Город Титанополь. Часть 28
Ранее Часть 27
Из цветущей, пышной телом женщины Фаина превратилась в удручающие глаз руины. Ее соблазнительные груди – арбузы вытянулись продолговатыми кабачками. Гладкая и тугая когда-то кожа обвисла тощими складками, костяк обострился, щеки запали, круглые карие глаза захватили половину скукожившегося лица. Младенец, прозванный Гераклием, вытягивал из нее все соки. И если бы не поддержка приведенного Агапией стада коз, он бы вытянул из нее и жизнь. Человеческой женщине опасно рожать титанов.
Вацек без содрогания не мог смотреть на любовницу, величавшуюся теперь «Великой Матерью».
- Брось кормить сына грудью. На это достанет козлиц, - требовал Вацек.
- Я исполняю долг матери, - упиралась Фаина.
- Посмотри в зеркало – во что ты себя превратила, - сердился Вацек.
- Без грудного молока Герик не будет признавать матери, - отнекивалась Фаина.
- Твой Герик и так не будет тебя признавать – нечеловеческое дитя, - твердил Вацек.
- Не понимаешь ты назначения этого ребенка. В нем человечество обрело вечность. Теперь оно не выродится, не захиреет, будет полно жизненных сил и никогда не исчезнет с лица земли, - горделиво объяснила Фаина. – Я счастлива своей миссией.
- Ну да, ты «Великая Матерь», а я рядом с тобой кто – пигмей? – жалобился Вацек.
- Ты еще один мой ребенок, первый по значению, - с нежностью сказала Фаина.
- Тогда почему ты все отдаешь ему и ничего не бережешь для меня? Где твоя любовь, где твоя ласка, где твое обалденное тело? Есть что-нибудь, что оставлено для меня?
- Душа, - проронила Фаина.
- Душа – это нечто эфемерное.
- Душа – это все.
- Тогда почему за мной не ухаживают, не почитают, не заботятся обо мне? – ныл Вацек.
- Успокойся, милый. Я с тобою и для тебя. Так есть и так всегда будет. Но и ты тоже считайся с моим материнством.
Для Арсения же в Фаине ничего не изменилось. Она оставалась для него все так же привлекательна и желанна, а как женщина, родившая ему единоплеменника, еще и богоподобна. Однако Фаина закрыла перед ним дверь спальни, сказав, что двух титанов ей не снести. Огорченный Арсений перенес свои чувства на сына. Мальчишка платил ему ответной привязанностью и по мере подрастания все далее отходил от матери, рано признав в ней слабую женщину. Как титан, он презирал слабость и тянулся к силе. И хотя ему предстояло долгое взросление, из беспомощного возраста он вышел раньше обычного человеческого дитя. Научившись передвигаться ползком, а затем и на четвереньках, он отшвыривал со своего пути все, что мешало его движению. Фаина, если не успевала отклониться, получала ссадины и синяки. А при все возраставшей силе младенца ей грозили серьезные увечья. Вацек не решался приблизиться к малышу, но иной раз и его доставали пущенные младенческою рукой предметы. На четвереньках ребенок обследовал все пространное жилище Арсения от подвала до крыши. Увидев сверху огромный мир, он потянулся к нему, испугав Фаину намереньем спрыгнуть вниз. Вовремя подоспевший Арсений показал ему спуск по канату, и мальчишка тут же его освоил. И вообще, он словно не знал страху, то и дело приводя в трепет Фаину. Он лазил по деревьям, качался на ветвях, перепрыгивая с одной на другую. Так же, как жилище, он обследовал двор, заползая в потайные углы, и, бывало, надолго исчезал из виду, заставляя себя искать. Маленький разбойник не знал удержу в забавах, стойко перенося царапины и раны, которые на нем быстро заживали. Арсений не препятствовал проделкам сына и не беспокоился за него, предоставляя маленькому титану простор для самостоятельных действий.
Заползя однажды в загон для животных, он высосал молоко у всех коз и после этого навсегда отказался от материнской груди. Увидев сынишку, сосущим козье вымя, Фаина в отчаяньи крикнула:
- Да он настоящий дикарь!
- Ему предстоит пройти все стадии человеческого развития. Времени ему на это хватит, - сказал ей в ответ Арсений.
- Значит, я только дикарем его и увижу, - сокрушенно проговорила Фаина, имея ввиду краткость человеческой жизни. С этого момента она стала подумывать о бессмысленности своего «великого материнства».
«Я его родила, но, по сути, я для него чужая. Он не признает ни моей любви, ни ласки и всеми силами отталкивается от меня. По-настоящему, мой ребенок – Вацек. Он ни минуты не может обойтись без меня и моей заботы. И чем дальше, тем больше от меня зависит и во мне нуждается».
Размыслившись так, Фаина перенесла материнскую нежность и ласку на Вацека, отчего он сделался еще капризней и требовательней. А Гераклий, когда встал на ножки и побежал, еще дальше отодвинулся от матери, еще более одичал к удовольствию отца и других греков.
Далее ->-> Часть 29