Капитан Невельской. Глава 19 - Якутск. Часть 1 - Охотское море
Ранее:
Часть 1 - Охотское море. Глава 14 - Концерт в Аяне
Часть 1 - Охотское море. Глава 15 - Охотск
Часть 1 - Охотское море. Глава 16 - Лярский
Часть 1 - Охотское море. Глава 17 - Матросы
Часть 1 - Охотское море. Глава 18 - Отъезд из Охотска
 Стояли сильные морозы. Однажды в полдень с холма завиделся Якутск. Низкий деревянный город широко раскинулся по долине, и Невельской с любопытством всматривался в его черты. Это был первый сибирский город, который видел он в своей жизни. К тому же город старинный, о котором не раз было читано, который с детства представлялся воображению. Тут, по описаниям и слухам, частично сохранился архив с подлинными донесениями русских землепроходцев: Хабарова, Пояркова, Степанова и других... В старину здесь был центр русской жизни в Восточной Сибири, сборище вольницы, подобное Запорожской Сечи; отсюда совершали смелые походы на Амур, на Зею, к Ламскому морю и на север, сюда свозилась добыча.
Подъезжая к Якутску, офицеры видели перед собой дрянной захолустный город, в котором, однако, можно отдохнуть, а Невельской испытывал сейчас такое чувство, словно встречался с живой историей. Над городом виднелись купола каменных церквей и соборов, а в стороне от них, в дыму и морозной мгле, проступали тонкие очертания бревенчатых древних башен и стен старинной казачьей крепости. Купола церквей придавали мрачному Якутску празднично-сияющий, торжественный вид, который особенно должен был поражать тунгусов и якутов и вообще простой народ, в кои-то веки выбиравшийся в город из лесной глуши и северных тундр. Тут был один из богатейших в мире пушных рынков, а также' рынок мамонтовой кости.
Миновав полосатую полицейскую будку, въехали в улицу. Дома города были черны, но обширны и, видимо, не так низки, как казалось сейчас, когда их занесло снегом. Тучные срубы с сугробами на высоких крышах обнесены бревенчатыми заборами с шатровыми воротами. Множество дымов заманчиво и дружно валило из заснеженных труб, и путникам, уставшим и иззябшим, представлялось, что тут главное занятие жителей — топить печки и отогреваться.
Выше церковных куполов дымы сливались и стлались -белыми кучевыми облаками, в проемах между которыми светило солнце.
Офицеры, зная, что этот якутский пейзаж таит где-то в своей глубине маленькое общество во главе с генералом, всматривались с любопытством, ожидая, когда же и как этот мрачный Якутск разрешит задачу, которая всюду решалась одинаково. Как бы ни был мрачен вид любого городка в России и как бы ни были дики и нищи его обитатели, но в каждом находились богатые дома, а значит, и общество, и балы...
В областном управлении офицерам дали провожатых, чтобы развели их по квартирам. Губернатор, узнав о прибытии Невельского, немедленно послал за ним.
В доме начальника округа, где остановился губернатор, на самом деле ничто не напоминало о тех избах и юртах со слюдяными окошками, с пластинами льда вместо стекол, в которых кочевали моряки по дороге, о лошадях, которые падали, разбивая в кровь колени, дохли на глазах под ударами кнутов или ломали ноги на обледеневших обрывах... От хрустальных люстр, от изразцов для печей и до тропических растений здесь все было привезено из Петербурга.
— Ждем, ждем, Геннадий Иванович! — восторженно встретил Невельского губернатор.
Екатерина Николаевна отдохнула и похорошела, ямочки на ее щеках стали заметней. Теперь уж ей и Элиз не приходилось, как на «Иртыше» и в Аяне, каждое утро затягивать друг другу корсеты и застегивать платья. К их услугам были горничные. Правда, сложные прически с локонами они делали сами.
Христиани кокетливо и с живостью улыбнулась капитану, как хорошему знакомому. Тут же были Струве и доктор Штубендорф.
За обедом подавали щи, рыбу, нельмовые пупки, оленьи языки. Стояли серебряные ведерца с бутылками во льду и вазы с черным мороженым виноградом из России и с гавайскими апельсинами из Аяна. Губернатор, с салфеткой, косо падавшей через его мундир, склонясь над столом и выкинув из кулака указательный палец тычком вверх, восклицал, обращаясь к Невельскому:
— Я говорил вам, что Ледрю Роллен вылетит в форточку! К власти идет Бонапарт! Он — ставленник, англичан...
Булькало вино, подавался десерт...
После обеда Муравьев увел капитана в кабинет.
— Теперь рассказывайте, дорогой Геннадий Иванович?
— Прежде всего, Николай Николаевич, я прошу вас о спасении «Байкала».
— Что же за гибель грозит ему? — с несколько шутливым удивлением спросил генерал.
— Гибель не в бою и не в море, а на берегу, в гнилом Охотске, в порту очень нездоровом, пропитанном духом Компании...
Муравьев стал серьезен. Он все понял. Ему нравилось, что опытный моряк не хочет дозволить своему судну зимовку в негодном Охотске.
— «Байкал» нужен будет нам для дальнейших исследований. На нем хорошо обученная, дисциплинированная команда, составленная мной по выбору из лучших матросов в Кронштадте. Я очень прошу вас.принять меры для спасения этого судна и его заслуженного экипажа.
— Но что же надо сделать? — быстро спросил губернатор, раскидывая руки и показывая, что не следует волноваться: дело ясно.
— Прежде всего я прошу вас отдать приказание начальнику Охотского порта, пака еще не закончилась навигация, немедленно отправить «Байкал» на зимовку в Петропавловск.
— В Петропавловск? На Камчатку?
— Да, Николай Николаевич, только туда...
Муравьеву это было еще приятней слышать, но он смотрел с некоторой пристальностью, в таких случаях выражавшей настороженность.
— Я немедленно отдам приказание снабдить его для зимовки в Петропавловске всем необходимым. Но ведь поздняя осень? Переход еще возможен?
— Да, и на судне все готово к этому... Кроме того, Николай Николаевич, необходимо принять меры к сохранению экипажа в прежнем составе, ни в коем случае не дозволять ни Вонлярлярскому, ни Машину списывать людей на берег или на другие суда.
— Вполне согласен с вами, — категорически ответил Муравьев. — Действительно, надо иметь хоть одно порядочное судно!
Губернатор вызвал Струве и приказал составить бумагу на имя Вонлярлярского об отправлении «Байкала» на зимовку в Камчатский порт.
Невельской просил отправить зимним путем из Аяна к устью Амура на оленях Орлова, подробно объяснив цель такого путешествия.
— Прошу вас, Геннадий Иванович, напишите сами инструкцию Орлову для посылки в Аян с нарочным для передачи Завойко.
— Инструкция господину Орлову уже составлена мной, Николай Николаевич, — ответил капитан. Он достал из кармана вчетверо сложенную бумагу и подал ее губернатору. — Судите сами, ваше превосходительство, сколь нужен для нас такой человек, как Орлов. Это прекрасный моряк, знаток края в полном смысле слова. Он знает по-тунгусски и немного по-гиляцки... Но унизительное положение его во многом является препятствием тому делу, которое он мог бы исполнять. Он нужен нам не в качестве частного лица, а именно в той должности и в том чине, которые соответствуют ему и принадлежат по праву. Поэтому я прошу вас, ваше превосходительство, если вы найдете возможным, ходатайствовать о прощении Орлова.
Муравьеву нравилось, что Невельской не касается сути вопроса, не говорит, виновен Орлов или нет в прошлом, а судит, нужен он или не нужен. А раз нужен, то просит за него. В этом была широта взгляда, отсутствие предрассудков. «Как в Австралии или в Америке, — думал Муравьев, — какое дело до того, что за человек был прежде. Судят о нем, каков он сейчас, каков он есть... Хотя... У нас часто точно так же... — пришло ему в голову, — нужен человек — прощаем проступки, воровство и все такое прочее. Не нужен — не беда, что нет вины. В ссылку его, в Нерчинск! Чуть-чуть не как в Австралии...»
— Я ознакомился с его делом, — продолжал капитан,— и глубоко убежден, что он невиновен. Человек, которого-он застрелил, был мерзавец, и мере терпения людскогс-есть предел...
— Вы просите за Орлова, и этого достаточно, — ответил губернатор, — я вам верю.
Струве ушел. Губернатор спросил, какое все же впечатление произвел Охотск и его начальник и кто лучше — Лярский или Завойко. Невельской сказал, что мало значком с Завойко, а что Лярский, видимо, дельный человек; эллинг и судно строятся, но в Охотске совсем нехороша бухта.
Муравьев спросил про команды охотских судов, про офицеров, встречались ли китобои, что они говорят и какова дорога из Охотска.
— Может быть, сейчас, когда подмерзло, вы и проехали, но мириться с ней нельзя! Вы убедились в этом? Летом я ехал — ужас!
— Охотская дорога плоха, но тут вряд ли может быть путь удобней.
— А аянская? Я тоже приехал по ней! Значительно удобней и лучше.
Молчание капитана озаботило Муравьева.
— Так о главном, Геннадий Иванович! Благословясь, приступим, — пошутил он. — Мне нужны все ваши соображения...
Невельской сказал, что, во-первых, нужно всеми наличными морскими средствами немедленно занимать устье Амура; во-вторых, производить исследования лимана самые тщательные, а для этой цели нужны паровые суда, катера или небольшой пароход; подготовлять исследования самой реки с устья; в-третьих, нужны исследования и опись берега к югу от устья, для чего следует использовать «Байкал», отправить его одновременно с занятием устьев к югу;: в-четвертых, нужно вытребовать для охраны наших бо-гатств военные крейсера, которые изгнали бы хищников-китобоев и предупредили бы захват иностранцами гаваней; на побережье южней устья Амура; в пятых, нужно добиваться права плаванья по Амуру и уже сейчас заранее-готовить для этого суда...
— Необходимо подкрепить порт на устье сплавом из Забайкалья, прямо по Амуру. Суда можно, как представляется, строить на Шилке. Пароход был бы нужен до зарезу. Казакевич строил мой «Байкал» в Финляндии, он тут будет незаменим. Он может быть начальником сплава. И, наконец, в-шестых!.. Осмелюсь представить...
— Да будет вам, Геннадий Иванович, запросто, мы свои...
— Николай Николаевич! — восторженно воскликнул Невельской. — И это самое важное! По-моему, весь Охотский порт следует перенести прямо на Амур...
Для Муравьева такой взгляд был новостью. Неужели этот подлец Вонлярлярский его настроил? Муравьев всей душой был против и даже возмутился. Когда все подготовлено к тому, чтобы исполнить высочайшее повеление и перенести порт на Камчатку, и люди подобраны, Невельской говорит такую чушь! Похерить все труды и начинать все сначала? Ввергаться бог знает во что, чуть ли не в авантюру! Да и вообще всю проблему Амура губернатор» понимал по-своему.
— Я не могу согласиться с вами, — ответил он неодобрительно. — Мне кажется, что это ваше мнение ошибочно, быть может, навеяно вам кем-то из личных соображений.
— Николай Николаевич! Никто не внушал мне и не навязывал, видит бог! Я представлю вам тысячу доказательств, что это совершенно необходимо, что иначе мы все погубим. Нам нужен, тысячу раз нужен порт в устье Амура, подкрепленный подвозом по Амуру, неуязвимый для неприятеля...
— Задали вы мне задачу, — смеясь, сказал наконец Муравьев, подымаясь из-за стола и обнимая капитана. — Да, скажу вам откровенно, если бы даже нечто подобное же пришло и мне в голову, я бы не смел! — повторил он, резко поднимая палец. — И теперь бесполезно говорить об этом.
— Так ведь я понимаю, Николай Николаевич. Я же знаю. Я понимаю, что это требует усилий. Но и я должен, я тоже не смею молчать. Это долг мой, ведь иначе все рухнет, мы будем действовать полумерами, а иностранцы...
— Еще вообще могут попытаться воспретить нам любые действия на Амуре! Дай бог, чтобы хотя полумеры разрешили!
— Но нельзя соглашаться на полумеры!
— Я говорю вам, Геннадий Иванович, что все это надо обдумать и обсудить. Мне предстоит представить доклад на высочайшее имя. Многие ваши соображения понадобятся мне. Крейсера нужны. Заселить устье необходимо. Но... вот что я должен спросить вас, — сказал губернатор, приостановившись. — А уверены ли вы, что порт на устье Амура будет удобен?
— Да! Вполне уверен, Николай Николаевич.
— И суда будут входить и выходить из лимана?
— Конечно, — ответил Невельской, несколько удивляясь такому вопросу.
— Ну, так идемте, Геннадий Иванович, пока солнце не село, погуляем. Я поведу вас по городу, а дела отложим. Мой отец всегда говорил: «Мешай дело с бездельем, с ума не сойдешь...»
Муравьев, Невельской и Ваганов в шинелях и меховых шапках отправились пешком.
— Какое тут солнце! — воскликнул Муравьев, выходя на мороз. — Кажется, север — тундра рядом, день короткий, а солнце... Сейчас вы увидите крепость, или блок-форт, как называл Хилль.
С видом гида он повел капитана по улице.
— Вот вам и зима!
Без малого полтора года не видал капитан зимы и снега. Этот крепкий мороз успокаивал его.
Встречные, кто бы они ни были, при виде генерала останавливали лошадей, сдергивали шапки и стояли, несмотря на сорок градусов мороза, с непокрытыми головами, долго кланяясь вслед и удивляясь, что губернатор идет по улице, когда по убеждению их, начальник не должен ходить пешком.
После прогулки Невельской пошел домой. Ему была отведена квартира в две комнаты у вдовы купца. Слуга ждал его. Невельской переоделся, потолковал с хозяйкой и вечером снова был у Муравьевых.
— Ну, дорогой Геннадий Иванович! — сказал губернатор, встречая его. — Струве все исполнил. Курьер поскакал, повез Вонлярлярскому распоряжение о «Байкале», а Завойко отправим об Орлове завтра утром...
Далее:
Часть 1 - Охотское море. Глава 20 - Элиз
Часть 1 - Охотское море. Глава 21 - Казакевич
Часть 1 - Охотское море. Глава 22 - Объяснение
Часть 1 - Охотское море. Глава 23 - Клык мамонта
Часть 2 - Встреча на Тыре. Глава 24 - В пути
Произведение публиковалось в:
"Капитан Невельской": роман. - Благовещенск. Амурское отделение Хабаровского книжного издательства, 1976