Сполохи. Часть 01, Глава 03
Ранее:
Часть 01, Глава 02
Тащился по миру, стонал и кряхтел девятнадцатый год. Подступало лето. Земля ждала заботливых крестьянских рук. Но нет, на многие десятины не пришли пахари. Одних увели партизанские беспокойные тропы, других схоронили... Смоченные слезами вдов и сирот, пустующие участки зарастали бурьяном и пыреем, в травах смело гнездились птицы.
Осиротевшие семьи частью снимались с обжитых мест. Одни тряслись в город, другие - в соседние села. А перед этим, проклиная век, пылили по трактам на Алексеевский базар. По воскресеньям расширялся он от людского говора и мычания коров, которых от великой нужды продавали. А продав, под петушиные прощальные крики и тоску гармоник шли среди запахов пота и свежего хлеба, высматривая одежонку попроще, обувку, какую ни есть, среди людей, галдящих, шарящих взглядами, спорящих и толкающихся. Как и товар, народ собирался разный. Гужевики, пекари, спиртоносы и сапожники, солдатня, праздные мещане, ловкие приказчики. Кто продавал, кто воровать шел. И никому не было дела до человека в плохонькой, неприметной одежде. Коренастый, с низко посаженной среди широких плеч головой, продвигался он между рядами, сонливо морщил обрюзглое лицо, слушал разговоры. За густыми белесыми ресницами пряталась цепкость его маленьких, бесцветных, но подвижных глаз. Нет-нет, да и выхватывали эти глаза чье-то лицо. Запоминали. И к вечеру человек оказывался в застенке контрразведки... Неприметный посетитель базара служил там заместителем начальника и носил чистую фамилию Берестов.
Хозяева хорошо платили, но и многое требовали. Потому и приходилось Берестову надевать на холеное тело тряпье. Но на что не пойдешь ради желания угодить сильному. Толкаясь между рядами и людьми, он слушал, высматривал, запоминал. И только в конном ряду забывался. Кони были слабостью Берестова. Он заглядывал им в зубы, щупал бабки, прикидывал ширину груди и высоту ног, вмешивался в разговоры хозяев и покупателей, одним что-то советовал, другим предлагал. Заприметив породистого скакуна, он сам начинал торговаться и делал это с азартом, с необъяснимым наслаждением. Бывало, с трудом купив лошадь, он недолго разъезжал на ней, потом с выгодой продавал и присматривал новую...
...Гудел, прожигая свой день, Алексеевский базар. Торговали всем, что только может быть. Салом и гречкой, подковами и пирожками, серпами, байковыми портянками, хомутами, мясом, спиртом, контрабандной ханжой, квашеной капустой, нитками...
У края дощатого ряда мостился мужик в суконной поддевке и холщовой, до бороды застегнутой рубахе. Топтался он перед мешком с просом, кучкой кованых зубил, кузнечными щипцами и кольцами для уздечек. Товар продавца не пользовался спросом, скучая, он слушал галдеж и равнодушно разглядывал бурлящую людскую массу.
Стороной прошел Берестов. Увидев его, мужик чуть встрепенулся, потом сиял с головы картуз.
- Жгет сегодня, - пожаловался он соседу и, остужая пропотевший картуз, помахал им на ветер.
Неподалеку, под навесом, холодной водой торговал мальчишка. Увидев сигнал, он подхватил пустое ведро и юркнул в проулок. Через некоторое время в той стороне зацокали копыта и раздался звонкий, предупреждающий крик:
- Бойся-я! Сомне-ет!
Из проулка на базарную площадь вынесся конь. Всадник его - молодой цыган в струящихся атласных шароварах и легком пиджаке, из-под которого выглядывала красная рубашка - промчал краем толпы и у конного ряда придержал отливавшего коричневым блеском скакуна. Подняв коня на задние ноги, он круто развернул его. Поплясав, конь замер, настороженно поводя ушами и косясь на толпу влажным глазом.
К коню и цыгану потянулись крестьянские армяки и пиджаки горожан.
- Продаешь красавца?
Цыган снисходительно посмотрел на щуплого мужика. Неизвестно как, тот протолкался первым. Тряхнув смоляным чубом, он улыбнулся:
- Отойди... Зашибет ненароком!
- Ты цену скажи, - обиделся мужик. - Конокрад черномазый!
- Не по твоему карману цена! - отрезал цыган. Когда Берестов подходил к окружающим коня, в
круг вышли три покупателя в черных суконных парах. Они оттерли настырного мужичонку, глянув на него строго и обещающе. Один из троицы шагнул к коню, провел ладонью по его крепкой шее, осмотрел зубы. Наблюдая за придирчивым мужиком, цыган улыбнулся:
- Четырехлетка, хозяин!
- Сколько?
- Николаевскими семь червонцев. Другими не беру.
- Многовато! - покачал головой покупатель.
- Ай, грешишь, хозяин, - всплеснул руками цыган. - Ты на коня лучше смотри... Он же летит - земля дрожит, овса по три дня не просит. Золото, а не конь...
К ним подошел рослый парень. До этого он молча стоял с третьим мужиком. Погладив; коня, парень упрямо сдвинул брови:
- Бери этого, тять! Из толпы поддержали:
- Конь по казаку будет!
- Не скупись, деревня. У тебя мошна тугая...
- А ты ее щупал? - огрызнулся мужик и повернулся к цыгану. - Давай за шестьдесят!
- Я плачу шестьдесят пять! -- подходя к торгующимся, проговорил Берестов.
- С чего это, уважаемый? - насупился на него мужик. - Первая заявка за мной, и мы еще не кончили торг.
Мужик повернулся к своему напарнику, попросил:
- Пару десяток дай-ка!
Считая, покупатели шуршали бумажками, а цыган придвинулся к Берестову, шепнул:
- Не торопись!
Получив деньги, он сунул их за пазуху и, подхватив Берестова под руку, вывел его из круга.
- Вижу, хозяин, деньгу имеешь и любишь коней, - быстро заговорил он. - Так по любви и покупку надо... Тот конь с браком. «Звездочет», понимаешь? На скаку голову по-дурному вверх дерет, убить может. А ты готовь сто рублей. Сегодня же коня получишь. Чистых кровей жеребец...
Берестов недоверчиво покосился, уточнил:
- Не ворованный?
- Зачем обижаешь, хозяин, - сморщился от обидного слова цыган. - Не надо - не бери, а так не говори! Хочешь знать, коня того со слезой продаю. - Он оглянулся, понизил голос: - Из табора ухожу я. Женка одна поглянулась. Сговорились уехать с ней... Совсем уехать, понимаешь?
- Когда пригонишь коня?
- Ой, хозяин, не так сделать дело надобно. Не могу я коня вести, понимаешь? Табор наш в Веденов-ской стоит, на том берегу. Наши сразу поймут, что неладное задумано, убьют, понимаешь? Ты бы туда, на тот берег...
Глядя в сторону, Берестов хлопал ресницами, думал.
- После обеда буду, - согласился он. - По делам буду. А ты жди меня у парома; посмотрю, чем хвастаешь!
- Торопись, хозяин. На моего коня один уж стрельнул, да меньше дает, - цыган цокнул языком, вздохнул. - Ах, не знаешь, какого коня продаю. Продаю, а душа плачет...
- Ладно скулить, - буркнул Берестов, отходя. - Жди...
Паромную баржу через Зею таскал маленький прокопченный пароходик. Когда Берестов подъехал на извозчике к берегу, пароход густо дымил, собираясь отчалить.
Одетый в штатский, пахнущий духами пиджак и новые кавалерийские шаровары, контрразведчик не захотел толкаться среди телег и простолюдья на грязной барже. Он прошел в рубку парохода. Здесь заправлял сам капитан, по ветхости списанный с основных рейсов. Брезгливо отстранясь от старика, Берестов стал у окна рубки.
Глядя на тяжелые, переливающиеся за бортом волны, контрразведчик думал о завтрашнем налете на большое и богатое село Красноярово. У него имелось несколько доносов на жителей этого села, помогающих партизанам. Но представляя, что он должен сделать, Берестов морщился, с недовольством вздыхал. Уж очень небольшими силами располагал он. А надежды на помощь казаков и японцев были очень малы. Каждый держался обособленно, стремился доказать свое преимущество, что в такой тревожный момент активизации партизан было, по мнению Берестова, просто преступно. Особенно его раздражали союзники. Они стремились диктовать свою волю, определяемую желанием быть не только хозяевами военного положения, но и всего управления краем. И они могли это делать. Сила была на их стороне, а русское воинство оказывалось хилой пристяжкой...
Едва пароход причалил, Берестов сошел на берег. Оглядев кучку народа, он не увидел цыгана и направился въезжей улицей села к штабу японского гарнизона.
У калитки штаба расхаживал часовой. Показав ему пропуск, Берестов прошел в штаб. Б длинном коридоре у телефона дежурил еще один солдат. Он вопросительно уставился на русского.
- Мне нужен поручик Токаяма! - потребовал Берестов.
Дежурный провел его по коридору и сам открыл нужную дверь. В небольшой комнате, обставленной по-спартански просто, между столом, жестким диваном и тумбочкой сидел полуголый худосочный японец. Кривясь, он заглядывал в квадратик зеркала и скоблил щеку бритвой.
- Оченно извеняюся, -- привстав, осклабился японец. Слова он произносил легко, но старательно выговаривая. Чувствовалась долгая тренировка. И лишь некоторые получались с обычными удлинениями. - Со-знаваюся, не ожидал гостя.
- Что вы, поручик, - Берестов, как и другие русские офицеры, заискивал перед союзниками. - Это я должен извиниться за неожиданный визит. Но вот, вынужден потревожить, не получив вести о вашем согласии на завтрашнюю операцию.
- Вы имеете виду карательный экспидисия на... Желтый Яр?!
- Красноярово, - поправил Берестов. - У нас есть новые данные о жителях этого села. Они опять отправили в тайгу несколько подвод с продуктами. Нам нужно хорошо продумать план...
- Прошу вас, садитесь, - наконец предложил японец.
- Сами понимаете, такое требует от нас решительных мер, - присев на стул, закончил Берестов.
Он ждал ответа, но поручик не спешил. Смахнув с лица остатки мыла, он смочил щеки одеколоном, протер их полотенцем и, только надев на сухое щуплое тело мундир, заговорил, медленно подбирая слова.
- Я не могу разглашать планы командования японский войска, но посколько мы имели договор совместные действия, должен сказать, что мое подразделение не может участвовать вашей операсия.
Пораженный Берестов не смог скрыть удивления.
- А-а, почему? - не сразу спросил он. - Что случилось?
- Приказ начальника оперативного отдела экспедиционной корпуса полковника Судзуки, - разводя руками, улыбнулся Токаяма. - Мы снимаем гарнизон вашей Веденовка и едем в Средне-Бельской волость... Ближе к центру действия...
Берестов мысленно представил маршрут переброски гарнизона за линию железной дороги, за речку Томь, в низовья Зеи. Средне-Бельская волость располагалась совсем недалеко от Благовещенска, верстах в сорока -i пятидесяти; и там, в центре, не было даже слухов о партизанах и не могло быть речи о каких-то оперативных действиях. И казакам, и союзникам жилось там до завидного спокойно. Потому-то поручик Токаяма и не скрыл радости от такого перехода.
- Так что, - закончил он, - как говорят у вас, просим гости новый изба.
- Не ожидал, - перестраивая мысли, проговорил Берестов. Мясистые щеки его обиженно обвисли. - Ваше командование должно бы извещать нас о таких решениях!
- Японский военный, - живо перебил поручик, - отчитывается своему императору.
- Я понимаю, - замялся Берестов. - Но поймите и нас... Моральное воздействие от присутствия в деле экспедиционных войск велико. И лично меня очень волнует успех завтрашней операции. Работы много, она должна быть особенно поучительной...
Помолчали. Токаяма, стесненный присутствием, ненужного гостя, сочувственно посоветовал:
- А если вы обратитесь в соседние гарнизоны? Они будут согласны помогать вашему делу.
Берестов резко встал, опустил руки по швам и в слабом поклоне согнул короткую шею.
- Я считал, борьба с большевиками есть наше общее дело, - сухо заметил он. - Честь имею...
- И вам всего хоросего!
Часто кивая головой, улыбаясь, Токаяма прошел до порога. Провожая гостя, он сделал вид, что не заметил его настроения.
С тяжелыми мыслями возвращался Берестов к переправе, Он не заметил, что за ним наблюдают. Цыган стоял на сбитом, изжеванном подошвами крыльце кабака, в компании трех мужиков. И когда Берестов проходил мимо, он гибко шагнул с крыльца, взял его за руку, подмигивая, спросил:
- Или передумал, хозяин?
- Что? - вздрогнул Берестов, но увидел перед собой простоватое лицо, знакомые, улыбающиеся глаза.
С берега один раз гуднул пароход. До его отхода оставалось четверть часа. Берестов глянул на часы, спросил:
- Далеко конь?
- Тут, тут совсем рядом, - кивая головой, обрадовался цыган. - А если торопишься, то смотри... Мне вон те магарыч ставят.
- Пошли!
Они вернулись назад, прошли мимо японского штаба. Дома через три цыган свернул к ограде. За ней голубела цинковая крыша длинного сарая, когда-то построенного компанией селемджинских золотопромышленников для перевалочных грузов. Но потом артель эта рассыпалась, сарай пустовал. Без присмотра он разваливался, его растаскивали на дрова. Не доходя до ворот, Берестов увидел двух цыганят, тащивших доски в конец улицы, к белому конусу шатра. С ветром оттуда доносились звуки беспечной гитары, песня и женский смех.
- Не твоя сучонка заливается? - криво усмехнулся Берестов.
Цыган не ответил, торопливо прошел за ограду. Идя за ним, Берестов сунул руку в карман пиджака.
- Далеко лошака спрятал, - процедил он. - Сердце у тебя, видать, не цыганское - заячье!
- Зачем говоришь так, хозяин, - возясь с замком, помрачнел цыган. - Я не обижал тебя.
- Меня не обидишь, - раздувая ноздри, заговорил Берестов, но цыган открыл сарай, и солнечный луч осветил стоящего у стены жеребца. Седой, с серыми яблоками на могучей груди и боках, конь притягивал взгляд красотой поджарого тела, тонкими, будто точеными ногами. Повернув голову, он насторожил треугольники ушей, но увидел хозяина и призывно заржал.
Зачарованными глазами смотрел контрразведчик на открытую красоту.
- Вот он, золотой мой, - проговорил за его спиной цыган. - Полюбуйся... подлюга!
Берестов не успел осмыслить последнее слово: страшный удар финского ножа швырнул его на грязный пол. Падая, контрразведчик выронил из рук кольт, и Герка Рулев, который сам придумал план операции и разыграл роль цыгана, быстро подхватил оружие.
Повернув голову, Берестов таращил на партизана глаза. Силясь крикнуть или глотнуть воздуха, он раздирал рот, но всякий раз захлебывался кровью. Хрипя и дергаясь, он скреб пальцами занавоженный пол...
Едва Берестов затих, Рулев подошел к жеребцу, встревоженному запахом крови. Погладив крепкую грудь Гранита, он нагнулся к куче хлама. Под ним оказалось седло. Накинув его, Герка быстро затянул подпругу и вывел жеребца во двор.
...Скучая, часовой в тот момент отошел от штаба; и, выехав за ворота, Герка сразу столкнулся с ним. Этот солдат только что видел его с контрразведчиком и сразу насторожился. По-птичьи вытягивая шею, он глянул за ограду и торопливо потянул с плеча карабин. Поняв, что без шума операция не кончится, Рулев выхватил кольт.
После выстрела солдата бросило в дорожную пыль. Свесившись с седла, Герка выхватил падающий карабин и больно ударил Гранита под бока. Обиженный жеребец вытянулся от напряжения, вскидывая ноги понесся улицей, выбивая копытами серые облачка пыли. А сзади уже суматошились люди, торопливо бухали бесприцельные выстрелы...
Далее:
Часть 01, Глава 04
Произведение публиковалось в:
"Сполохи". Повесть. – Хабаровск, Хабаровское книжное издательство, 1971