Город Титанополь. Часть 20
Ранее Часть 19
С боковой стороны длинного пиршественного стола сидел широкоспинный богатырь, из титанов титан, по объему и мощи ни с кем из присутствующих несравнимый. Обходя его сзади, Венчик получил от верзилы дружеский шлепок такой силы, что если б тот другою рукою не поддержал припечатанного, бывший бродяга улетел бы неизвестно куда.
- Садись со мною, школяр, - пригласил заросший, словно разбойник, титан, с горячими и не злыми глазами. А куда было Венчику возражать, он целиком находился в руках диковатого богатыря, только и сумел, что послать ожидавшему его Борию молящий о помощи взгляд. Тот в ответ ободряюще кивнул. И Венчик оказался усаженным рядом с верзилой.
- Я Турний, пастух, - представился новый знакомец.
- Я Вениамин, вольный человек, - не уронил достоинства бывший бродяга.
- Это у Василия ты вольный человек? – разразился смехом верзила.
Венчик с еще большим утверждением заявил:
- Я по жизни вольный человек!
- Ну, ладно, я тоже вольный. Давай за это выпьем, - милостиво снизошел верзила и подставил гостю богатырскую чашу, при виде которой у Венчика загорелись глаза.
- Вижу, что одобряешь, - похвалил пастух, заметив вспыхнувший взгляд вольного человека. – Однако не обольщайся. Ничего крепкого на флориях не бывает. Только сладкий нектар. С какого начнем? – Турний указал на тесное скопление глиняных кувшинчиков с разным вином. – Давай с этого, - притянул он к себе ближайший сосуд, понюхал и одобрительно произнес: - абрикосовый. По крайней мере, горчит, - и разлил содержимое в чаши.
Чокнувшись, они разом влили в себя терпкую, ароматную жидкость. Венчик не отстал от титана, но, в отличие от того, почувствовал легкое головокружение, приятную воздушность и удовольствие от сказочного вкуса напитка. Схоларх Василий с другого конца стола посылал ученику предостерегающие взгляды, пытаясь внушить, что вино не так уж и безобидно, особенно в подобных дозах приема. Но ни взгляды, ни внушения учителя Венчика не достигали. Они с пастухом настолько замкнулись друг на друге, что потеряли связь со всем остальным столом.
- Чем бы нам закусить? – озаботился Турний. – Все вокруг овощное и фруктовое. Мне оно без интересу. Я всегда на флории мясо с собой прихватываю. Хочешь, поделюсь.
Турний достал из напоясной сумки кусок жареной на костре говядины, разодрал на две части, одну из которых протянул Венчику. С мясом у обоих едоков веселее пошли в ход овощные блюда. Венчику после скудного кормления в философской школе все было вкусно и все елось с большим аппетитом.
- Приходи на мои турнии, какого хочешь мяса отведаешь. Оно у меня на любой интерес: жареное, пареное, вяленое, печеное и копченое. А к нему молочная водка. Истинный праздник желудка, - говорил Турний, энергично уничтожая дары Флориева празднества.
- А когда твои турнии? – поинтересовался Венчик, так же не чинясь перед угощением.
- В ноябре, когда скот забивают.
- Нескоро еще, - посожалел Венчик.
- Ну, тогда приходи ко мне на гору. Я для тебя, как для гостя, бычье стегно испеку, - зазывал пастух.
- А где твоя гора?
- За северной стеной города, где стадо пасется. Иди прямиком на дымок. Быков забоишься, мальцов моих позови. Они всегда возле стада крутятся. Без опаски мимо рогов проведут.
- Быки у тебя свирепые?
- Большей частью мирные. Но есть и такие, которые на рога поднять могут.
- Что ж ты тогда приглашаешь?
- С моими мальчишками ты всюду пройдешь. А нет, так меня покличь, я сам встречу.
Раздумывая, Венчик спросил:
- Молочная водка у тебя есть?
- Постоянно есть! – ударил себя в грудь Турний.
- Ради нее и свежего мяса я, пожалуй, рискну, - выразил согласие Венчик.
- Эклоги знаешь? – остро кося на Венчика черным, горячим глазом, задал вопрос пастух.
- Знаю, - соврал бывший бродяга, не желая разочаровывать в себе новообретенного приятеля.
- Споешь для меня. Страсть, как люблю эклоги, - расчувствовался верзила.
- Я не певец, я чтец, но для тебя я спою, - пообещал Венчик, когда-то бичевавший у геологов и обучившийся у них костровым песням.
- Давай побратаемся, друг! Давай побратаемся! – кинулся целовать бродягу титан, но Венчик предупреждающе указал глазами на неопорожненные еще кувшины.
- Ах, да! – спохватился грек и наполнил чаши темно-красным вишневым настоем.
Приятели переплели руки, опорожнили чаши, облобызались липкими, сладкими губами и назвались братьями.
Душа Венчика пребывала в блаженстве и удивлении оттого, что фруктовое вино оказалось не бормотухой. В жизненной практике бродяги подобного сюрприза никогда не случалось. За одно это Венчик готов был побрататься и с Флорием, чтобы всегда потом угощаться его бесподобным вином. Но Флорий уже забыл о посаженном им за стол школяре и внимания на него не обращал. Венчика его невнимание не обижало. Ему и без того было хорошо. Он словно бы завис в невесомости и млел в обезволившей его неге
Его сотрапезник Турний, хоть тоже расслабился, но не потерял интереса и вкуса к окружающему. Танцующая с бубном цыганка Ада вызвала у него восхищенное умиление.
- Прыткая козочка! Как думаешь, брат, могла бы она сплясать на моей ладони? – обратился богатырь к Венчику, развернув перед ним широкую, как лопата, ладонь.
- Могла б, - не задумываясь, подтвердил бывший бродяга.
Турний щелканьем пальцами подозвал артистку к себе и опустил перед ней, как подножку, ладонь.
Догадливая цыганка поняла, чего хочет диковатый титан, и с доверчивою улыбкой ступила на предложенную опору. Цыган Янко обеспокоенно подошел ближе. Скрипка под его рукой тревожно взвыла. Турний поднял руку выше, держа на ладони девушку, как игрушку. Ада била в бубен и колыхала юбками, будто продолжала плясать. Глаза пирующих разгорелись. Но цыганка смотрела только на одного их них – юношу Тампала. Он отвечал ей восторженным и невинным взглядом мальчишки. Расстроенная, что ее чары и ее искусство не разжигают в нем мужа, Ада исступленно сотрясала бубен, не замечая, что воспламеняет желания других титанов, готовых мчаться за ней, как за нимфой. Чуткий и музыкальный Турний уловил отчаянье девушки, не разбудившей одно единственно нужное ей сердце, опустил ладонь книзу, подхватил танцовщицу двумя руками, расцеловал в обе пылающие ланиты и бережно поставил на землю. В благодарность за понимание Ада, подпрыгнув, чмокнула верзилу в мохнатую щеку. И тут мальчишка, не выдержав, крикнул:
- А меня, меня так же, при всех поцелуй!
- Я тебя поцелую, но не при всех, - не растерялась цыганка, поклонилась пирующим и, бросив зовущий взгляд на Тампала, побежала за деревья
Юноша снова не понял ее призыва и остался на месте. Другие титаны, увидев, что позвали не их, не посмели покинуть застолье.
Цыган Янко принял от Флория в знак благодарности за понравившееся выступление корзину фруктов и амфору яблочного вина
- Прыткая козочка! Жаль, что не греческой она породы, - растроганно обронил Турний, усаживаясь на место.
- Какая разница? – вяло отозвался хмелеющий Венчик.
Горячие глаза Турния негодующе вспыхнули.
- Не знаешь разницы? – прорычал он. – Что ты тогда смыслишь в женщинах?
- Я ими не интересуюсь, - буркнул в оправдание Венчик, сникая перед грозно нацеленным на него взглядом названого брата.
Возмущение в глазах великана сменилось крайней степенью удивления.
- Ты ешь мясо, пьешь вино и не желаешь женщины? – пораженно выговорил он. – Кто убил твою плоть? Василий?
- Я сам по себе отошел от женщин, - виновато признался Венчик, чувствуя, что теряет к себе уважение силача.
- Ты евнух? – сверлил его глазами Турний.
- Ну, что ты, брат? Мои чресла в порядке, но желание в них уснуло, - оправдывался бывший бродяга.
- Нет желания? – изумлялся пастух. – Я, должно быть, поторопился брататься с тобой. Но я не верю, что ты потерял мужество. Переучился, наверно, в своей школе. Пойдем, словим себе по нимфе и проверим на них свое мужество. Только держи в уме, нимфа тебе не гетера, она не станет ублажать твою немочь, ее надо брать на скаку, как дикую лошадь.
Венчик потерянно глянул на непочатые еще кувшинчики и вожделенно сказал:
- Давай выпьем для храбрости.
- Толково баешь, - одобрил предложение Турний.
На этот раз в кувшинчике оказалась яблочная настойка. Она ударила Венчику в ноги, и он не смог и не захотел подняться. Пастух тоже размяк, вновь проникся расположением к сотрапезнику и, обнявши его, пустился в откровения:
- Не представляю, брат, как можно не интересоваться противоположным полом. Я, например, жажду подруги, которая бы с честью для себя могла бы принять мою силу. Но, кроме жены моей, Апофореты, матроны подобного качества не отыскивается. Апофорета, конечно, греческая женщина, но однообразие, знаешь ли, надоедает. Но, тс-с, не проговорись ей. Она, хоть и греческая женщина, а мужской природы не понимает.
- Ты тоже не понимаешь, что человеку может быть хорошо и без женщины, - заявил Венчик, которому не давали покоя неопустошенные кувшинчики.
- Человеку, - может быть, но не титану, - с убеждением возразил Турний. – Мы не отрываемся от естества. А когда начинаем подражать людям, то выращиваем Тампала. Женщина его позвала, а он даже не пошевелился. Голову засоряет науками, а о натуре забыл.
- Он еще не созрел для любовных дел, - заметил Венчик.
- И не собирается созревать, - презрительно фыркнул Турний. – Мне не нравится увлечение братьев цивилизацией. Люди сорвали ею свою природу. Их ошибку нам приходится исправлять. А я, как нет другой женщины, жену истомляю. Она, правда, не возражает и ребятишек приносит. Да она одна у меня, ее и поберечь надо. Пойдем, брат, поймаем нимфу.
- Давай и их захватим, - не смог преодолеть притяжение кувшинчиков бывший бродяга.
- Побереги, на обратном пути допьем, - отказал гигант.
- Лучше сразу допьем, - заныл Венчик, по опыту знавший, что обратного пути не бывает.
Великан отечески предостерег:
- Хоть это не вино, а нектар, но в большом количестве это вино. Боюсь, оно не прибавит нам прыти. Мы не сможем резво бежать.
- А зачем нам бежать? Мы сядем в засаду, - заплетающимся языком пролепетал школяр.
Горячие глаза вспыхнули радостью. Он наклонился к сотрапезнику и возбужденно прогудел ему в ухо:
- Мы, надергаем нимфочек, как рыбешек или как белок. Ни одной не оставим братьям. Вот, порезвимся!
- Покайфуем, - еле ворочая языком, вторил Венчик.
- А ты говоришь, нет интереса, - ликовал великан.
- Не, интерес есть, но самый общий, - поправил прежнее заявление философский ученик.
В предвкушении удачной охоты названые братья опустошили все стоящие перед ними кувшинчики и поднялись для исполнения задуманного. Философский ученик путался в парадной школьной одежде. У Турния, при всей его титаньей силе и крепости, заплетались ноги.
- Это хорошая мысль о засаде, - рассуждал, лавируя между деревьями, великан.
- У меня голова варит, - хвастался Венчик, извлекая слова из потемок меркнущего сознания.
- Мы потом выпьем за твою голову, - пообещал гигант.
- Ага, выпьем, - повторил Венчик и без памяти рухнул ниц.
Не заметивши потери спутника, а точнее забывши о нем, Турний встал за дерево и, полагая себя в засаде, высовывал руки из-за ствола и хлопал ими, будто ловил мотыльков. К его удивлению, между ладонями ничего существенного не оказывалось. После нескольких бесполезных попыток его руки, наконец, ухватили нечто объемное, тугое и на ощупь крайне знакомое.
- Апофорета, греческая моя женщина, одна ты мне только и попадаешься! – разочарованно возопил он.
В ответ его человеческая супруга, похожая на бесформенный экземпляр степной каменной бабы с плоским монгольским лицом, проворчала что-то нечленораздельное. Из звуков, напоминавших раскаты грома, титан понял, что его драгоценная супруга в негодовании от замысленной им измены, и виновато сник перед нею, как перед языческим духом, представительницей которого она в какой-то мере являлась, так как происходила из шаманьего рода. Апофорета, подарок его судьбы, найденный им в монгольских степях и прежде носивший имя Онон, с хозяйскою непреклонностью увела усмиренного мужа домой, на бычью шкуру у горящего очага, где в очередной раз доказала, насколько основательная любовь матроны содержательней пустопорожней утехи ветреной девы. А Турний через девять месяцев принял следующего, шестого по счету, мальчишку.
Для Венчика пиршественный разгул имел не столь приятное завершение. Лежащий колодою ученик был поднят беспощадной рукой схоларха Василия, пришедшего в ярость оттого, что честь школы уронена наземь. Венчик очнулся в карцере, где провел еще десять дней, после чего, несмотря на заступничество Бория, был разжалован схолархом в служки. Его обязали ухаживать за двором и садом. За плохое несение службы наказывали розгами. Флорий, изредка набегавший с инспекцией сада, увидев однажды, как бывший философский ученик без разбора сечет полезные и бесполезные ветви, в гневе ухватил виновника за ухо, но, вспомнив о разнице сил, тут же отдернул руку. Травмированная раковина все равно пострадала. Она вздулась вареником, а по выздоровлении так и осталась оттянутой, наградив Венчика потешно-забавным выражением. Устыдившийся необдуманного поступка, Флорий помирился с горе-садоводом, повинился перед ним и по дружбе обучил его некоторым премудростям ухода за садом. К удивлению многих и своему тоже, Венчик усвоил науку, приохотился к садовому делу и был несказанно рад, что избавился, наконец, от мучивших его медитаций, постижения философских истин, нескончаемых диалогов с учителем и иссушающих мозг поисков рифмы. К приятным приобретениям нового занятия Венчик мог отнести открывшуюся перед ним возможность обходить острые углы церберского школьного режима.
Он приспособился среди дня часок-другой безмятежно подремывать в зарослях садовой чащи, при покровительстве повара съедать тройную порцию скудного ученического обеда, в вечерние часы тайно перекидываться с бурсаками в карты. Единственное, что при всей его изощренности и дружбе с привратником Венчику никак не удавалось – это хоть на часок сбежать за пределы школьной ограды. Запрет Василия на самовольные прогулки, под страхом трехсуточного стояния виновного коленями на горохе, выдерживался, как учениками, так и обслугой, педантично и строго. Венчику же хотелось навестить Турния, обещавшего вдоволь накормить его мясом. Он надеялся, что великан сам вспомнит о нем и придет навесить школьного заточника. Но Турний не шел. Венчик пробовал выяснить что-либо о нем у Бория, часто приходившего в школу.
- Где мой названый брат Турний? – спрашивал он у титана, остановившегося поболтать с садовником.
- Быков пасет, - коротко отвечал Борий и не прибавлял к этому ни слова.
Венчика озадачивала краткость его ответа, и он насмелился перевести свой вопрос в просьбу:
- Ты мог бы передать Турнию, чтобы он навестил меня в школе, а то меня отсюда не выпускают?
- Не могу, вы плохо друг на друга влияете, - отказал Борий.
- А если он мой брат, и мне в нем нужда! – с обидой проверещал Венчик.
Борий рассмеялся над комичностью его обиды и ничем не помог.
Далее ->-> Часть 21