Дед Бянкин — частный сыщик. 05 - Вот она!
Ранее: 04 - Одно к одному
В базе данных Аудиобиблиотеки Амурской литературы имеется аудиозапись стихотворения: читает Коваленко Андрей; 7,79 Мб (*.mp3)
Вертолет прилетел в третьем часу. Милиционеров было двое — молодые лейтенанты. Они велели старикам подождать на конторском крыльце, а сами с Козловым засели в кабинете.
— Так что у вас случилось? — спросил инспектор ОБХСС по фамилии Ломихин.
— Понятия не имею, — сказал Козлов.
— Как так?
Козлов побарабанил пальцами по столу, передвинул какую-то папку.
— Деды у нас жутко бдительные. Прямо — юные друзья милиции.
— Ну и что?
— Вот с ними и толкуйте.
Ломихин внимательно посмотрел на Козлова, покраснел и сказал с язвительной любезностью:
— Так мы вам помешали?
«Ишь, пузырь, — подумал Козлов. — Не уважили, да, молодой?»
Стал, досадливо морщась, рассказывать, что ему старики сообщили: о будто бы найденной склянке с золотом, о будто бы устроенной засаде, о том, что золото будто бы снова исчезло...
— «Будто бы»... — недовольно произнес второй лейтенант. — Ну, а у вас лично какое мнение насчет этого?
— Если бы Бянкин один такое говорил, я бы вас и вызывать не стал. Он на шпионских книжках помешан.
— Максимов тоже помешан?
— Не, Максимов серьезный мужик... Но они же сами говорят, что пили там. И у Максимова мог заскок выйти.
— Один помешан, у другого заскок... Речь-то о серьезном.
— А я не принимаю этого всерьез, — заявил Козлов. — У нас тут никогда хищений не бывало. Я четыре года здесь работаю. И старики не помнят.
— Хорошо, — сказал Ломихин. — Распишитесь вот тут, Федор Станиславович. И пригласите Максимова.
Козлов вышел на крыльцо, буркнул Максимову:
— Вас приглашают.
А сам, увидев проходившего мимо долговязого бульдозериста Сему Ящура, принялся его распекать, — почему бульдозер уже третьи сутки маячит у мастерских.
— Станиславыч! — оправдывался Сема. — Ты посмотри на его ходовую! Она же разбита, как моя судьба.
— Завтра на полигон не выедешь — я тебе добью судьбу! — кипел Федька.
«Пошел в разнос!» — отметил дед Бянкин. И поспешил за Максимовым.
Сунулся было в кабинет, но лейтенант строго прикрикнул:
— Вызовем!
Дед послонялся по коридору, потом не утерпел — подошел к приоткрытым дверям, стал слушать. Максимов рассказывал правильно, но скучно. Дед бы лично так всю историю преподнес, что у милиции козырьки бы потрескались от изумления.
Когда очередь, наконец, дошла до него, дед с размаху положил шляпу на стол, сел, перевел дух, покашлял. Начал он ошеломляющим вопросом:
— А знаете, что гражданин Козлов накануне изложенных фактов на «Ижаке» туда ездил?
— Так... — насторожился Ломихин.
«Ага, заусило!» — подумал довольный дед. И пошел со смаком излагать всю историю. Лейтенантики эти слушали, как октябрята! Жаль только, что часто перебивали: служба у них такая — перебивать всех на свете...
— Конечно, — вздохнул дед в включение, — зря мы с флакушкой этой самовластно рассудили.
— Вот и наломали дров со своим «самовластием». Был металл — и нету.
— А кому бы мы сказали? Федьке? Да он же... — дед вдруг вспомнил. — Да он же машину недавно купил!
— Ну и что?
— И еще купит! — убежденно сказал Бянкин.
— Так уж и еще, — усмехнулся Ломихин, однако про машину тоже записал. Прочел вслух запись дедовых показаний. Дед с удовольствием прослушал бы еще пару раз — сроду о нем, о Бянкине, нигде не писали! — но вдруг спохватился:
— А с Пашкой как же? Слетать надо на Илькан? Может, там его и накроем, в зимовьюхе-то!
Лейтенанты посмотрели на часы.
— Идемте.?
Пошли к вертолету. Лейтенанты взяли у пилота карту, рассмотрели ее сами, показали старикам:
— Вот ваш Балыктак. Это, видимо, Савоськин ключ?.. Вот Илькан. Где тут зимовье?
— Вот, — ткнул пальцем Максимов. — На этом кривуне.
— Успеем засветло? — спросил Ломихин пилота.
— Должны.
Пилоты вели машину низко над тайгой. Пешеходная тропа на Илькан была пустынна. Над избушкой вертолет дал круг и опустился метров за двести от нее, на сухую марь.
Дверь избушки, когда подошли, была подперта снаружи толстым пихтовым сутунком. Зимовье строилось на высоком берегу, но Илькан из-за дождей так поднялся, что мутная вода размывала уже торфяную завалинку.
— Рыбачить он удумал в такой воде, а? — покрутил головой дед.
Отвалив от двери сутунок, вошли. Зимовье как зимовье: широкие нары, ржавая жестяная печка. Ломихин уже бывал в таких избушках, и ему был знаком тяжелый запах прели, сразу бьющий в нос в долго пустовавшем лесном жилье. А тут затхлостью пахло не очень: явно кто-то недавно был. На столе в миске остатки гречневой каши не заплесневели. Даже не засохли. Да что там... Ломихин открыл печку, сунул руку — зола горячая. Даже искорка мелькнула в черноте. Здесь были сегодня!
— О! — вскрикнул дед. — Плащ! Пашкин!
В дальнем углу, над нарами, висел плащ. Ломихин снял его с гвоздя, осмотрел. Зеленый, полупрозрачный. А капюшон черный — уже после, видимо, пришит. Во всем Балыктаке только у одного человека был такой плащ — у Пашки Письменчука.
Ломихин пошарил в карманах плаща. И вытащил склянку с пластмассовой завинчивающейся крышкой.
— Вот она! — дед так и кинулся рукой, но Ломихин осадил: «Но-но!» — и поднес склянку к свету.
Она была пуста. Если не считать щепотки песчинок на донышке...
Лейтенанты высыпали крупинки на чистую бумажку, вырванную из записной книжки. Да, это было золото. Вернее, остатки золота.?
— Ну? — повернулся дед к Максимову. — Не Пашка, да?
— Я не говорил, что не Пашка. Я говорил — не знаю.
Дальнейший осмотр ничего не дал. Между тем, пилоты забеспокоились: пора было возвращаться.
— Где сейчас этот охотник, хозяин зимовья? — спросил Ломихин, когда шли назад к вертолету.
— Это дело темное, — ответил дед Бянкин. — У Захара вся тайга — дом.
— Где корм для оленей получше, там и он, — сказал Максимов.
Вертолёт высадил Ломихина и стариков в Балыктаке и улетел в Оскор, унося на борту второго лейтенанта и пузырек с остатками золота.
1973
Далее:
06 - Козлов исчезает
Произведение публиковалось в:
"Пара лапчатых унтов": повести и рассказы. – Благовещенск, 1984. – 256 с.