Город Титанополь. Часть 24
Ранее Часть 23
Фаина третьи сутки мучилась родами. Врачи всеми мерами пытались облегчить ее страдания, но в родовой процесс не вмешивались, находя его хоть и затяжным, но нормальным. В самые нестерпимые мгновенья, а они все удлинялись и удлинялись, пока не превратились в сплошную боль, Фаина в криках звала Вацека. Он сидел, скорчившись, за перегородкой, словно сам охваченный болями, и спасительно дышал в надушенный платок, так как в комнате роженицы стоял смрадный, пещерный запах, словно рождался не человек, а дикий зверь. Когда Вацек не был в обмороке, он откликался на зов любимой женщины. А когда терял сознание, его приводили в чувство и заставляли голосом подбадривать страдающую жену. По правде сказать, у него давно уже притупилось сочувствие и сострадание к ней. Он так душевно устал, что ему из обморока выходить не хотелось. За окном синел, сверкал и истекал капелью март, а Вацеку на минуту нельзя было выскочить, чтобы глотнуть свежего воздуха, так как Фаина непрестанно поминала его в своих муках.
Арсения она не звала и к нему не обращалась, хотя он неотлучно при ней присутствовал: снимал испарину с ее лба, смачивал влажной салфеткой пересохшие губы, гладил, снимая боли, живот. Фаина не видела и не слышала его. На устах ее был один Вацек, подтверждения присутствия которого она неизменно требовала.
Когда все суетившиеся возле Фаины пришли в изнеможение, а дело нисколько не подвигалось, вспомнили о коровнице Агапии. Она умела принять роды у всякой твари и человеку могла помочь. Пришла Агапия, высокая, рыжая, нескладная, посмотрела на огромный живот, за котором не видно было лица роженицы, и одобрительно прицокнула:
- Умница женщина, какого богатыря выносила!
Фаине было так плохо, что она снова воззвала к Вацеку.
- При чем же здесь Вацек? – спросила мывшая руки Агапия. Она единственная в комнате не испытывала усталости и потому шумно и говорливо входила в курс дела.
- Он…, он… отец, - выдавила из себя Фаина.
- Вот, отчего твоя мука, - сказала коровница. – Ты не называешь имя действительного отца, и этот проказник упрямится выходить.
- Они оба, оба отцы, - из последних сил прохрипела Фаина.
- Ты тоже упрямица, - ответила ей коровница. – Но ты мать, и бесстыдник обязан с этим считаться. Не беспокойся, мы сейчас его выкурим. На-ка, выпей моего снадобья. Безобразнику ничего не останется, как выбираться наружу, - поднесла повитуха ко рту роженицы ковшик с настоем. Фаина глотнула жгучий напиток и закашлялась.
- Не сюда напрягайся, а туда, - наказывала коровница. – Открывай ворота, молодец движется. А вы не прозевайте встретить, - обратилась она к родовспомогательной команде.
Фаина утробно взвыла, отчего Вацек упал в обморок, но его некому было уже приводить в чувство. Младенец вылетел из родовых путей, акушеры подхватили его и еле удержали в руках – настолько он оказался тяжел. Родившая мать потеряла сознание. И это было к лучшему, потому что она все равно бы его потеряла, если б увидела новорожденного. Акушеры и те пришли в смущение. Только Арсений и Агапия нашли младенца прекрасным. Он был волосатым, как звереныш, темнолицым, как обезьяна, и трубно ревел.
Когда на следующий день Фаина проснулась, она позвала к себе обоих мужей. Они встали друг против друга с обеих сторон ее кровати. Фаина свела их руки вместе, скрепила рукопожатье своею рукой и с оттенком непреложности проговорила:
- Вы оба отцы моего ребенка.
- Это невозможно, - отдернул свою руку Арсений.
- Почему? – вспыхнула гневом Фаина.
- Ты родила титана, - горделиво сообщил он.
Это известие чуть не отправило Фаину в повторный обморок. Но беспокойство за Вацека удержало ее в сознании.
- Вацек! – вскричала она, судорожно сжимая его руку. – Вацек!
Этим возгласом Фаина пыталась уберечь возлюбленного от огорчения. Но певец и не думал расстраиваться. Ребенок, переставший угрожать жизни его женщины, самовлюбленного человека больше не волновал. Он был уверен, что новорожденный не станет соперником ни в сердце, ни в жизни преданной ему любовницы. Он ответно пожал руку Фаины, давая понять, что прощает ей ее провинность. Она благодарно глянула на него, потом перевела взгляд на Арсения, терпеливо ждущего ее внимания. Получив его, он величественно произнес:
- Ты первая и единственная из женщин, произведшая на свет титана. Тебя признают Великой Матерью и будут почитать как святыню.
Арсений опустился на колени и троекратно поцеловал руку родильницы. Вацек с другой стороны кровати сделал то же самое. Одно дело капризничать перед возлюбленной, а другое – поклоняться ей как святыне.
- Покажите мне ребенка, - сказала Фаина.
Арсений вынул из колыбели новорожденного и положил его рядом с матерью. В спеленатом виде он был не так безобразен, но гигантски огромен. По-младенчески размытые черты на сморщенном личике спящего ребенка собрались бугорками, создав выражение самоуглубленности и неудовольствия, будто дитя сердилось на то, что его пристально разглядывают. Фаина смотрела на него со страхом и удивлением, не веря, что это она произвела такого уродца на свет. Арсений не спускал с него любовного и нежного взгляда. Вацек глядел на гигантского младенца с брезгливой отстраненностью.
- Дикарь, - проронила мать и заплакала. Слезы капнули на личико новорожденного, оставив на темной коже высветленные пятна.
- Да, он грязный! Его надо помыть! – закричала Фаина, метнув на Арсения осуждающий взгляд.
- Он цветет, - сказал Арсений. – Когда очистится, будет такой же, как и все дети.
Ребенок, не просыпаясь, заводил ротиком, ища материнский сосок.
- Есть хочет, - заметил Арсений. – Но сначала пусть подкрепит силы мать.
Он поднес Фаине дымящийся напиток из козьего молока, фруктового сиропа и грецких орехов. Она его выпила и почувствовала, как к груди прилило молоко. Младенец немалым своим ротиком жадно схватил сосок. Фаина вскрикнула от боли, но тут же успокоилась. Ее материнское сердце признало сына.
Проведать новорожденного собрата явились все двенадцать титанов от Мефодия до юного Тампала. С ними была Агапия, не совсем титанесса, но признаваемая сверхчеловеками за сестру. Гости были обвешаны торбами, как деревенские родственники, приехавшие навестить городскую родню. Они принесли родившемуся титану и его матери приветственные дары, каждый по своему роду деятельности. Турний был нагружен копчеными окорками, вяленым мясом и колбасами, Флорий – фруктами и вином, земледелец Орий – золотым зерном для каш, охотник Артемий – звериными шкурами для фуфаек и шуб, Борий – игрушками всех времен, Библий – книгами, Тампалий - справочниками и учебниками. Продвинутые титаны принесли с собою технические новинки в виде компьютеров, мобильников, дисков и тому подобное. Мефодий, среди многих ремесел владевший еще и ткачеством, узорным шитьем и плетением, соткал для родильницы золотое покрывало, а для ребенка золоченое одеяло. Кузнец и ювелир Арсений выковал для жены и сына алмазные пряжки. Агапия пригнала во двор небольшое стадо коз.
Фаина принимала гостей, сидя в кресле и держа ребенка на коленях. Титаны сложили к ногам матери подношения и выжидательно посмотрели на Арсения, стоявшего за креслом жены. Он взял ребенка с колен матери, осторожно и торжественно передал его в руки Мефодия. Тот бережно принял младенца, внимательно его оглядел и вслух подтвердил:
- Брат. - После чего передал новорожденного в следующие руки.
Каждый из титанов, принимая ребенка, придирчиво оглядывал его и вслух подтверждал – «брат». Последним это признал Тампал. Агапии в это время в комнате не было. Она доила коз. Юный полиглот вернул ребенка отцу. Мефодий накинул на ребенка золотое одеяло, а на мать – золотое покрывало. Все титаны разом поклонились новоявленному брату, а у матери, по очереди становясь на одно колено, поцеловали край покрывала.
- Отныне ты, простая женщина, станешь для нас Великой Матерью, и мы будем почитать тебя как святыню, - провозгласил старший титан Мефодий.
С кувшином, надоенного во дворе козьего молока, вошла Агапия, увидела Фаину в золотом покрывале и, забыв, что принимала у нее роды как у простой женщины, упала ниц перед новой святыней и молитвенно возопила:
- Великая Матерь, пошли и мне материнство! Мое лоно ни разу не тяжелело плодом. Я томлюсь от желания вскормить грудью собственного младенца.
Фаина, не знавшая в себе ни волшебного, ни пророческого дара, от одной благодарности за облегчение родов и сочувствия к повитухе со всей искренностью пожелала:
- Да, будет у тебя ребенок от любимого человека!
- От любимого человека! Это моя мечта! – на миг посветлела рыжая дева и снова потухла: - Но у меня нет любимого человека.
- Ты уж, пожалуйста, поищи его, - попросила Фаина.
Далее ->-> Часть 25