Сполохи. Часть 01, Глава 06
Ранее:
Часть 01, Глава 05
В тихой жаре млело все. Под стрекот кузнечиков дремали пологие холмы, похожие на растянутые покоем морские волны, замерли клинья перелесков. Июнь покрыл все зеленым покрывалом с более светлыми узорами на полосках, где поднялись молодые хлеба. Иногда вдалеке белели домишки деревень, но скоро скрывались.
Степные холмы. Кажутся они одинаковыми и будто ровные все. Но вот у тех, что лежат к западу, спины поменее выгнуты. Там Зея. На добрый десяток верст раскинулась впадина могучей реки. А за ее лентой - ровный город. Издали белый, гордый, будто живущий сам по себе. Но все не так. Каждая его улочка, каждый дом, будь то облупленная хибара мещанина или трехэтажный особняк купца первой гильдии, с холмами связаны, держатся на неприметной деревне, на тех, кто пробивал вот эти дороги, избитые, занавоженные, пыльные, где змейкой, а где и ровной лентой бегущие к гордому городу.
По одной из дорог - пыльному будундинскому тракту - в полуденной жаре спускалась в ложбину ходкая пароконка. Низкорослые упитанные кобылки легко тащили телегу, небрежно обмахиваясь хвостами.
В задке телеги, на соломенной подстилке лежал Гер-ка Рулев. Он только что проснулся после короткого, но крепкого сна усталого человека и, полуприкрыв глаза, в полудреме восстанавливал события последних суток. Всю ночь он шел за высоким мужиком - бывшим членом лохвинского ревкома. Тот вел его за десяток верст в другое село, к верному человеку Макару Чалбутину. На переправе через речку Будунду они задержались. На мосту стоял часовой, а лезть в ночную холодную воду не хотелось. Рулев присмотрелся, определил, что часовой держит себя беспечно. Тогда он опередил проводника...
К дому Макара подошли после восхода солнца. Коренастый и плотный, из-за коротких ног казался Макар бочонком, которому никак не сиделось на месте и все нужно было перекатываться от внутреннего возбуждения, даже от слов. Круглое лицо его отливало лубочным румянцем, проступавшим из-за густых волос, торчавших, как показалось Герке, изо всех мест. Жесткие и короткие, они росли в ушах, в носу; у верхней губы расходились усами, над которыми краснел луковкой круглый нос. А из-под бровей, со дна глубоких глазниц броско голубели два озерка, подвижных, с постоянной смешливостью и лукавством.
Встретив гостей во дворе, Макар не стал ничего слушать и после «здравствуйте» сразу спросил:
- Щей или молока холодного?
- Давай и то и другое, - не смутился провожатый.
Пока они ели в небольшой, затененной лентами хмеля пристройке, Макар выкатился за ворота. Однако вернулся он довольно скоро.
- Документ справлен, можно запрягать!
Наскоро простившись с мужиком из Лохвинки, выехали. Едва миновали последние дома, Герка лег и сразу уснул, забыв, казалось, обо всем на свете.
Может, он спал бы еще, но дорога была порядком избита, телегу бросало по сторонам, порой она будто приостанавливалась. Сидя в передке, Макар Чалбутин подстегивал кобылок тальниковым прутом, беззлобно н-нокал, и колеса опять затягивали скрипучий говор. Услышав за спиной шорох и покашливание, скучавший Макар живо повернулся к Рулеву и хитро моргнул глазом.
- А ты здоров спать-то!
Герка пожал плечами, хрипло со сна ответил:
- Мы же всю ночь шли. Без отдыха.
- Шкоду, поди, сотворили?
- Часового, - садясь на солому, ответил Рулев, - пришлось с моста снять.
- Да-а! - Макар поскреб в жестких волосах затылка, сплюнул в пыль, чертыхнулся. - Сколько же на этим свете маяты разной...
Поднимаясь из ложбины, одна кобылица коротко заржала, потянулась вперед. Там, на голубом фоне горизонта, показались всадники. Скрытые снизу маревом, они будто вырастали из воздуха и казались, как это бывает на расстоянии, сказочными благородными витязями. Но вот они приблизились и сразу померкли: ехали вялые от жары и дороги казаки. Трясясь на спинах лошадей, они равнодушно поглядывали на телегу и пропыленных путников.
Сзади строя, чуть в стороне от дороги, гарцевал на беспокойном молодом коньке грузноватый, с испитым лицом есаул. Глянув на Макара, он вяло поднял руку с плетью, чуть приметно кивнул.
- Здравия желаю, Дмитрий Демьяныч! - заулыбался ему Макар и чуть приподнялся, раскланиваясь. Но едва есаул отъехал, взгляд старика стал злым, ли-
- цо потемнело.
- Вояка! - скривился он. - Нашего хозяина заезжего двора Демки-живоглота сынок. Ведь дурак дураком был, а теперь, смотри, как выпендривается...
- Отличился, видно?
- Куды-ы там, - махнул рукой Макар. - Хотя да... Этот отличиться только в одном может. Водку, знаешь, с ведра пьет! А вот грамоты чуть нахватался в городе и на тебе, господин офицер!
Такое превращение сына местного богатея злило Макара.
- Ну погоди, доездятся, завоеватели сран... - продолжал он, сердясь. - Порядки устроили! Вот такой оравой придут в деревню - мужик подавай жратву, А тут же и япошек, как подсолнухов, понатыкано. Опеть же, мужик растрясайся... А они нажрались, еще и до ветру не сходили и давай его, кормильца свово, хлестать да грабить. Скоко можно такой порядок терпеть, а? - спросил старик, насупив лохматые кустики выгоревших добела бровей. И тут же, крутнув головой, сам ответил: - Н-иет, скажу я тебе, такого порядку крестьянин терпеть не станет...
- Терпит, - сумрачно отозвался Рулев. - Сопит 6 углу и терпит!
- Эх, молодой! - неожиданно рассмеялся Макар.- Хотя и шепнул мне твой провожатый, что ловкий ты хлопец, а вот раскрой души русского мужика еще не понимаешь, видать...
Затронутый за живое, Макар повернулся боком к Герке, смотрящему недоверчиво.
- Вот ты говоришь, что молчит и терпит. Правильно! Еще я скажу тебе, что мужик русский - самое что ни есть терпеливое существо на свете. - Макар поднял палец, погрозил им в синее небо, плывущим навстречу облакам. - Но терпит он до поры! Ежели мужик наш, как ты говоришь, посапывает в своем уголку, значит, это он мозгой ворочает и сопит от собственного усердия, раскладывая, что куда да как. А разложит - э-э, парень... Тогда бойся тот, кто мужикову терпилов-ку пробовал.
Не глянув на кобылок, Макар взмахнул прутком, циркнул слюной и опять оперся рукой в поджатую под себя ногу.
- Я вот, хочешь знать, тоже сопел и молчал. Присматривался, стало быть! Да еще и рассуждал про себя. Советская власть об чем говорила с народом? О земле, о мире, о равенстве людском. Так? Ну, тут что-то не разобрались, да и этих супостатов навалилось много. Значит, сковырнули власть. Теперь смотри, новый коленкор мерять будем. Что эти говорят? О мире? Фига с маслом1 Вокруг смотри, полымя бушует. О земле? Так опять же о чьей? О хозяйской земле говорят. И кусок куску разница. Какое же тут равенство? А к народу подход какой? Порют, режут, стрельба идет. За каким, Скажи ты Мне, хреном, сюда Япошку пустили? Я их не звал, сосед мой тоже. А таким, как Демьян, живоглот артельный, они нужны...
Герка молчал. А Макар, сделав передышку, взялся вертеть на колене козью ножку. Мимо них незаметно и медленно проплывали кусты, а по другую сторону - поля.
- При такой позиции черта два будешь спокойно спать, - раскурив табак, продолжал Макар. - Я вот не могу забыть, как после зимнего восстания мужиков по степу гоняли. Я, молодой, очень даже посопел в те страшные денечки. А может, скажешь, что в народе не думают о тех, кто в Чудиновке ранетых партизан, двести душ живьем спалил? Или ивановский пожар возьми...
- Ну, а толку от такой памяти, - перебил старика Рулев. - Надо же начинать!
- Вот я и начал, - коротко согласился Макар. Герка смутился, но остановиться не мог.
- Ну ты, дядька Макар, да. А другие-то по своим дворам сидят, как сидели. Тут, сам понимаешь, действовать надо...
- А чем? - смешно и грозно распушив усы, напустился на него старик. - Оружия где? Беляк прибрал, да мужик трухлявый припрятал. Теперь еще скажи, куда крестьянину сунуться? Партизаны, слышно, черт-те где, в тайге, а япошка да казак - вот они, рядышком катаются! Да еще кулака с подкулачниками в расчет тяни. Эти тоже на мужика глазки пялят. Ты ворохнулся чуть - он и попер в донос на тебя. Беляки придут, одного-двоих выпорют, а десятки других зады чешут, уже от этого больного места соображают...
Слушая журчащий говорок Макара, Герка хмурился, но старик все больше нравился ему своей рассудительностью. Макар, конечно, во многом был прав, и здесь, трясясь в телеге по пыльной и жаркой дороге среди лугов, Герка с особой отчетливостью увидел себя среди многих людей, с которыми ему пришлось встретиться на пути в город.
Обстановка оставалась еще очень тяжелой. Но она была уже не той, что осенью прошлого года. Только слепой не мог видеть перемен. Надежда, питавшая сердца многих, робких и осторожных, боящихся всего Нового, надежда на восстановление старого рухнула. Из-под овечьей шкуры, в которую первое время рядились завоеватели, выглядывали волчьи клыки. И большинство сменило неопределенность на уверенность, растерянность на решимость.
Но определиться в душе - еще не значит что-то сделать. Народную массу сдерживал страх перед силой врага. Теплящемуся в ее глубине огоньку нужно было масло. И он, Герка Рулев, сейчас уже по-иному понимал слова Кропотова о том, что его действия здесь, в самом центре вражеской территории, и будут теми самыми каплями масла.
Далеко осталась спасительная, родная ему тайга, товарищи по отряду, знакомые перелески и дороги. А тут степь, все почти на виду. Но сами собой стискивались его зубы, и душа наполнялась уверенностью, что он сможет, он сделает все, чтобы выполнить поручение. Александровские, бочкаревские подпольщики, председатели сельских ревкомов говорили ему о возраставшей ненависти крестьянской бедноты к японцам и белогвардейцам, об обиде народа на предателей-кулаков, попов, лавочников, с паучьей страстью цеплявшихся за старые устои. Их пока боялись. Из-за этого старались держаться в стороне, не выпячиваться...
- Эх, заскучал парень, - легко тронув Геркино плечо, рассмеялся Макар. - Ты чего думками обвесился, нос опустил? Шибко-то не горюй. Это я тебе наш текущий момент обрисовал. А дай срок - и подымется мужик. Поверь слову! И когда подымется - никакой холере его не удержать. Он же еще и упрямый... Вот кобылки мои с места, положим, потянут воз в шесть мешков муки. На ходу им еще два брось - они тянут. Клади еще два - и опять тянут. Тут и разумей, что главное - воз с места сорвать. А потом такая петрушка завертится...
Герка опять восхитился мужицкой мудростью, с улыбкой заметил:
- Тебя, дядька Макар, в отряд бы, агитатором взять!
Старик усмехнулся, не сразу, а задумчиво оглядев округу, ответил:
- Пожалуй, отагитнровался бомбардир-наводчик лейб-грёнадерского полка ее императорского величества Макар Чалбутин. С песком в штанах далеко не пробежишь. Так только, ближе к своему заплоту держась, помочь общему делу можно. Но ежели что, то и мы можем постоять за себя... Н-нет, брат, нет, не думай...
У будундинского старосты Макар перед выездом справил для Рулева справку. Как бы на своего сына. Благодаря этой «липе» Герка миновал две не очень внимательные проверки, и они въехали в город.
Макар с подводой потащился на крестьянский двор занять для ночлега место, а Рулев сразу направился в северо-восточную часть города. .По адресу, полученному у бочкаревских товарищей, на травянистой окраинной улице он нашел дом одного из членов подпольного комитета. Несмотря на пароль, хозяин встретил гостя настороженно. Ранние провалы научили этому. Но расспросив Герку, он под вечер повел его к центру города. В прокуренной комнатке большого деревянного дома Рулев познакомился еще с двумя подпольщиками. Он начал было рассказ о положении в отряде Кропотова, но его остановил легкий стук в ставню. Один из товарищей вышел и через минуту вернулся с невысоким мужчиной в темном плаще, приплюснутой кожаной кепке. По неуловимым признакам Герка определил старшинство гостя. А тот близоруко щурился, торопливо доставая очки. Надев их и рукой разгоняя табачный дым, проговорил с укоризной:
- Смолокурню открыли, товарищи! За такое отношение к своему здоровью вас всех нужно привлечь к партийной ответственности...
Здороваясь со всеми, он подошел к Рулеву. Герка встал, пожимая протянутую руку, назвал себя.
- Мастер, - представился мужчина.
В глазах Рулева вспыхнула ироническая улыбка, Пришедший смутился, виновато добавил:
- А лучше зовите Петром Николаевичем.
Присев к столу и не спуская с Герки внимательного взгляда, он попросил его рассказать о положении в отряде Кропотова и вообще в далеком таежном крае. Герка снова начал свой рассказ. Не умолчал он о встречах в пути, о настроении крестьян, о своем разговоре с Макаром. Рассказывал он по привычке быстро, коротко рубя словами, лицо его раскраснелось от возбуждения.
- Люди, понимаете, идут каждый день! - говорил он. - Жалуются, просят защиты, сами хотят получить оружие. Но его у партизан мало. И, вообще, отряд, как остров в море. Где-то дальше есть еще такие же отряды, но и к ним не приходят вести о положении на фронтах. Мы сами пользуемся слухами... Еще Кропотов просил достать печатного шрифта для выпуска газеты, прислать специалистов военного дела...
Петр Николаевич слушал не перебивая. Выразительные, умные глаза его то светились улыбкой, то задором, но чаще оставались серьезно-задумчивыми. Ему нравилась умная, последовательная речь этого парня, одного из первых партизанских гонцов. «Если в отрядах есть такие люди, - думал он, - то можно только радоваться...»
- Вы где учились, Рулев? - неожиданно спросил он.
- Закончил шесть классов начальной.. В Чите...
- А в наших краях оказались как?
- Тут история долгая, - потускнел Герка. - В тысяча девятьсот шестом моего отца, политически неблагонадежного техника по котлам, выслали после стачки в Забайкалье. Жили мы в Чите, отец работал в депо. За два года до революции он умер, я остался один. Пошел работать учеником наборщика в типографию. Здесь начинал с листовок...
Герка рассказывал неохотно, вяло. Уловив в его голосе нотки недовольства, Петр Николаевич остановил его.
- Ты не обижайся... Мои вопросы вызваны интересом к идущему рядом,...
Не сразу, прикинув что-то и раздумывая, Петр Николаевич заговорил о главном.
- Просьбу командования о шрифте мы можем удовлетворить. Информацию тоже будете получать... Но не в этом главное. Передайте командованию, что областной революционный комитет рекомендует провести в районе своего действия крестьянский съезд. Для укрепления связи партизан с населением, для узаконивания работы подпольных ревкомов сел... Кроме того, нужно немедленно установить связь со всеми действующими поблизости отрядами и постараться объединить их в одну боевую единицу. Маленькими, разрозненными силами врага не одолеть. И в скором времени мы создадим единый военный центр, который будет руководить действиями всех партизанских отрядов... Кстати, чем кроме разведки и поддержания связи будете заниматься вы?
- Дорогой я приглядывался к местам... Думаю, мне удобнее остановиться в Средне-Бельской волости. Здесь соберу небольшой отряд...
- Старайтесь вовлечь молодежь, - поддержал его Петр Николаевич. - На фронтах адмиралу Колчаку прищемили пальцы. Он уже объявляет мобилизацию. И мы должны спасти людей от позорной гибели в войне против трудового народа...
- Уже время, мастер, - напомнил один из подпольщиков.
Петр Николаевич посмотрел на часы, торопливо встал. Протянув Герке руку, он опять засветился той виноватой улыбкой.
- Мне пора... О деталях вы тут без меня договоритесь, а с тобой, товарищ Рулев, мне бы хотелось еще встретиться. Давай договоримся, после нашей победы, а?
Отвечая на пожатие, Герка с улыбкой согласился:
- Давай!
Петр Николаевич ушел. Но разговор в прокуренной комнате продолжался долго. Теперь уже Рулев расспрашивал горожан, жадно впитывая каждое слово о положении на фронтах, в городе, новости о делах в других, известных подпольщикам отрядах. Потом вместе с ними он составлял планы перехода связных, намечал явки, обсуждал детали, запасные места встреч. Многое он предлагал сам, но при этом внимательно слушал советы более опытных.
Далее:
Часть 01, Глава 07
Произведение публиковалось в:
"Сполохи". Повесть. – Хабаровск, Хабаровское книжное издательство, 1971