Детство Осокиных. Часть 11
Ранее:
Детство Осокиных. Часть 10
Когда выкопали картошку, погода стала ломаться. Еще день простоял ясный и тихий, но в нем уже было что-то задумчиво-тоскливое, как в человеке, переживающем болезнь или утрату. Высоко над горами и лесами пролетали гуси. Это куда же они летят, в какую дальнюю сторонушку? Неужто правда, что есть теплые земли, где никогда зимы не бывает?
Почему ж тогда они плачут, улетая, печально машут крыльями? Вон как тоскливо перекликаются. Ах, разнесчастные!..
Горы, леса и дальние утесы, казалось, приуныли и покорились тому, что неизбежно нагрянет не сегодня-завтра. Бабушка еще вечером сказала, что небо пахнет снегом и в ноге ноет.
В эти последние дни по утрам либо шел мелкий дождик, либо висел холодный туман, либо искрился и хрустел под ногами иней - обильный и плотный, как сухой мох на таежных скалах. Иней - почти всегда признак хорошей погоды. После его легко дышать, и весь день потом светит солнце.
Пока снег еще не выпал, младшие Осокины отправились попроведать знакомые места и как бы попрощаться. Сначала пошли на старую пасеку. Убитая инеем трава согнулась и поникла. Вокруг берез и осин широко желтела опавшая листва, почти совсем укрыв полегшую траву, повисла на голых сучьях кустов и зонтичных вершинах сухих высоких дудок. А одна душистая приземистая пихточка так и светилась застрявшими в хвое золотистыми, красными и сизыми листочками, будто ее нарочно украсили.
Рябины, черемухи, бузина, которую еще называли цевош-ник, или пищальник, таволожки, акация, тальник, березняк, осинник, волчий ягодник - все уже оголилось, лишь редкие листочки печально висели где-нибудь на самом верху. Зато пихты среди всей этой голизны стояли особенно свежие, зеленые. Да еще на диво рясная выдалась рябина. Там и тут, наперекор темной зелени пихт и побуревшей траве, рубиново горели многочисленные кисти, похожие на круглые пряники. Кусты рябины стояли внаклон, вразлом, вразвал, потому что иначе им стоять не под силу. Так же ярко и далеко виднелась ягода-калина. Да и черемуха еще не осыпалась, но она была заметна только вблизи, потому что все у нее темное.
Вовсю хлопотали дрозды, жуланчики, снегири, свиристели, ронжи и еще какие-то неведомые пташки. Высоко над ле-оом, всматриваясь в осеннюю даль, пролетел большой черный ворон и трубно прокричал. Хорошо ходить по опавшей листве! Не то что летом, когда ничего не стоит запутаться и упасть. Все проступило, показалось, обозначилось в настоящих своих величинах, контурах и видах. Осела, полегла трава, и стали видны все большие и малые валежины, муравьиные гнезда, остатки пней и даже толстые сучья, упавшие с лесины.
Далеко слышится всякий звук и шорох. Пташки ли в листве копошатся, рябчик ли пробежал, белка ли - все слышится. Даже если с черемухи падает переспевшая ягода - слышно. Где-то далеко в черни, в горах, саданул выстрел, и долго потом металось по логам гулкое эхо. А вот где-то залаяли собаки. Так лают они только осенью, когда идут по следу хорошего зверя, когда леса уже сквозят, пахнет снегом и все далеко слышится. Где-то усердно стучит дятел: «Чу-р-р-р-р... Тыр-р-р-р-р!» Где-то жалуется черная желна...
Пронька, поскольку Сережа, Тима и дедушка все объясняли ему или просто при нем обо всем разговаривали, знает кое-что лучше, чем Генка и Лешка. Когда опять послышался далекий выстрел, Пронька сказал:
- Это в Кузып-кане стреляют. Тятя и братка Ваня там охотничают.
И это, наверно, правда. Давно уж дома нет Ивана и Федора Васильевича: ушли барсучить и белковать.
Осенью у Осокиных всегда бывает барсучатина. Едят ее все, даже Катерина, которая долго считала мясо барсука поганым. А дедушка и бабушка говорят, что барсука есть полезно. Барсучатину тушат с картошкой и луком в чугунах и жаровнях, а то и в пирогах запекают. Такие пироги называют почему-то курниками.
Долго они бродили в тот день по лесу, бороздя ногами, чтобы листва хорошо шуршала, и разговаривая погромче, чтобы послушать эхо. Побыли на старой пасеке, прошлись по тропе, где дедушка, кулемки ставил, пересекли лог и Маленькую речку и на Нашей-Ваниной горе побывали. Вот какой путь проделали! И не так уж устали, только есть шибко захотелось.
А назавтра и правда выпал снег. Утром бабушка сказала, что ночью слышала лебедей и сразу поняла, что снег идет. Это почти всегда так - лебеди летят вместе со снегом. Летят ночами: земля белая, и видно, куда лететь. И еще бабушка сказала, что выпала хорошая пороша и самое время теперь белковать, так что отца с дедушкой скоро из лесу не жди теперь.
Снег лежал ровный и чистый. Холодок румянил шеки. Широкие лапы пихт, пологие сучья, зонтики сухих дудок, спины валежин, жерди на поскотине, старый заплот, который начали ломать на дрова, - все было прикрыто мягким, белым и чистым, все успокоено, прибрано и наряжено. По снегу и там, и тут уже набегал кто-то. Вон мышка прострочила в куст двойную маленькую строчку, вон сорока напрыгала, бороздя лапками и крыльями, вон ласка пробежала длинными и ровными скачками.
Теперь они бродили по снегу, который был им почти по колено. Проньке пришло в голову катать с горы снежные комья, и это здорово получалось. Катится ком - и все больше становится. Палкой стукали они по кустам и тонким деревьям, и тогда с них обваливался снег и с мягким шумом разбивался в пух, падал на головы, на плечи, за шиворот. Набродились, устали, промокли, проголодались.
А дома тем временем опять капусту солили. И в прошлом году ее солили, когда снег выпал.
Таким был этот первый день зимы - бело, уютно, пушисто. Низкое сероватое небо, тайга, затихшая в белой дреме, следы на снегу, хрустящая, холодящая рот капуста и свежие вкусные кочерыжки. И запах парной свежей влаги - запах первого снега.
Далее:
Детство Осокиных. Часть 12
Произведение публиковалось в:
"Приамурье моё - 1972". Литературно-художественный альманах. Благовещенск, Амурское отделение Хабаровского книжного издательства: 1972