Кумарский острог. Часть 05
Кумарский острог. Часть 04
Конец ночи мы коротали каждый по-своему. Я устроился в лодке, а тесть остался у прогоревшего и покрывшегося пеплом костерка, укрывшись видавшей виды плащ-палаткой.
Утром, чуть свет, нас разбудил коренастый офицер с защитного цвета погонами старшего лейтенанта. Оказывается, неподалёку метрах в трёхстах вверх по течению, на луговине расположился батальон танкового училища, который оборудовал съезды для форсирования реки. Вчера, ещё до нашего прихода, танкисты рванули в протоке толовую шашку, чтобы обрушить береговой уступ. Всплыла рыба, в том числе и крупный сазан. Пришлось резать добычу на части, чтобы взвесить на маломощном «кантарике». Получилось без малого тридцать шесть килограммов. Хватило и на уху курсантам, и на жарёху офицерам. Да ещё осталось, вот только хранить негде.
Всё это старлей рассказал, деликатно дыша в сторону лёгким перегарчиком. И вручил увесистый пакет.
- Не перевезёте на тот берег?
- К белогорьевскому магазину? - уточнил я, оценив ситуацию.
- Так точно.
Ну как тут было не помочь родной армии!
Мы с тестем быстренько свернули таборок. Вытащили закидушки с ночным уловом. Уха в котелке за ночь превратилась в довольно крепкий холодец. На «брудершафт» с офицером утолили жажду остатками чая, выплеснув «шару» на пепел бывшего костерка.
Доставили танкиста на правый берег к магазинчику, притулившемуся у подножия сопки, поросшей высокими соснами и кудрявыми дубами. Здесь уже коротали время в ожидании открытия продуктовой точки две рыбацкие лодки. Помятые лица навигаторов явно свидетельствовали о цели их раннего визита.
Старлей поблагодарил за выручку и махнул рукой на прощанье.
- Обратно я с ними.
Мы поднялись вдоль берега вверх, вошли в устье речушки Безымянки, продрались сквозь ивняковый тоннель и причалили на вытоптанном бережке.
Тесть остался готовиться к приходу внучки. А я по тропинке пошёл в сопку, затем свернул на пыльную гравийку и вскоре оказался у лагерных ворот. «Огонёк» слабо мерцал выцветшими буквами на ржавой арке.
Лагерь только что проснулся. В жилых корпусах вовсю гомонила ребятня. Некоторые пацаны уже стучали сосками умывальников во дворе.
Я зашёл в домик администрации. Директор была на месте. Выслушав мою просьбу, загорелая женщина добротного сложения и возраста, о котором можно сказать, что ей уже за тридцать, но никак ещё не сорок, утвердительно кивнула головой.
- Пишите расписку. До обеда дочка в вашем распоряжении. Только не перекармливайте сладостями. Дети в нашем лагере питаются калорийно.
Ларочка обрадовалась моему появлению и тут же заявила вожатой, по виду студентке-практикантке, что завтракать не будет.
- Надоели эти пудинги да кисели! - сказала дочка, шагая со мной за руку к лодке. Соскучилась, сразу видно, отметил я с отцовским удовлетворением.
- Загорела как! - обрадовался дедушка, обнимая внучку и целуя в макушку. - Ветерочком пахнет.
На костерке он успел вскипятить чай. В крышке котелка, которую при необходимости употребляли как сковородку, поджарил «танкистского» сазана, источавшего восхитительный аромат.
Надо было видеть, с каким аппетитом уплетала дочка сочные ломти, заботливо добавлявшиеся дедом, и вытаскивая из них большущие рёбра.
- Ого, где такого поймали?
- На том берегу достался, — уклончиво сказал я, не желая умалять восторга дочери.
Афанасьич налил ароматного чаю «с дымком». Обхватив загрубевшими ладонями горячие бока, подал кружку внучке.
Пей до дёнышка, не будь худёнышка, и погладил по голове.
Затем мы принялись купаться и загорать, благо солнышко не думало надолго прятаться за кучевые облака.
Показалось, что за пару недель, которые мы не виделись, дочка подросла и как будто изменилась. В двенадцать лет это случается неизбежно. Русые волосы ещё больше посветлели, бровки потеряли чёткие контуры, словно спрятавшись на загорелом лобике. Лишь голос звенел счастьем, как и прежде, когда она видела меня и любимого дедушку.
- Не скушно в лагере-то? Чем занимаис-ся? - поинтересовался дед.
- Не-а! Самолёты считаю.
- Это как это?
- А я сяду у памятника, там неба больше видно. И смотрю, сколько пролетит.
- Толково дело... — хмыкнул дед. — И сколь наш-шыталося намедни, к примеру?
- До обеда двенадцать пролетело. А после сон-часа мы в казаки-разбойники играли.
Конечно, ей было скучновато здесь. На пятнадцатипроцентную профсоюзную путёвку особо не разгонишься. В прошлом году она отдыхала и набиралась сил во всесоюзном лагере «Орлёнок». Там, на черноморском побережье Краснодарского края, лучшие воспитатели и вожатые страны подарили детям чудную сказку, уместившуюся в три недели смены. Игры, познавательные занятия, походы по кавказским предгорьям, купание в море и многое другое запомнилось ребятам на всю жизнь. Разумеется, считать самолёты в «Орлёнке» не приходилось.
Время на речке летело незаметно. Мы возились в песке, строили средневековые «замки». Затем Ларочка захотела покататься на лодке. Прогулка по Зее вдохновила дочку стать «капитаном», и она попросила доверить ей «штурвал». Усевшись на мои колени и ухватившись за руль, выставила голову над лобовым стеклом. Косички взлетели лентами бескозырки и стали шлёпать меня по лицу. Было смешно и весело. Чайки над волнами, поднявшимися к полудню, кричали нам что-то, но рокот мотора мешал разобраться в голосах. Наверное, птицам тоже было хорошо, как и нам.
Когда настала пора расставаться, все погрустнели. На прощанье дед Шура потрепал внучку по плечику и часто заморгал заслезившимися глазами.
Я отвёл дочку в лагерь, отдал пакет с гостинцами и забрал расписку. Напоследок поцеловал в курныпусю. Облупленный от загара носик был тёплым и мягким.
Далее: Кумарский острог. Часть 06
Произведение публиковалось в:
"Стезя". Сборник рассказов и стихов - Благовещенск, ООО "Издательство ЛЕММА", 2017.