Сполохи. Часть 02, Глава 01
Ранее:
Часть 01, Глава 12
„ДАЕШЬ СВОБОДУ!"
Тихо в штабе. Слышно даже, как трещит фитиль в лампе. Слышно, как перо поскрипывает. Ложатся на бумагу слова: «Не признавать колчаковскую власть и японских интервентов, вести с ними непримиримую борьбу, вплоть до полного изгнания и установления Советов».
Перо остановилось на минутку и, передохнув, завихляло дальше: «Заклеймить вечным позором всех, кто решил торговать нашей Родиной и в угоду империалистам проливать кровь рабочих и крестьян».
Второй вечер скрипит пером Кропотов, пишет проект резолюции первого крестьянского съезда района. За это время он бы новую печку сложил. А вот писать... Медленно дело идет. В другой раз кажется ему, что командовать ротой, как это было в армии Лазо, намного легче. Да и с отрядом раньше вроде проще было. А теперь вот, когда увеличился он, приходится Кропо-тову быть и командиром, и начальником штаба, и политикой заниматься. Что сделаешь... Время приближало день съезда, и, помня об этом, Кропотов снова берется за ручку.
«Вечный позор и проклятие эсерам, меньшевикам, кулакам-доносчикам, всем предателям, шпионам и белогвардеиским террористам, сжигающим наши дома, уничтожающим наши семьи»...
Шевеля губами, он перечитал написанное, засомневался в чем-то, нахмурился. За его спиной копошился постоянный ординарец Филя Столбиков. Он укладывался спать на широкой скамье, приставленной к печке. Кропотов повернулся к парнишке, с. горькой усмешкой спросил:
- Не скажешь, Филя, в слове террористы буква «рэ» сколько раз пишется?
Серьезно поразмышляв, хитрый Филя нашел выход:
- Напиши-ка три штуки... Фарафон-то у нас вон какой буквенный. Покажешь ему, он и вычеркнет лишние...
- Тож грамотей! - опять усмехнулся командир,- Ложись, спи.
- Ты шибко-то не смейся, - насупился парнишка. - Хочешь знать, у нас в Бугорках школы не было, а я вот все буквы знаю. Кое-чего и прочитать могу...
- Ладно, ладно, Филипп... Спи.
Кропотов положил ручку, отодвинул бумагу. Устало потянулся и на место листа подгреб кисет.
За открытым окном шелестела черемуха, дальше, по отдельным звукам, частым шагам, по стуку копыт и голосам людей, угадывался невидимый в темноте отряд в тысячу душ. Он вырос с быстротой пчелиного роя. От заимки к заимке, кружными тропами, мимо вражеских постов и разъездов шли в партизаны те, кого ждал адмирал Колчак. Еще до конца жатвы хлебов вернулись отпущенные после летнего перехода. Да каждый привел одного-двух соседей. А с завершением рейда Луки Бузового к отряду примкнуло несколько кавалерийских групп.
Вырос отряд, выросли его возможности. Теперь люди жили не прячась, ходили не таясь. Вышел отряд из тайги. Из нескольких сел Вербненской волости выбил японцев и разместился в них.
С возможностями росли и заботы. Главной оставалась одна - оружие. По совету Луки, кузницу волостного села приспособили под пулелитейную и ружейную-мастерскую. На одном из ближних зимовий открыли лазарет, Вместе с четырьмя сестрами за ранеными смотрел избежавший расстрела бывший комиссар здравоохранения Амурской республики Вшивков. Уйдя из города, столкнулся он с отрядом Герки Рулева. По его линии связи и попал в партизанский район. Тем же путем пришли в отряд редактор партизанской газеты Фа-рафонов и матрос Костя Жук. Оба оказались людьми нужными. Фарафонов, готовясь выпускать газету, пока заправлял в финансовом отделе, пополняя отрядную казну фальшивыми колчаковскими деньгами. А матрос, подученный в городе, собрал два десятка подрывников - специалистов по опасному, но очень нужному делу.
И еще одна забота беспокоила Кропотова и членов штаба - командный состав. Увеличение отряда требовало военных специалистов. А где таких взять?.. На роты и взводы ставили тех, кто пришел в тайгу раньше, кто в тяжелое время проявил мужество бойца и способности организатора. Кузнец Лука Бузовой командовал всей кавалерией отряда. С пехотным взводом умело справлялся старый солдат-артиллерист Макар Чалбутин. Он так и не вернулся к старухе... Бывшему коногону Сиделке доверили первый эскадрон. Еще когда отряд скрывался в тайге, способился Матвей в засады ходить. Возвращался с отбитым у казаков и японцев оружием, лошадьми. А уж после выхода из тайги крупную операцию провел со своей командой настырный матрос. В одной из деревень захватил он пароход с японским обмундированием, оружием и продуктами. Гордый победой, Костя несколько раз выходил на железную дорогу, закладывал пороховые фугасы, взрывал мосты, разбрасывал рельсы...
О таких делах лишь мечтал Кропотов, петляя весной по тайге с небольшим отрядом. Радовали они его теперь, но и тревожили. Усиление партизан больше всего беспокоило японцев. Штабу все чаще сообщали о том, что в крупные гарнизоны враги подвозят пушки, пулеметы, новые роты солдат. Кропотову не стоило два года кормить вшей на фронтах империалистической, долгие месяцы драться с наседающими семеновцами, чтобы за всем этим не увидеть, не почувствовать подготовки к большому наступлению.
Тянулся в окно сизый дым, тянулись тяжелые мысли. «А если они начнут сейчас? Да ударят разом, нежданно? - думал Кропотов, глядя в темноту за окном, - Оружия у нас мало... Народ толком еще не обученный... Обоз за версту растягивается. Разве такую махину быстро поднимешь? Да ни в жизнь! Отряд надо отвести от удара, пока не поздно. Это не всем командирам докажешь, но надо. Иначе как избежишь разгрома?..»
Он и раньше подумывал созвать совет командиров. А теперь был убежден в необходимости этого. И даже повеселел от такого решения. Берясь снова за ручку, удовлетворенно хмыкнул, пробормотал:
- Ничего, поорут, поспорят, а будет как надо. Пускай пошурупят тоже...
На другой день с утра быстрый ординарец Филя привез в эскадрон Сиделки приказ: выслать верховых за командирами отрядов. В тот же час пятеро кавалеристов понеслись по проселочным тихим дорогам.
Командиры съехались к обеду. И в этот час над селом вдруг появился самолет с желтыми кругами на крыльях. Покружив, он бросил несколько бомб, целя в дом волостного правления, где размещался штаб. Но бомбы упали в сады и огороды. Осколками срезало четыре лошади и одной, до отчаяния любопытной бабенке выбитыми из окна стеклами поранило щеки.
Партизаны открыли по самолету стрельбу из винтовок. Поднявшись выше, он покружил немного и улетел.
Собираясь в штаб, командиры горячо обсуждали событие. Больше всех возмущался Лука. Со слезами на глазах пристрелил он раненого Гранита, которого берег на племя. Крутоплечий, грузный Моржак разводил руками, недоумевал:
-- Точно ж по тарахтелке метил, а не попал. Как так?
Когда собрались все, Кропотов доложил о положении в отряде, о его вооруженности и сообщил о приготовлениях врага. Слушали его внимательно, теребя порыжевшие за лето усы и бороды, дымя махрой.
Когда Кропотов кончил говорить, в избе установилась дымная тишина. По лицам командиров нельзя было понять, думают они или сидят, выжидая готового решения.
- Оно, конечно, - неуверенно начал трусоватый Моржак, - можно и здесь закрепиться...
- Точно!"- со смешком подхватил Сиделка. - На печке, с твоей хозяйкой!
Все засмеялись, ио не громко, сдерживаясь и виновато поглядывая на Кропотова.
- Можа, фугасов на дорогах наставить? - негромко, по-соседски спросил Чалбутин. - Как думаешь, Костя?
Матрос вскочил, задиристо поглядывая на всех, заговорил горячась и взмахивая рукой:
- А я думаю, с точки зрения навигации, хватит нам прятаться! Бить их надо! Что мы, сил не имеем, чтобы надавать им по зубам? Вот ты, Кропотов, сам скажи: сколько еще они будут нападать на нас? Почему не мы? Давай навалимся на какой-то один гарнизон и распылим его...
- Вот дает, вот лупит! - Сиделка в своем углу шмыгнул носом, завертел головой. - Не Костя, - сплошной Суворов!
Матрос сел, а Макар Чалбутин дернул себя за ус и опять спросил:
- Как я разумел от тебя, Кропотов, они силков собирают, да?
Вопрос его после горячего выступления Кости прозвучал негромко, но почему-то насторожил и заставил умолкнуть всех. По взглядам Макар понял, что ему нужно продолжать и от смущения нехотя встал.
- Тогда ежели это так, то что же получается?..
Всеобщее внимание волновало старика. Он сразу вспотел, сердясь на себя, часто дергал кустистый ус.
- Мы вот тут от земли собрались... Пахать всем приходилось. Всякий, поди, знает, что одна пара хорошо, а еще две пристегнуть - веселее получаться будет... Знают же, а вот, молчат какого-то черта! Так ежели супостаты силков собирают по нам треснуть, то не нужно давать им второй пристяжки. Нужно рубить им сейчас постромки да гужи, какие у них по всему двору, по нашей землице раскиданы...
- Рубить постромки, - опять вскочил матрос, - значит, мосты ихние рвать да сжигать, дороги портить, складам петуха пускать. Нужно еще столбы поспиливать, порвать телефоную проволоку. Тогда как они быстро соберутся да столкуются?
- Ну и Чалбутин! - восторженно проговорил Сиделка, хлопая себя по коленкам. - Старый, старый, а подшутил веселее всех... Золотая у тебя башка, Мака-рушка! - похвалил он, поглаживая потную спину взводного.
Обрадованные тем, что выход найден и теперь не нужно сидеть, изображая из себя думающего человека, когда на самом деле под чубом никаких думок нет, когда их даже иметь-то не хочется, люди посветлели, заговорили, но Кропотов тут же остановил говор:
- Чалбутин предложил дело, но его мысль нужно лучше обмозговать. Я думаю, что удар на железную дорогу и другие важные для врага объекты должен быть нанесен в одно время. И во всех местах! Для этого нам нужно поставить в известность другие отряды... Иначе хорошей тяги не будет...
- Но и тянуть долго нельзя, - заметил матрос.
- Не будем! - Лицо Кропотова посуровело. - Хочу еще сказать о нашей партизанской дисциплине... Черт знает что у нас получается, товарищи командиры. Давеча прошел я по избам, проверил посты за деревней. Дневальные у нас спят, как барсуки, во взводах половины людей совсем нет. Молодые по девкам разбегаются, а старики некоторые к самогонке приспособились...
- Ожирели! - рявкнул Лука и так посмотрел на всех из-под косматых бровей, будто уже не раз захватывал каждого с молодухой или за лагушком самогонки.
- Да оне и не так уж пьют, - возразил взводный Моржак, потирая подозрительно красный нос. - Так... Для сугрева, на ночь...
- Молодым нужно на ето хозяйство замки приспособить, - вставил Сиделка. - Другой силой их не удержишь...
- Замки или что другое, - ладонью припечатывая слова к столу, подвел Кропотов, - а замечание учтите. Безобразие нужно прекратить.,.
Поздно вечером, устав от дел, духоты и табачного дыма, Кропотов вышел на крыльцо штаба, сел, привалясь спиной к высоким резным перилам. Ему редко перепадали такие минуты, когда можно побыть одному, просто посидеть, вытянув ноги, вспомнить о семье, укрытой в сорока верстах, в захваченной белогвардейцами деревне.
Вечерами особенно чувствовалось дыхание близкой осени. И не только по свежести воздуха. Трава уже не поднималась в рост, состарилась, огрубела. На падях посерели кочки с осокой-резухой. В листве берез желтели пятна.
Утром, объезжая дозоры, Кропотов слышал в тумане посвист утиных крыльев, а когда рассвело, увидел поднявшихся на крыло десятка полтора гусей, гнездившихся где-то неподалеку. «Сентябрь рядом, - думал он. - А там не заметишь, как морозы ударят. К зиме нужно лучше обмундироваться, укрепиться сильнее. В прошлую зиму, где враги не могли взять - холода одолели... Зима - не тетя, от нее ласки не жди...»
Недалеко от штаба, на другой стороне площади вдруг заговорила гармошка, дурашливо ломая голоса, разом запели несколько человек:
Поцелуй меня, милашка,
Ой ли свидимся!
Я пошел с большевиками
За Советы биться...
Кропотов усмехнулся. Не осуждая и не хваля гуле-ванов, подумал: «Ловко, черти, слова сложили!..» Мысль остановили близкие шаги за оградой сада. Там кто-то споткнулся о выпиравшие корни, сонно выматерился, пробубнил:
- Не-ет, ты, Васька, меня не силуй, чего я про потом думаю... Ты лучше скажи, что сам делать станешь?
- Дрова жевать!
- Трепло навозное, - недовольно осудил первый. - Ему сурьезный разговор...
- А если сурьезно, то для начала я себе женку найду. Взять хотя бы Дуську Ложкину. Хоть счас согласна она. Поживем с ней, под честь-да-камедь, а потом отправимся в город. Могу я, как красный партизан, потом в город махнуть? Могу или нет?
Некоторое время за оградой слышались только шаги. Видно, там соображали над поставленным вопросом. Заинтересованный Кропотов слушал разговор с улыбкой. Ожидая ответа, он подался вперед, но голоса покрыл неожиданный стук копыт.
Верховой гнал к штабу. Через минуту у ограды остановилась лошадь. В полосе света, падающего из окна, Кропотов увидел одного из связных. Замаскированный под коробейника, тот лихо «торговал» нитками, иголками, бусами и прочей ерундой, при этом доставляя в отряд поступающие из городов сведения.
- Видать, завалиться хочешь? - поднимаясь, нахмурился Кропотов. - Ведь опять засветло уехал...
- Не шуми зазря...
Войдя в избу, связной выпил кружку воды, огляделся. Увидел лежащего на лавке Филю, перевел взгляд на Кропотова.
- Филька, ординарец мой, - успокоил тот. - Накрутился за день, спит как убитый... Ты говори тише.
- От Рулева весть. Послезавтра из Алексеевска на Хабаровский фронт идет броневик и эшелон с японцами. Он там телефонограмму перехватил, говорит, на фронте у них дыра получается... Вот и перебрасывают войска. А Герка просит взорвать главный путь...
- О нем что слышно?
- Шурует по всей Средне-Бельской волости. Да так, что о нем говорят и в Бочкаревке, и в Алексеев-ске... Бедовая голова!.. Поезда по однопутке на Благовещенск совсем не ходят. За ним не успевают мосты строить... Недавно, говорят, два десятка японцев на тот свет проводил...
- Тогда мы и получили от ,него карабины, - заметил Кропотов.
- Кулакам, которые на мужиков шептали, пояски затянул так, что и пикнуть боятся. Японцы за его голову уже обещают награду. Десять тысяч иен!.. В два раза больше, чем за тебя, - заметил, улыбнувшись, связной.
- Это хорошо, - тоже улыбнулся Кропотов. - А Георгия нужно отозвать... Парень горячий.
- Теперь главное. Областной комитет приказывает в ночь на тридцатое августа ударить по всей железной дороге.
- Как... областной комитет? - вскинулся удивленный Кропотов. - Мы тоже решили ударить, только третьего сентября думали...
- Как вы думали, - усмехнулся связной, - меня не касается. Я передаю приказ. Значит - поспешай с подготовкой...
Выпив еще кружку воды, «коробейник» направился к порогу. Провожая его, Кропотов наказывал:
- Передай, чтобы сразу после операции на железке Рулев ворочался... Немедленно, передай!
Командир не знал в тот момент, что его послушный ординарец Филька не спит. Он слышал весь разговор и, о чем-то думая, хитро улыбнулся.
Далее:
Часть 02, Глава 02
Произведение публиковалось в:
"Сполохи". Повесть. – Хабаровск, Хабаровское книжное издательство, 1971