В молодые годы легко начинать жить по-новому. Когда еще ветер в голове и мало что ценишь вокруг, мало что связывает. Олегу Константиновичу за три дня до отлета исполнилось семьдесят три года. Кандидата медицинских наук, члена Союза писателей СССР, почетного жителя Благовещенска легкомысленным назвать невозможно.
Прожитые годы на Амуре, словно невидимая пуповина, связывают поэта с родиной, питают его живительными соками. Как он будет теперь там, на чужбине, без друзей, без родины, без знакомого здания мединститута, без старого письменного стола, на котором знает все трещинки и кляксы? Кому позвонит вечером и скажет: «Слушай, что-то мне тоскливо. Приходи». И ты идешь, заранее зная, что вечер будет необыкновенным, запоминающимся. Олег Константинович всегда вежлив, корректен, великолепный рассказчик, а главное - не пошляк (в наше время это очень важно). Маслов был в этом отношении большой оригинал.
Зная его более четверти века, общаясь вплотную последние десять лет, я ни разу не слышал от него ни одного (!) мата. Кроме анекдотов, конечно. Но там - другое дело. Из анекдота, как из песни, слова не выбросишь. Шестичасовое интервью Три года назад побывал я у Олега Константиновича по заданию редакции. «Амурка» готовила публикацию к предстоящему юбилею поэта. Маслов согласился на интервью с большой неохотой. Я почти навязался - работа ведь... Он встретил меня несколько растерянным, взъерошенным, уставшим.
- В чем дело?
- Да понимаешь, - сказал он хмуро, - у меня свет в зале погас. Лампочки, наверно, перегорели. И полка в шкафу рухнула. Посуда разбилась... А мне вдобавок нездоровится.
- Интервью - потом, - заявил я.
Засучив рукава принялся за работу под бесконечные извинения хозяина. Полез под потолок, потом разобрался с полкой, собрал осколки битой посуды, подмел пол. И как голодный поэт ни протестовал, встал к плите - начистил картошки, поджарил. Когда мы сели за стол перекусить и тяпнуть «по маленькой», оказалось, что прошло почти три часа. Только в этот момент я вспомнил про домашних Олега Константиновича: «Где они?» Продолжать фразу «Как можно оставлять пожилого человека, инвалида одного без опеки?» не стал. Показалось неудобным.
- Старшая дочка Юля давно уже осела в Израиле, а младшая поехала месяц назад ее проведать...
Свою жену, замечательного фтизиатра Нелли Яковлевну Розенфельд, Маслов похоронил несколько лет назад. Многим она помогла излечиться от страшного недуга, а вот себе не смогла. Олег Константинович сильно сдал за время болезни любимой супруги, поседел окончательно. Ушел я в тот вечер от него в два часа ночи. От былой усталости, одиночества и недомогания у Олега Константиновича не осталось и следа. Он так долго тряс мою руку в знак благодарности, думал, что оторвет. Вскоре младшая дочь Ирина вернулась из земли обетованной, и Олег Константинович воспрял духом. Снова взялся за пьесу, много писал, выпустил книгу.
Год назад поэт побывал в Израиле, жил там целый месяц, бродил по святым местам и... снова начал писать стихи. Хотя думал, что уже не возвратится к поэзии. Последние годы занимался исключительно прозой. Кстати, «Амурка» тогда опубликовала цикл израильских стихов мэтра. Тогда, в июле прошлого года, он впервые заговорил о возможном отъезде в Израиль. Сказал вроде бы мимоходом, но было понятно, что эта идея овладела им полностью.
- Понимаешь, Ира моя повстречала там одного парня, - обронил он и замолчал. Через полгода тема получила свое продолжение. - Она сказала, что не может жить без него... Я, как отец, не могу препятствовать счастью дочери. Наверное, если бы попросил, Ира вернулась бы назад, в Благовещенск. Впрочем, я еще ничего не решил, - поспешил он ответить на мой немой опрос. - Тут прожил столько лет... «Надо быть ближе к детям».
- Все-таки решили уехать, Олег Константинович...
- Собрался. Есть такие вещи, которые надо вовремя осознать, принять как должное. Я имею в виду старость и одиночество. Наступает такой момент, когда надо быть поближе к детям, вместе с ними продолжать жить. Лечу ведь не в самую плохую страну, не в самый плохой город. Там Иисус Христос воскрес. Там много наших, много друзей. Я вообще-то по натуре фаталист. Как складывается - пусть так и складывается. Если что-то пытаюсь сделать, но никак не получается - на рожон не лезу. А насчет своей жизни... Что хотел, то сделал. У меня есть даже такие строчки:
Да, было все: любовь, измена,
В глазах зеленые круги.
А жизнь твердила неизменно:
«Превозмоги, превозмоги!
Гони залетную удачу,
Не верь в нежданную беду
И не плетись покорной клячей
У времени на поводу».
- Будучи хирургом, страстно захотел заниматься анестезиологией - получилось. Начиная с детства, мечтал стать поэтом - выпустил одиннадцать книжек стихов и прозы.
- С чего начинался Маслов как поэт?
- Просто любил стихи. Хотя родители относились к поэзии равнодушно. Дома библиотека была. Моей первой любовью был Лермонтов, потом был очарован Есениным. Он настолько меня по-тряс, что на несколько лет вытеснил всех остальных. Как раз в это время я начал писать первые стихи, разумеется сильно подражая Есенину.
- Был ли в жизни какой-то толчок, когда вы поняли: хватит читать чужую поэзию - надо попробовать писать самому. Может, связано с первой любовью?
- Нет, не с любовью. В 1946 году я попал под поезд, и мне отрезали ногу. Весной следующего года сидел дома один, скучал, переживал. Ребята, мои ровесники, уже стали ходить на тырло (так называли танцы), а у меня и протеза нету. Куда пойдешь?! Захотелось как-то выразить свое состояние на бумаге. Начал я, конечно, с очень оригинальных строк (смеется). У Пушкина есть стихотворение про осень: «Октябрь уж наступил. Уж осень отряхает...» А я написал так: «Апрель уж наступил. Уж травка зеленеет...» Это было в восьмом классе. И началось... Писал дни и ночи напролет. В десятом классе мое стихотворение опубликовала «Амурская правда» - радости не было предела! Одноклассники мигом зауважали. - Вы предпочитаете плохую дружбу или хорошую войну? Творческие люди - сплошь конкуренты... - Ни с кем никогда не воевал. В литературе - тоже. Когда меня не слушают, просто ухожу. Значит, им это не нужно. Бывает, меня спрашивают, счастливый ли я человек. Я всегда отвечаю: не знаю. Но то, что не несчастный, это абсолютно точно. Потому что у меня отсутствует главное качество несчастного человека - зависть.
- Когда вас приняли в Союз писателей СССР?
- В 1982 году. После третьей книги. Борис Машук меня всегда сдерживал: «Не торопись со вступлением. Давай, чтобы уж наверняка». Тогда попасть в Союз было невероятно трудно. Некоторые после отказа сильно переживали, надламывались.
- Вам жить при Советах было лучше, чем сейчас?
- Легче. Беззаботней. Потому что сам ты ничего не решал... В девяносто втором году, когда все стремительно рушилось, мной вдруг овладел страх, что больше никогда ничего не издам. Заторопился и издал сборник «Мой век». Вначале компьютерным способом, потом удалось в издательстве напечатать. Мосты остаются
- Олег Константинович, вы 73 года прожили в Амурской области. Не боитесь в таком возрасте резко менять климат?
- Самая страшная жара в Израиле обычно приходится на август. Но в этом году у нас было жарче, чем там... Вдобавок везде кондиционеры.
- Где будете жить?
- Вначале остановлюсь у старшей дочери в Ашкелоне, а потом заверну в Иерусалим, к младшей. Кстати, своим приездом я здорово помогу молодой паре. Мне дадут квартиру быстрее, чем им. Определят хорошее пособие, льготы.
- Но вы же не еврей?
- Не еврей. Но такое там государство! Я для него ничего не сделал, а оно будет помогать мне достойно провести старость. Сейчас частенько вспоминаю свои же строки:
Порой смешно, порою грустно -
Вот дожил до седых волос,
А все не покидает чувство,
Что и не жил еще всерьез.
Время терять там не буду, займусь мемуарами. Рассказать есть что. Я не сжигаю мосты за собой. Через год-два прилечу на родину. Соберемся дружной компанией и отметим нашу встречу. ...До сих пор не верю, что Олег Константинович уехал навсегда. На мою просьбу что-нибудь написать амурчанам на прощание поэт откликнулся охотно. Шел я и думал, как вечны эти слова классика: «Я уезжаю в дальний путь, а сердце с вами остается!»
Бобошко Александр
Источник информации: Амурская правда