Сколько их
Из тюремных мотивов
Окружённый цепью палей [3],
Неприступен и высок,
Предо мною дом печалей -
Грозный высится острог.
С визгом двери расперлися,
Взвыли цепи на ногах.
«Вы откуда собралися,
Люди в серых армяках?» [4]
«Я оттуда, где когда-то
Раздалось на белый свет,
Что "земля у нас богата,
Только в ней порядка нет" [5].
Но теперь - теперь порядок,
А богатства - ни-ни-ни!
Тот порядок хоть не сладок,
Но начальства не вини».
«Я простой рабочий сельский
Из баронских батраков.
Там, где Меллер-Закомельский [6],
Я оставил отчий кров!»
«Я из рижского музея
С божьей помощью утёк.
У меня свихнута шея
И исчезли ступни ног!»
«Генерала Толмачёва
Верноподданным я был!» [7]
«Я у князя Горчакова
Задом подати платил!» [8]
«Я Думбадзии счастливой
Горемычный гражданин!»
«Я угрюмый, молчаливый,
Гельсингфорса вольный сын!» [9]
«Я - дитя крамольной Польши!»
«Я - полтавский малорус!»
«Я оттоль, где гор всех больше
Седовласый Эльборус!» [10]
«Я из Пензы толстопятой!» [11]
«Я пермяк - сосновый лоб!» [12]
«Я на шутки тароватый [13]
Ярославский водохлёб» [14].
«Я рязанский толоконник!» [15]
«Я - суздальский богомаз!» [16]
«Пошехонский балахонник [17],
Я - коров на бане пас!»
«Я - таёжный медвежатник,
Енисейский гробовоз!»
«Я тамбовский саламатник!» [18]
«Я - амурский спиртонос!»
Чёрт возьми, да разве можно
Всех запомнить, записать!
Трудно прать противу рожна,
Но трудней «шпану» считать.
Ты скажи, каких губерний
Представителей здесь нет? -
Но….. сгустился мрак вечерний
И - не слышен был ответ.
Нельзя не отдать должное гражданскому мужеству автора «Шпилек» - беглого ссыльного, находящегося в Благовещенске под гласным надзором полиции, только что выпущенного из тюремной камеры. Ф. Чудаков не мог не осознавать, что от того, насколько лояльно он ведёт себя по отношению к существующему порядку, напрямую зависело его благополучие, благополучие семьи, возможность заниматься любимым делом, его свобода, наконец, да и вся его дальнейшая судьба.
Стихотворный фельетон «Сколько их!..» - пожалуй, самая политически острая шпилька Ф. Чудакова. И дело не только в том, что произведение это оппозиционно по своему характеру. Самое чувствительное и самое неприемлемое для цензуры и в целом для власти (особенно -провинциальной, губернской) то, что в стихотворении подвергнуты осмеянию конкретные, названные поимённо, государственные мужи (за что Чудакову и придётся расплатиться, как отмечалось выше, новым тюремным сроком).
Столичным периодическим изданиям провести через цензуру подобные материалы было значительно проще. Так, в 1908-1909 гг. едва ли не все номера «Сатирикона» содержали язвительные намёки, а иногда и прямые выпады, направленные против государственной политики силового «успокоения» России, против той твёрдой внутриполитической линии, идеологом и главным проводником которой был премьер Столыпин. Из номера в номер журнал давал иронические и сатирические портреты администраторов-усмирителей, имена которых, благодаря прежде всего либеральным печатным органам, были широко известны на Руси. Объектом язвительных уколов сатириконцев часто становились наделённые в условиях непрекращающихся революционных беспорядков чрезвычайными полномочиями градоначальники и военные губернаторы, действующие в наиболее неспокойных российских регионах. Некоторые из них, прежде всего военные люди, генералы, воспринимались общественностью как диктаторы. С точки зрения российских «прогрессивных» кругов, самые одиозные администраторы этого типа: генерал-майор Думбадзе (Ялта), генерал-лейтенант Толмачёв (Одесса), генерал от инфантерии Меллер-Закомельский (Рига), князь Горчаков (Вятка). Репутация этих «столпов» правительственного порядка на страницах «Сатирикона», как говорится, не просыхала, к ним было приковано повышенное внимание авторов журнала (См. об этом: Евстигнеева Л.А. Журнал «Сатирикон» и поэты-сатириконцы. М.: Наука, 1968). Так, А. Аверченко писал об усмирении крестьян в Вятке. По распоряжению генерал-губернатора князя Горчакова, их «прогоняли сквозь строй стражников с нагайками… Били в трёх случаях: до уплаты недоимок, во время уплаты и после уплаты. Народному ликованию не было конца» (1909. № 8. С. 11). В другом номере журнала рассказывалось о том, как в Калугу явился одессит с предложением поменяться генерал-губернаторами. Изумлённые калужане ответили: «Да ведь у нас тот самый, Вятский», имея в виду скандальное прошлое теперешнего своего генерал-губернатора Горчакова. Но одессит продолжал уговаривать, в полной уверенности, что хуже их градоначальника Толмачёва не бывает. О порядках, которые царили в Одессе при Толмачёве, рассказывал А. Аверченко. Герой его «Испытанных средств» -одесский обыватель Недобитов, у которого после усмирения по методу генерал-губернатора Толмачёва голова пробита железной палкой. Как объясняет Недобитову врач, «это хирургический отдел трепанации мозговых функций фармакопеи, согласно пункта девятого, первого раздела статей об усиленной охране» (1909. № 1. С. 2-3).
Ф. Чудаков выступил в своём стихотворном фельетоне «Сколько их!..», на первый взгляд, как типичный сатириконец. По крайней мере, произведение показывает, что амурский автор являлся постоянным читателем петербургского еженедельника и в целом разделял его позицию. Однако лишь до определённой черты. Отнести Ф. Чудакова всецело к лагерю либеральной столичной интеллигенции нельзя. Да, как и авторы «Сатирикона», он упоминает всё тех же одиозных столыпинских администраторов-усмирителей - Горчакова, Толмачёва, Меллер-Закомельского, Думбадзе. О первых трёх говорится в построчных комментариях к фельетону, о последнем, Думбадзе, есть необходимость сказать подробней.
Итак, один из персонажей произведения, узник острога, представляется: «- Я Думбадзии счастливой / Горемычный гражданин!» Никакой Думбадзии в составе Российской империи, конечно же, не было. «Счастливой» Думбадзией, которую населяют «горемычные граждане», Ф. Чудаков остроумно называет Ялту - в период, когда её градоначальником был полковник (с 1907 г. - генерал-майор) Думбадзе. Иван Антонович Думбадзе (1851-1916) - известный административный деятель правых взглядов. На должность градоначальника полковник был назначен осенью 1906 г., в самый разгар революционных беспорядков. С первых же дней он заслужил репутацию твёрдого монархиста и непримиримого противника погромщиков и революционеров всех мастей. Стремясь на корню пресекать не только прямые антиправительственные выступления, но и малейшие проявления политического вольнодумства, Думбадзе действовал по-военному решительно и жёстко, не всегда считаясь с существующими юридическими нормами, без оглядки на общественное мнение (которое в ту пору было почти сплошь либеральным). Он создал в Ялте режим личного контроля едва ли не над всем происходящим, превратив город фактически в свою вотчину, в подобие государства в государстве. Журнал «Сатирикон» язвил по этому поводу: «- Вы русский подданный? - Нет, ялтинский» (1908. № 9. С. 15). Либеральные круги ненавидели ялтинского градоначальника, «прогрессивная» пресса травила его или, в лучшем случае, иронизировала. Так, в № 4 за 1908 г. «Сатирикон» поместил выразительную телеграмму: «Генерал Думбадзе выслал в 24 часа из Ялты свою собственную шинель за ношение красной подкладки». Революционеры ультимативно требовали от Думбадзе подать в отставку, угрожая ему смертью. На эту угрозу градоначальник ответил: «Я уже собирался подать в отставку и даже рапорт заготовил по этому поводу, но теперь остаюсь на службе и докажу на деле, что никаких угроз не боюсь и остаток дней своей жизни посвящу на службу Царю и Родине». В феврале 1907 г. на Думбадзе было совершено покушение, но брошенная бомба лишь контузила его. Организатором покушения был Пётр Войков, в будущем один из убийц царской семьи. Несмотря на шумные газетные скандалы, которые сопровождали «диктаторские» поступки ялтинского градоначальника, это не сказалось негативно на его карьере, в чём, видимо, не последнюю роль сыграло личное расположение к Думбадзе Николая II. В одной из бесед со Столыпиным, касаясь событий 1905-1907 гг., император заметил: «Беспорядки, я думаю, были бы невозможны, если бы у власти стояли люди более энергичные и смелые. Если бы у меня в те годы было несколько таких людей, как полковник Думбадзе, всё пошло бы по-иному».
Разумеется, социалисту-революционеру, беглому ссыльному Ф. Чу-дакову всё виделось тогда совершенно иначе. Убеждённый противник царизма, он по определению не мог быть на стороне рьяного слуги самодержавия, ни при каких условиях не мог принять его сторону или хотя бы с уважением отнестись к его гражданской позиции. Взгляды автора «Шпилек» в этом отношении максимально сближаются со взглядами либеральной столичной интеллигенции.
Однако, если сатириконцы главный акцент делали на ущемлении градоначальником Думбадзе и другими высокопоставленными чиновниками гражданских свобод, на подавлении политического инакомыслия, то есть на действиях, которые наносили ущерб преимущественно левым политическим партиям, радикальной и либеральной интеллигенции, то Чудаков заостряет внимание на другом: по его мнению, от самодурства и произвола властей страдает прежде всего простой народ, «люди в серых армяках». Причём, по мнению автора стихотворения «Сколько их!..», жертвами жестокого административного насилия становятся не только подданные нескольких находящихся в центре общественного внимания градоначальников и генерал-губернаторов, а буквально всё население обширной Российской империи. В тюремном остроге (этот образ является предельно обобщённым) оказались собраны представители простого народа из Финляндии, Польши, Украины, Прибалтики, Пензы, Перми, Вятки, Рязани, Суздаля, Ярославля, Поше-хонья, Тамбова, Северного Кавказа, Ялты, Сибири, Приамурья… Иначе говоря, по Чудакову, вся Россия - не чаемый Чеховым «вишнёвый сад», а один большой острог, вселенский «дом печалей».
3. Цепью палей - то же, что палов (от «паль» - устаревшей формы слова «пал»), то есть цепью выжженных мест.
4. Армяк - верхняя долгополая распашная одежда из домашнего сукна, которую носили в прошлом русские крестьяне. Ко времени создания произведения Ф. Чудакова (1909) образ человека в сером армяке воспринимался культурным читателем как реминисценция, за которой тянется шлейф узнаваемых литературных ассоциаций. См., например, стихотворение А. Блока «Барка жизни встала…» (1904): «Песни и тревога / На пустой реке. / Входит кто-то сильный / В сером армяке».
5. Неточная цитата из сатирической поэмы А.К. Толстого «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева» (1868): «Послушайте, ребята, / Что вам расскажет дед. / Земля наша богата, / Порядка в ней лишь нет….»
6. Меллер-Закомельский Александр Николаевич (1844-1928) - барон, генерал от инфантерии, с 1904 г. - командующий корпусом. Во время первой русской революции участвовал в подавлении восстания матросов в Севастополе (1905), возглавлял карательную экспедицию на Транссибирской железной дороге. В 1906-1909 гг., занимая должность временного генерал-губернатора Прибалтийского края, принимал жёсткие меры в борьбе с революционным движением. С 1918 г. в эмиграции.
7. Толмачёв Иван Николаевич (1863-1931) - генерал-лейтенант. В годы первой русской революции, являясь начальником экспедиционного отряда, отличился решительной борьбой с революционными организациями в Кутаисской губернии. В декабре 1907 г. по личному настоянию премьер-министра П.А. Столыпина был назначен одесским градоначальником. В этой должности покровительствовал право-монархическим организациям города. По словам С.Ю. Витте, премьер-министра в 1903-1906 гг., политика Толмачёва, «с особенной силой преследовавшего евреев», вызывала к нему ненависть левых и либералов. Вслед за убийством Столыпина (1911) Толмачёв был отправлен в отставку. После революции эмигрировал из России.
8. Горчаков Сергей Дмитриевич (1861-1927) - князь, известный государственный деятель. В июне 1906 г. был назначен вятским губернатором. На этом посту проявил твёрдость и решительность, особенно при подавлении революционных выступлений. А это, в свою очередь, не могло не вызвать к нему неприязни со стороны либеральной интеллигенции. В 1907 г. на губернатора покушался бывший гимназист И.М. Левитский. В1909 г. Горчаков был назначен калужским губернатором и пробыл в этой должности шесть лет.
9. Гельсингфорс - шведское название Хельсинки, столицы Финляндии, в то время входившей в состав Российской империи.
10. Эльборус - то есть Эльбрус, гора на Кавказе, на границе Кабардино-Балкарии и Карачаево-Черкесии, самая высокая горная вершина России.
11. В старину жителей почти каждого региона России соседи награждали меткими прозвищами, определявшими некую общую особенность населения. Так, торговавшие в основном лаптями пензяки получили прозвище «толстопятые» - из-за того, что лапти у них были не такие, как у прочих, а с особой, двойной пяткой и потому очень удобные в носке и долговечные.
12. Вообще-то широкое распространение и всероссийскую известность получило иное шутливое прозвище коми-пермяков: «пермяк -солёны уши». Нужда заставляла пермяков ходить лесными тропами за две-три сотни километров к соляным заводам, что были расположены на реке Каме в районе города Соликамска, чтобы там закупать соль на целый год для всей семьи. Закинув за плечи мешок с солью, пермяк пешком возвращался обратно. За время долгого пути соляная пыль от мешка оседала у него на ушах. Отсюда, по преданию, и пошло название «пермяк - солёны уши».
13. Тароватый - щедрый, расточительный.
14. Шутливое выражение ярославский водохлёб появилось из-за особого пристрастия жителей Ярославля к чаепитию. Доступность воды хорошего качества из Волги и её притоков, зажиточность горожан сделали обильное чаепитие у самовара с баранками и пряниками традицией каждой семьи - от купцов до простых крестьян и ремесленников.
15. Толоконник - любитель толокна, овсяной муки, употребляемой крестьянами в пищу с водой или молоком.
16. Богомаз - неискусный иконописец. Именно к суздальским богомазам принято относить известную пословицу об иконах: «Годится -молиться, не годится - горшки покрывать».
17. Балахонник - тот, кто носит балахон; бедный крестьянин (обычно с оттенком пренебрежительности). Пошехонье - небольшой город, административный центр Пошехонского района Ярославской области. В широком смысле, Пошехонье - местность по реке Шексне (прежде -Шехоне).
18. Саламатник - любитель саламаты, то есть жидкой каши из муки с маслом или салом.
Произведение публиковалось в:
"Язва. Шпильки". Сборник стихотворений. - Благовещенск: Издал Д. Челеби. Типография т-ва Б.С. Залеский и Ко
"Чаша страданий выпита до дна". Сборник стихов и прозы под редакцией А.В. Урманова. - Благовещенск, 2016
"Чудаков - Накипь дня". Сборник стихов и прозы под редакцией А.В. Урманова. - Благовещенск, 2019