Дед Бянкин — частный сыщик. 04 - Одно к одному
Ранее: 03 - Ещё один некто
В базе данных Аудиобиблиотеки Амурской литературы имеется аудиозапись стихотворения: читает Коваленко Андрей; 12,7 Мб (*.mp3)
На щитке вспыхнула лампочка.
— Гос-споди! — Клава воткнула штекер в гнездо. — Да? С районом связи нету!.. Почем я знаю? На линии что-то. Вон дождь-то как хлещет. Может, опору где смыло...
Старики растерянно смотрели на телефонистку. Вот это позвонили в милицию...
— Ну что, неясно? — повернулась к ним Клава. — Чего зря топтаться?
Они направились к двери.
— Ой! — спохватилась Клава. — Новость слыхали? Нет? Да вы что, папашки! — Опять вспыхнула лампочка, но Клава уже не обращала на нее внимания: сама светилась не хуже лампочки: — Утром, пока связь была, звонили: Федору-то Станиславовичу машина пришла! Машину он купил, «Москвича». Поедет за ней в Оскор. Ну зава-ал!..
— Видал? — сказал Бянкин Максимову, глядя на дождь. — Дает начальник золотишко родине. Машину купил... А что ему? Он и самолет пойдет купит. Что ему?
— Да... Связи нет. Одно к одному, ей-богу.
— Будет связь, дай срок, свя-а-жут... кого надо.
Однако связи не было весь день, не было и ночью.
Напрасно дед Бянкин то и дело будил своими визитами Клавкину сменщицу Давыдовну. В третий раз она ему не открыла, пообещала через дверь:
— Еще раз подымешь — Федору пожалуюсь.
А дождь лил и лил всю ночь...
Ивану Гавриловичу, как и следовало ожидать, не прошла даром их молодецкая засада: когда Бянкин утром пришел, к нему, Максимов сидел на кровати, держась за поясницу.
— Скрутило? — спросил дед.
— Хоть опять на месяц ложись. Как связь?
— Да нету... Машина сейчас идет в Оскор — Федька за порошковой проволокой посылает. Я сам поеду в милицию. Я им так обрисую — они сюда как ужаленные примчат!
...Дождь приутих, он теперь упрямо и нудно сеял. Шофер, конопатый маленький Аркаша, — тот самый, которому дед во сне давал амнистию, — медленно вел машину по скользкой дороге, вытягивая над баранкой шею, как рябчик.
— Ты повеселей, Аркаша! — просил дед, ерзая на сиденье. — Ну дай третью, Христа ради!..
Аркаша не реагировал.
— Ты что такой квелый? — дед попробовал сыграть на непомерном Аркашином самолюбии, известном всему поселку. — Никакой в тебе жизни. Никакого фотосинтезу.
— Кувыркнемся — будет тебе фотосинтез, — отвечал Аркаша, упрямо держа на спидометре «20».
Дед плюнул:
— На быку задрипанном тебе ездить!
Аркаша остановил машину, надул шею до синевы и прошипел:
— Вылазий!
— Ты че? — испугался дед. — Аркашечка!.. Не бери в голову! Отчаялся я совсем, виноват...
Он облегченно вытер лысину, когда Аркаша тронулся дальше.
Тайга, сжимавшая с обочин дорогу, раздалась, и впереди — как всегда неожиданно, — открылся простор. Выехали к реке Оскору. Тут — переправа, а потом еще три часа езды — и райцентр, большой поселок, тоже Оскор.
Дед, репетируя в уме доклад милицейскому начальству, не сразу заметил, как изменилась река — обычно не очень широкая, вся в ряби перекатов. Сейчас ни перекатов, ни отмелей не было. Вода поднялась, наверно, метров на пять. Торпедами пролетали по ней смытые лиственницы, тополя, елки.
Вылезли из кабины.
— Во, воды прибыло! — восхищенно сказал Бянкин.
Аркаша вглядывался в противоположный берег.
— Парома-то нет! — закричал он.
Дед торопливо обшарил взглядом тот берег. Вон избушка паромщиков, — кажется, перетащили ее подальше от воды. Вон и припаромок... А парома — двух больших железных спаренных лодок под настилом — и в самом деле не было.
— Смыло! — орал Аркаша. — Проспали, раздолбай?
Он имел в виду паромщиков.
— Да ну!.. — дед не знал, что и подумать. — А может, отвели куда в затишок?
— Видишь, троса между козлинами нет? Оборвало, говорю! Наносник напер — и хана парому. Я эту систему знаю.
— А мы как?
— А никак. Назад.
Когда дед вернулся к Максимову, тот все так же сидел на кровати в одном белье.
— Вот так, Ваня, — сказал дед Бянкин. — В плену стихии мы с тобой. Все козыря этому жулью.
Сел рядом на койку, рассказал. Уставились оба в пол. Это был уже их третий военный совет. Самый унылый. Связи с миром никакой... Она, конечно, появится. Потом. А милиция им скажет: спасибо, разогнались! Надо было вам еще с полгода в сыщиков поиграть...
— О! — вдруг спохватился дед. — А рация! Приисковая! — Но тут же растерянно заморгал: — Так это ж через Федьку только можно, по рации-то... Ну ниче, и пускай знает. Пошли!
Иван Гаврилович, сопя от боли в пояснице, стал одеваться.
...Федор Козлов сидел у себя в кабинете, глядел в окно. Дождь перестал, и тучи как бы подсохли слегка на ветерке, но плотно закрывали все небо и не собирались двигаться с места. Когда же теперь паром новый организуют? Долгая песня. Ну, продукты, техгрузы — это все доставят вертолетом или лодками будут переправлять, когда река успокоится. А как быть с «Москвичом»? Так не терпится взглянуть на него...
Дверь приоткрылась.
— Можно?
Вошел Максимов, за ним Бянкин. Дед-то как сюда?
Он же не только начальника Федора Козлова — он и просто Федьку Козлова не признает ни в какую. Все шутку забыть не может.
— Можно, — сказал Козлов-
Максимов сел. Бянкин, конечно, остался стоять у порога.
— Как здоровье, Гаврилыч?
— Да здоровье-то, Федор Станиславович... Мы, в общем, такое дело...
— Надо выйти в эфир! — резанул дед, впившись глазами в начальника драги. — И чтоб там доложили в милицию!
— Что-о?
— Милицию надо, говорю, вызвать по рации.
— Ага. Понимаю, — Козлов поскреб в затылке. — Вернее, не понимаю. — Повернулся к Максимову: — Гаврилыч?
— Состоялось хищение золота! Золото сперли, ясно? — Дед так и сверлил Козлова взглядом (ага, разинул рот, голубчик). — Ваня, расскажи товарищу начальнику.
Максимов, хмурясь, рассказал о найденной и вновь исчезнувшей бутылочке. Козлов слушал, щурился.
— Сколько было бутылочек-то?
— Так одна! — растерялся Иван Гаврилович.
— Не та, из какой вы в засаде грелись?
— Не смешно! — отрезал дед.
Козлов поймал его взгляд, перестал улыбаться, покраснел:
— Вы что на меня так воззрились, Антон Федотыч?
Бянкин усмехнулся не отводя взгляда. Федор тоже усмехнулся, но довольно криво. Вскочил, руки в карманы, подошел к окну и долго смотрел во двор. Смотри, начальник, смотри. Очень любопытный пейзаж, ты его сроду не видел.
— Антон Федотыч, — сказал, наконец, Козлов. — Эти детективные книжечки — они вас скоро в белые тапочки обуют. Вы бы лучше про любовь читали. Верно, Гаврилыч?
— Так... — Иван Гаврилович повел плечом. — Оно, конечно, любовь-то...
— Ну, все у вас? Мне некогда.
— Значит, отказываетесь? — хищно спросил Бянкин.
— А чего это я буду милицию баламутить? — взорвался Федька. Подскочил к деду, нагнулся, навис над ним. — Какие у нас могут быть хищения? Начитались на старости лет всякой дряни... Вот деды пошли, ей-богу! Ну чего вы так смотрите? Может, это я украл ваше золото?
— Мы просим рацию! — твердо сказал дед.
Козлов выпрямился и отошел к окну.
— И чтобы немедленно милицию на вертолете! — не отступал Бянкин.
— Ну конечно! — Федька коротко засмеялся. — На вертолете! А прииск плати, да? Вы знаете, сколько стоит час вертолетного времени?
— Денежки вы считать уважаете, это мы знаем.
Федор побледнел.
— Вот как? Ну...
Медленно придвинул стул и сел. Помолчал.
— Ладно. Через двадцать минут у меня выход на связь...
Слышимость была отвратительная. Федька орал в микрофон:
— В ми-ли-ци-ю! Да не в экспедицию!.. Двадцать первый, двадцать первый... Черт... Двадцать... Хищение, говорю!.. Как слышите... Понял.
Снял наушники, закурил.
Через час снова вышел на связь. Старики ждали.
— Повторите! — закричал Федор. — Видимость? — он повернулся к окну. — Тучи! Как слышишь? Ту-чи!
— Сопки видно нормально! — вмешался Бянкин.
Федор сверкнул на него глазом, но прокричал:
— Сопки видно нормально. Да. Понял.
Выключил рацию.
— Вылетят сейчас. Довольны?
— Будем довольны, когда весь клубок распутаем, — невозмутимо ответил дед.
— Ну-ну, распутывайте... Да сами не запутайтесь в клубках этих...
— Всполошился начальник, — торжествовал дед, когда они с Максимовым шагали по улице от конторы. — Задвигал ушами! Для меня лично ихняя акробатика как на ладони. Федька едет — прячет, Пашка приходит — уносит. Мол, ты меня не видел и я тебя не видел.
— Федька, Пашка!.. — Иван Гаврилович остановился. — А ты их за руку хватал? Все-то он знает...
— А ты чего Федьку заслоняешь?
— Заслоня-а-ешь!.. Я не видел — и не болтаю. Проспали, как сурки, так теперь молчать в тряпочку, а не тыкать в первого попавшего.
— Нет, лю-ба-пы-итно! — протянул, прищурившись, Бянкин. — А ты сам-то, друг ситный, не в паю ли с имя, с мазуриками?
Максимов так и разинул рот. Потом плюнул и размашисто зашагал дальше. Дед семенил сзади и бубнил:
— С тобой тоже разобраться надо! Ишь, рыба!
Максимов резко остановился:
— Кто рыба?
Дед с разбегу ткнулся Ивану Гавриловичу в живот, отскочил и уставил на него палец:
— Ты рыба! Меня споил! Усыпил! А сам, небось, сапог потрошил втихаря?
— Я споил?.. Хы! — задохнулся Иван Гаврилович. — Та-ак... Я тебя умолял, да? Чтобы ты ее глотал, как ротан, да?
— Я ротан, а ты налим! Я из простодушия пил, а ты из умыслу!
— А ты... — Иван Гаврилович заморгал, придумывая, чем бы деда уесть. Придумал. — А флакушка-то медицинская! Витаминная! Не твоя ли Майка ее подарила?
— Кому?
— А тому же Федьке!
— Ха! — сказал дед. — Этому скупердяю у нас не проханжа.
— «У на-ас»! Нужен ты кому со своей шляпой.
— Нужен не нужен, а я сам видал — Майку-то с клуба Пашка провожал!
— Кто-кто?
— Пашка, — повторил дед по инерции — и заморгал, с удивлением вникая в собственные слова: вот тебе договорились! Пашка-то Федьки... что хрен редьки. Ну, дела...
— Во! — кивнул Иван Гаврилович. — Поехали дальше. Теперь давай на Майку засаду собирай.
— А ты меня не подначивай!
— А ты не умничай! Без тебя разберутся, господин Хэ несчастный!
Старики смерили друг друга яростными взглядами и разошлись.
1973
Далее:
05 - Вот она!
Произведение публиковалось в:
"Пара лапчатых унтов": повести и рассказы. – Благовещенск, 1984. – 256 с.