Информация обновлена: 11 февраля 2018, 08:30

Камень-судьба. 01 - Находка

     Октябрьским сумрачным днем, после полудня, на песчаный карьер пришел двенадцатилетний мальчик Коля Перышкин, по кличке Присыпанный. В котловане было пустынно. В ожидании самосвалов одинокий экскаватор мертво приткнулся к стенке разрабатываемой сопки. Коля близко подошел к спящей машине и громко позвал:
     - Серега! Серега!
     Из приоткрывшейся дверцы высунулось молодое, обрамленное курчавящейся бородкой и жесткого выражения лицо.
     - Тебе чего? – хмуро вопросило оно.
     - Подбрось ковшик!
     - Когда будешь платить?
     - Когда начну зарабатывать.
     Экскаваторщик с сомнением оглядел неокрепшую мальчишескую фигуру и пренебрежительно бросил:
     - Долго ждать.
     - Я уже этим летом работал, - заверил мальчик. – Скотину пас свою и чужую. На заработанное мамка мне зимние ботинки купила.
     - Что ж со мною не расплатился, - упрекнул экскаваторщик.
     - Так не со мною рассчитывались, - поспешил оправдаться мальчик.
     Серега побуравил подростка глазами и недовольно спросил:
     - Зачем тебе камни?
     - Они красивые!
     - Любуешься что ли ими?
     - Замки и башни из них складываю.
     - Для продажи? – оживился Серега.
     - Для себя, - разочаровал его Коля.
     Экскаваторщик убрался в кабину. Машина с гулом и трепетом ожила, зачерпнула ковшом песок и, вытянув до предела металлическую руку, как гусь шею, вывалила влажную, рассыпчатую груду в удалении от сопки. Во-первых, затем, чтобы не загромождать подъезда самосвалам, а во-вторых, из заботы к самому мальчику. Экскаваторщик держал в уме, что Колю когда-то привалило песком. Он долго был бесознания, а когда поправился, снова стал приходить в карьер. О его пристрастии говорили как о болезни, а о нем самом рассуждали, что он того, песком присыпанный – и крутили пальцем у виска.
     Уважив просьбу странноватого пацана, экскаваторщик забыл о нем, и парень, присев над песком тоже забыл, кроме поиска, обо всем. Он перелопачивал совочком кучу, ища в ней полупрозрачные кремни – халцедоны. В этом карьере с темным песком попадались в основном бурые, от самых густых до более светлых оттенков. В домашних запасах Коли таких камней уже много скопилось, но он еще собирал, предназначая их на возведение стен для игрушечных своих построек.
     Усердно старательствуя над брошенной ковшом экскаватора горстью, парнишка наковырял несколько подходящих для его коллекции экземпляров и рылся еще, рассыпая кучу до тонкого слоя и прощупывая разглаженную поверхность рукою. Так он наткнулся на нечто красноватое, вытащил его из песка, оттер от налипшей породы и, к своему изумлению, увидел на ладони малиново-красный минерал природно-чистой, точно кристалл, огранки. Если бы день был солнечный, он бы блестел на руке или, по крайней мере, светился. А в сумраке он только приглушенно светлел. Коля ни разу еще не встречал похожих на гранаты кремней. Не знал даже, что такие бывают. Камешек был гладок на ощупь и отполирован во всех углах и гранях. Пальцы скользили по нему, не натыкаясь на препятствия. Хотелось ласкать его бесконечно.
     Радостное ликование охватило мальчика, в которое вместе с тем иголочным уколом вкраплялось предчувствие, что камешек не зря дался ему, что он не найден им, а явлен ему со скрытым и неизвестным смыслом. Коля опасливо огляделся, не видит ли кто его находку. Экскаваторщик загружал подъехавший самосвал. Водитель наблюдал за погрузкой. На роющегося в песке мальчика никто из них не смотрел, а больше никого в карьере не было. Коля не сбросил находку в сумку с широкою лямкой через плечо, куда скидывал всю добычу, а спрятал под куртку в нагрудный кармашек рубашки, как раз против сердца.
     Домой искатель вернулся в начавшихся сумерках. Он занес сумку в сарайчик, сколоченный для него отцом, рассортировал находки по ящикам, а камешек в нагрудном кармане не тронул, оставив его греться у сердца, чтобы потом лучше его разглядеть. После чего, не заходя в дом, взялся за выполнение своих хозяйственных обязанностей. В выгородке позади двора, у копны сена паслись два бычка, предназначенных стать мясом для большой семьи на целую зиму, и две дойных коровы, кормивших молоком помимо хозяев еще и бескоровных соседей. Коля загнал скотину в хлев, насыпал в кормушки сена, наносил им на ночь воды. Куры сидели уже на насесте, и заботы не требовали. В клетушке, примыкавшей к сараю, напоминая о себе, бились два огромных кабана, тоже мясо на зиму. Коля не отозвался на их знаки. За свиньями ухаживали старшие братья и отец. Коле запрещалось к ним входить, чтобы не покусали. А вот вечерняя дойка коров лежала на нем, потому что мать, в это время убирала в конторе. Для Коли никакая хозяйственная работа не была бременем. А уж возиться со скотиною он любил. Летом, когда пастушил, чтоб понапрасну не гонять мать, он и в обед доил, а кто-нибудь из домашних прибегал на пастбище за молоком. Он и сейчас со старательностью обмыл теплой водой бархатистое вымя у одной, а затем у другой коровы, переменным отжатием кулачков-насосов пустил из сосцов тугие и звонкие струи, быстро наполнявшие ведро. Мать ни разу еще не пеняла ему, что он не додаивает и тем запускает коров.
     Коля внес полный подойник в дом. В большой кухне топилась широкая печь, грелась вода, разливавшаяся по трубам в комнаты. Младшие братья, сидя на табуретках у печи, чистили на ужин картошку. Маленькие сестренки крутились возле них. В глубине квартиры сидели за уроками старшие братья, учившиеся в техникуме. Отец, плотник – столяр производственной базы геологов еще не вернулся с работы. Мать ушла на свою вечернюю вахту уборщицы. Всего в их семье было семь детей и двое взрослых.
     Коля процедил молоко, наполнив трехлитровый бидончик, остальное разлил по банкам. Мать вернется с работы, переработает на что нужно. А у него своя обязанность, тоже не тяжкая для него – отнести молоко покупателям в соседний поселок. Он взял трехлитровый бидончик и вышел из дома, где было тепло, где каждый занимался своим делом и не мешал другому.
     Сумрак темными поволоками затянул уже дали и лишь перед ногами стелился рваным серым туманом. Редкие фонари вокруг себя разбивали мглу, да светящиеся окна неглубоко ее ковыряли. Три поселка, напиравшие на сквозную дорогу не только ночью, но и днем сливались воедино и только здешние жители могли безошибочно их разграничить и назвать каждый своим именем. Поэтому прогулка в соседний поселок не была ни длинной, ни далекой, а по осеннему холодку даже приятной. Мальчик скоро подошел к деревянному дому с кирпичной пристройкой повдоль бока. Соседи называют пристройку с частью двора и огорода полудворком. Живет в полудворке один из братьев Зборских, выговоривший у родственников свою долю родовой территории. Сюда Коля трижды в неделю приносит по вечерам молоко. И делает это не без удовольствия, потому что подружился с семьей Виктора Павловича Зборского, особенно с хозяйкой Катериной Ивановной и их шестилетней дочкой Любимой.
     Пристройка в одну комнату, кухню и прилепленную к ним терраску, на большее во дворе места не хватило, светлела во тьме белым кирпичом, сияла широким окном и манила горящим фонарем над порогом терраски. Коля отворил калитку и ступил на узкую дорожку переднего дворика. Дверь на терраску была не заперта. Он вошел во внутрь сеней, стукнул в домовую дверь, давая о себе знать и, не дожидаясь ответа, переступил порог просторной и беленькой кухни, вкусно пахнущей свежеиспеченными пирогами. Катерина Ивановна перелила принесенное молоко в свою посудину, сполоснула бидончик и поставила его на стол рядом с мальчиком, которого она усадила пить чай с пирогами. Из комнаты, ковыляя повернутыми вовнутрь ножками, появилась дочка хозяйки Любима, поздний и долгожданный ребенок, родившийся, к несчастью, калекой. На родительскую любовь это обстоятельство не повлияло, о чем говорило ее имя, вывернутое, как и ее ножки, на непривычный манер. В то же время уберегало саму девочку от тяготения собственной ущербностью, и помогало без обиды на белый свет развиться ее острому и своевольному уму.
     - Жених пришел, - проговорила она, увидев Колю.
     - Почему жених? – оскорбился он.
     - Потому что ходишь и ходишь.
     - Я по делу хожу, молоко приношу.
     - Тогда кто же ты?
     - Можешь назвать друг или товарищ.
     - А жених когда?
     - Когда женятся.
     - А ты на мне женишься? – с серьезной настойчивостью спросила девочка.
     - Женюсь, - неосторожно пообещал Коля.
     - А когда?
     - Когда вырастешь.
     - А сейчас у нас с тобой что – сговор?
     - Не знаю, - отмахнулся Коля.
     - Скажи…
     - Зачем ты настаиваешь? – досадливо обронил он.
     - Потому что люблю точные ответы, - заявила девочка.
     Коля обернулся за подмогой к ее матери. Катерина Ивановна устало и с обожанием смотрела на свою дочку, любовалась ею и не вмешивалась, позволяя ей говорить все, что она хочет.
     - Я сегодня редкий камень нашел, - вспомнил мальчик о находке. – Хочешь, покажу? – расстегивая куртку, полез он в нагрудный карман рубашки. Дома ни братьям, ни сестрам о красном кремешке он не обмолвился, а калечной девочке отчего-то доверился.
     При ярком электрическом свете камень сверкнул как драгоценный.
     - Ой, какой красивый! – вскрикнула девочка. Она взяла минерал с Колиной ладони, разглядывая его и ощупывая.
     - Дай его мне. Я буду с ним играть, - тоном, не терпящим возражений, проговорила она.
     - Не могу. Он мне самому нужен, - отказал Коля.
     - Ты себе еще найдешь, - настаивала девочка.
     - Такой больше не попадется.
     - Все равно у тебя их много, а у меня будет один.
     - Ты мне его отдай, я тебе других принесу. А хочешь, замок тебе построю.
     - Построй, а камень пусть у меня будет.
     - Он мой. Я дал тебе только посмотреть, - отстаивал Коля свою находку.
     Катерина Ивановна не шла ему на выручку. Видимо, она, как и дочь, считала, что у Коли всяких камней много. Любима в душе уже присвоила Колину находку и для верности спрятала руку с камнем за спину.
     - Зачем он тебе? – допытывалась она.
     - Я на него буду загадывать желания, - признался мальчик.
     - Я тоже буду загадывать желания. Мои желания сильнее твоих. Я хочу, чтобы мне развернули ножки, - доказывала она.
     Коля посмотрел на ее повернутые вовнутрь ступни и смолк в смущении и нерешительности.
     - Разреши, Коля. Она поиграет и отдаст, - миротворчески всупила в спор Катерина Ивановна.
     - Никогда не отдам. Он мой! – с правом собственника выкрикнула Любима.
     В дом вошел вернувшийся с работы отец, водитель горючевоза. Семья засуетилась вокруг него. Коля почувствовал себя лишним и растерянно вышел.
     На сегодня у него оставалась еще одна обязанность, самая ненавистная – домашние уроки. После того, как его присыпало в карьере, учеба ему трудно давалась. Старшие братья, конечно же, помогали, но толку с этого было мало. Науки не лезли ему в голову.