 с.