Сполохи. Часть 02, Глава 07
Ранее:
Часть 02, Глава 06
Санько, как и обещал, дождался Рулева в стороне от развилки дорог. На всякий случай и чтобы не терять время, он снимал с телеги колеса и тщательно смазывал оси. Филя копошился рядом с ним, добросовестно помогая в немудрящем деле.
Ожидая, они так и не увидели, откуда вышел Ру-лев. А когда тот подошел, Филины глаза заблестели от восхищения: за Теркиными плечами висел карабин, а на поясе темнела пара гранат.
Переложив бидон с керосином в мешок, Герка завязал его и начал подгонять лямки. Этот момент Филя посчитал самым удобным.
- Возьми, а?
Герка сделал вид, что не понял просьбы.
- Вот вернусь и заберу, - ответил он.
- Я же не маленький, Герк.
- Далеко это, Филя. И опасно!
- Что я не бывал на заданиях, да? - Филины глаза наполнялись влагой. - Сам Кропотов вон куда послал... Возьми, а?
Сидя на телеге, Санько с улыбкой вступился за парнишку.
- Попробуй солдата... Может, ему красным генералом быть, а необстрелянных генералов не бывает.
Герка молча надел на спину мешок, поправил лямки и хотел закинуть за плечо карабин, но из этого ничего не вышло: мешал бидон. Подумав, он протянул карабин Филе, махнул рукой:
- Пошли!
Обрадованный Филя подмигнул смеющемуся заступнику и, придерживая рукой приклад, побежал за Гер-кой. Тот торопливо шагал к большому кривуну речушки Средней, где стояла пасека долговязого усача Евдокима Блинника.
Трусоватый, да и запуганный шумевшими вокруг порками и слухами, сам пасечник держался от всего в стороне, но два его сына помогали отряду. После одной из операций на линии они унесли к себе инструмент - «лапу» и большой гаечный ключ. На мост, стоящий в опасной близости к станции, Рулев решил пойти с сыновьями пасечника и теперь торопился к ним.
Часа через полтора они подошли к пасеке. У края изгороди Герка остановился, прислушался. Ночь спокойно и дымно опустилась на землю, обложила темнотой омшаник, сараи и зимовье с маленькими окнами, подслеповато глядящими в близкий лес.
Посмотрев на Филю, тянувшего из просторного ворота тонкую шею, Герка улыбнулся.
- Пойди, скажи ребятам, чтобы сюда шли. И инструмент захватили! А Евдокиму все знать не к чему,
понял?
Отдав карабин, Филя перебрался через ограду и протянул руку за оружием.
- Тебе, может, и пушку дать? - усмехнулся Герка. - А если там чужой?
- Тогда скажу, что я потерялся, иду домой, в деревню...
- Вот и иди так!
Часто гагакая, над речкой кружил дикий гусь. За березами поднималась исчерканная ветками луна. Ее свет не радовал Герку. «Лучше бы дождь с ветром»,- подумал он. Но дожди, моросившие на прошлой неделе, ушли, а ветер где-то затаился на ночь. В тишине Рулев скоро услышал Филю. Тот шагал, высоко поднимая ноги, будто переходил картофельные грядки.
- Нету их, Герк, - передавая ключ и «лапу», проговорил Филя. - Хозяин говорит, с вечера в деревню за вощиной поехали.
Оказавшись опять рядом с Рулевым, Филя достал из-за пазухн огромную лепешку, разломил ее пополам.
- Этот... Евдоким дал,- объяснил он. - Один сидит, злой с чего-то...
- Злые, Филя, не дают лепешек.
- Сидит на чурбане, во рту гвозди, как семечки. Он уже к зиме готовится, кошму к крышкам уликов приколачивает. А -вам, говорит, черепков не жалко? Тут, говорит, неспокойно стало, конные ездют, в деревню японцы пришли... Вот он и запугался. Отдал мне железяки и говорит: я тебя не видел, и это больше сюда не носи...
Герка хмуро молчал, почти не слушая Филю. Он не думал, что положение сложится так, и теперь искал выход. Деревня находилась в стороне в семи верстах. На ходьбу уйдет половина ночи, да и не сразу найдешь там парней. Идти на линию одному - слишком рискованно. Но он не хотел брать Филю, помощника в общем-то ахового. Думал оставить его на пасеке, где вволю меда и хлеба. Но сейчас посмотрел на Филю оценивающим взглядом и, к своему удивлению, заметил, что за лето парнишка малость подрос, раздался в плечах и вообще держится на земле крепче.
- К мосту со мной не сдрейфишь? - серьезно спросил он.
- С чего бы? - Филя блеснул глазами. - Да тебе без меня и не управиться!
Он заторопился, пристроил на плече ключ и потянулся было за «лапой», но его опередила Теркина рука.
Выходя с тропы на проселочную дорогу, Рулев неожиданно замер и насторожился. Филя тоже затих. За деревьями они услышали стук копыт, там коротко фыркнула лошадь. Толкнув Филю, Герка приказал ему лечь. Из кустов они скоро увидели строй конников. Те ехали не спеша, устало. В первой тройке один шевельнулся в седле, сочно позвал:
- Нестеренко!
- Слушаю, вашескородь! - донеслось из середины строя.
- Определи своих справа от церкви!
- Слушаю, вашескородь!
Услышав разговор, Герка прошептал с ненавистью:
- Определим, погоди, сучье казачье! Земли на всех хватит!
Эскадрон уполз за поворот, неся с собой шорохи, постукивание и звяканье стремян. Герка встал и повел Филю краем дороги, держась ближе к кустам. Лес кончился версты через три у кочковатой пади, перегороженной высокой насыпью. Там, где Средняя пересекала полотно и стоял мост, желтел лоскуток пламени. Герка нахмурился.
- Охрану поставили!
Раздумывая, он откинул фуражку на затылок, смахнул с высокого лба капли пота и, оглянувшись, сказал:
- Этой стороной пади выходим к линии. Инструмент оставим в кустах под откосом и двинем с тобой на охрану... Мост, Филя, должен сгореть! - твердо закончил он и, сгибаясь под тяжестью бидона и «лапы», зашагал вперед.
Луна близко висела над их головами, свет ее голубоватый, как лед, был удивительно чистым, и пока шли к насыпи, потом крались низом к мосту, Филя не раз проклял и луну, и тишину. А когда Герка пополз по откосу к охранникам, сердцу парнишки стало совсем тесно. Оно заколотилось часто и жарко. Сжимая холодный карабин, Филя гнулся к земле, страх звал его в тальники, но, увидев бесшумный взмах Теркиной руки, он тоже пополз наверх.
- По моему сигналу, - шепнул Рулев, - стреляй в правого!
Филе никогда не приходилось стрелять в человека. Побледнев, он высунулся из-за бровки и шагах в десяти-пятнадцати увидел охранников. Его «правый», кутаясь в полушубок, громоздился на конце шпалы, а другой, с серебристой щетиной на щеках, укладывал в огонь костра щепу и бубнил:
- Таперя, Евсеич, опеть с тулупом сватайся. Вот ужо осень бодаться начинаить...
Потревоженное сонным ветром, пламя костра прыгнуло охраннику на грудь, и в это время он услышал насмешливый голос:
- А помирать все равно неохота, дед?
Увидев стоящего перед костром парня, охранник впечатался задницей в балласт. Его напарник вынырнул из воротника полушубка и тоже замер, глядя на руку, из которой торчал тупоносый кольт.
- Чего ж молчите? - опять спросил Герка и посоветовал седобородому: - Смотри, чуни спалишь!
Ожив, тот убрал от огня ноги, многослойно выругался и, перехватив духу, напустился на партизана:
- Че ты эту заразу на мою голову держишь? Игрушку нашел? Она же легко стрелить могет... Убери счас же!
Рулев отбросил ногой бердану и приказал Филе связать охранников.
- Стало быть, опять ломать будут, - объяснил седобородый напарнику.
- Натурально, - согласился тот, подставляя руки.
- Догадливые! - похвалил Герка. Спрятав наган, он проверил затянутые Филей узлы и шепнул: - Я за инструментом, а ты спусти их вниз.
Устроив охранников под откосом, у тальников, росших по берегу Средней, Филя сразу как-то устал от пережитого и, чувствуя в ногах дрожащую слабость, присел рядом с ними.
- Холера их задери, - ворчал старик в полушубке. - Токо дремать начал, а они, вот тебе, с веревкой...
- На веревку не серчай, - посоветовал второй. - Без нее нас зашомполюют в усмерть...
Повернувшись к Филе, он спросил:
- Случаем, не от Воронова отряда пришли?
- Оттуда! - схитрил Филя.
- Куприяну Трубнику передай, беда в ённом доме... Сестру его японец ссильничал, а она повесилась. Стал быть, от позору...
Старик помолчал и добавил:
- В своем же саду...
Шаги на насыпи сорвали Филю с земли. Согнувшись под тяжестью бидона и железяк, Рулев быстро прошел на мост, приказав Филе набрать сушняка.
Сухие ветки царапали Филины руки, но, не обращая внимания на боль, он ломал их, собирал с земли и складывал в кучу, которая, как казалось ему, поднималась очень медленно. Услышав «Давай!», он схватил хворост в охапку, поднялся на мост и уже снизу, из-под шпал, лежащих на большой треугольной опоре, опять услышал нетерпеливый голос Рулева:
- Сюда, сюда давай!
С трудом держась над журчащей водой, Герка принимал ветки, щепу, потом попросил подать где-то подобранные им мазутные тряпки. Растолкав все в пазы и по углам опоры, он коротко приказал:
- Керосин!
Торопясь, Филя ухватился за мешок и едва не столкнул его в темную воду Средней. Он даже похолодел от страха. За день до ухода Филя видел, как Кропотов едва не расстрелял лавочника, не хотевшего отдавать керосин, нужный подрывникам матроса. В отряде керосин собирали по каплям, и ценился он дорого...
- Ты что, уснул? - прошипел снизу Герка.
Филя со злостью впился зубами в узел и тянул проклятую веревку, пока не почувствовал, что петля ослабла.
- Гайки на стыках я ослабил, - принимая вытащенный из мешка бидон, сказал Рулев. - Ты скрути гайки, сними прокладки и выброси. Цепляй их тонким концом «лапы»...
Пробежав, Филя нашел стык звеньев и начал руками откручивать гайки, сразу забрасывая их в кусты. Потом выбил из пазов болты и начал снимать прокладки... Тем временем Рулев обливал промасленные брусья опоры керосином. Пропитав их, он выбрался наверх, поджег небольшой факелок и бросил его вниз. С тяжелым гулом из сруба опоры вырвался куст пламени. Веселый, с озорно блестящими глазами, Герка подбежал к Филе.
- Как у тебя? Снял прокладки. Молодец, Никитич! Давай крути еще, потом рельсы разводить будем...
Торопливо орудуя «лапой», он посмотрел на сидящих внизу охранников, прищурив глаза, спросил:
- В отряд пойдете?
- Зад тяжелый! - огрызнулся седобородый.
- Погоди, погоди, старый! - Герка задыхался от жаркого дыма и напряжения. - Сильнее прижмут - полегчаешь...
Услышав гортанный звук, он машинально подумал: «Распугали гусей... Не спят птицы!», но звук повторился, и Герка выпустил «лапу». «Японцы! Это же японцы!» - определил он и, выхватив кольт, подбежал к возящемуся у стыка Филе.
- Чеши к лесу!
Различив невдалеке нескольких всадников, он выстрелил и спрыгнул за бровку. Среди врагов кто-то вскрикнул, там вздыбилась белогрудая лошадь и сразу загремели выстрелы. Пиукая, смертоносные кусочки свинца уносились за насыпь.
Оттягивая время, Герка не стрелял. Японцы спешились и, прячась за тальниками, продвигались к горящему мосту. Неожиданно рядом с Рулевым прогремел выстрел. Он повернулся и увидел Филю, высматривающего цель. Геркино лицо перекосилось от злости, голос сорвался в крике:
- Я сказал - в лес!
Тут же он выстрелил несколько раз сам и прижал японцев к земле. «Не торопитесь греться, - думал он, с усмешкой следя за врагами. - Малость потерпите...» Перезарядив кольт, он сделал еще несколько выстрелов, оглянулся. Филя топтался под откосом, собираясь опять забраться наверх. Гсрка погрозил ему кулаком, крикнул:
- Уходи, сейчас же уходи!
На пригорке заржали кони. Посмотрев туда, он увидел новый отряд противника. Нужно было отступать. Выстрелив несколько раз, скрываясь за бровкой, он проверенным встречным ходом разминулся с солдатами, одну за другой бросил в них гранаты и скатился с насыпи.
Первый клин березняка приближался быстро. Герке оставалось пересечь небольшой пригорок, и вдруг он увидел блеснувший приклад и рядом распластавшегося на траве Филю, лежащего вниз лицом, с поджатой ногой и вывернутыми к небу ладонями. Страшная догадка резанула по сердцу болью. Он склонился к парнишке.
- Что ты, Филя? Что?
Припав на колено, Герка перевернул легонькое тело, заглянул в побеленное смертью лицо и, не желая верить в несчастье, потряс узкое плечо парнишки.
- Очнись, Никитич! Слышишь, Филя!
Между припухлых мальчишеских губ проползла и покатилась по щеке нескончаемая темная капля. Открыв глаза, Филя удивленно посмотрел в далекую синеву над собой, на Герку и виновато улыбнулся уже непослушными ему губами.
- Я- я об-манул. - Голова его клонилась к груди, шепот заглушался хрипом и бульканьем в горле, но Филе нужно было успеть, он вытягивался, напрягаясь и все схватывая воздух. - Он не... не по.... посылал, не... пускал... Я сам ушел... сам...
- Держись, Никитич, держись! - умолял его Герка. - Ты потерпи, Филя...
Он выше поднимал парнишку, распахнул ворот его рубашки, но Филя не открыл глаз, не смахнул прилипшие к щеке травинки...
Выпростав тонкую руку из ремня карабина, Герка надел его за спину и поднял легкое тело. Ничего не видя перед собой, не оглядываясь на полыхавший мост, не слыша криков и выстрелов, он шел в лес. Шел в рост, не думая о том, что случайная пуля может и его бросить на голубую от лунного света землю.
Солнечный луч нашел Рулева в молодом берёзнике, на невысоком пригорке. В горестном раздумье он клонился перед могильным холмиком с широколиственными ветками бодяка у изголовья... Где-то теперь далеко-далеко, змеей с перебитым хребтом, затихла железная дорога. На ее перегонах не стучали колеса вагонов, в гарнизонах штабов молчали телефоны... Где-то бородатые мужики и насупленные парни, без слов и слез, с частыми затяжками крепкого махорочного дыма, роняли в братские могилы комья сырой земли. Там распугивали птиц сухие прощальные залпы, а здесь были солнце и тишина, и в ней маленький холмик, отгородивший от Герки Рулева весь беспокойный мир.
На его глазах смерть уносила многих товарищей, но еще ни разу он не испытывал такой боли, разрывающей сердце. Душа его сжималась от горя, от вязкой в то утро единственной мысли о том, что он не увидит больше лучистого взгляда Филькиных глаз, не услышит рядом частого стука его сердца, умевшего по-детски быстро радоваться и быстро затихать от огорчения.
Мысли текли, путались во множестве вопросов и не останавливались перед стеной правильных и все объясняющих ответов. В этот печальный час и луна, еще не ушедшая с утреннего неба, и солнце, отдаленное сентябрем, даже трава и щебет беспечной пичужки - все воспринималось им с каким-то особенным чувством... Вот листья... Как год назад, они падают с тихим шелестом. Для чего? Чтобы дать жизнь другим листьям. Но ведь их уже никогда не потрогает Филина рука... Шумит в стороне Средняя, но и ее плеска не услышит мало проживший Филя... Почему так несправедливо мала оказалась его доля жизни?.. У пасечника Евдокима она больше. Еще долго Евдоким будет потеть под солнцем, проходить мимо радостных птиц, трогать руками воду и с ворчанием выметать со двора опавшие листья. Он в стороне от стержневого течения. Такие долго живут... А зачем? По праву ли?
Там, в Бугорках, в черемушном саду в это утро говорит и смеется чему-то девочка Поля. Только раз поцеловал соседку неумелый Филя. Он требовал клятву молчания. И теперь замолчал сам. Навеки. А навсегда ли останется в памяти Поли тот робкий поцелуй Фили?
Он ничего не узнал о жизни и отдал свою другим. Но не скоро узнают об этом в доме девочки Поли, в маленьких, неприметных Бугорках. Эта весть придет с радостью и спокойствием для других.
Далее:
Часть 02, Глава 08
Произведение публиковалось в:
"Сполохи". Повесть. – Хабаровск, Хабаровское книжное издательство, 1971