Дорогу найдёт идущий. Часть 07
РАНЕЕ >> Дорогу найдёт идущий. Часть 06
Больше недели нездоровилось Андрею. Поднялась температура, болела голова. Приходил врач, выписал какие то порошки и велел воздержаться от прогулок. И просидел Андрей почти полмесяца дома. Тоскливо было. На душе пустота, а в голове одна мысль мрачнее другой.
Тетя Нюра ухаживала за ним, как за сыном. Ночами спала чутко. Чуть застонет Андрей во сне, вскакивала, подходила к нему, поправляла одеяло и вздыхала. Жалела парня, смахивала слезу: трудная жизнь выпала горемыке. Ни материнской, ни отцовской ласки не знал, поднялся на ноги, жить только начал, а тут недуг подкосил. Полгода пролежал в больнице. И гладила тетя Нюра спящего Андрея по жестким волосам, вздыхала втихомолку. Открывал Андрей глаза, она говорила:
– Спи, Андрюша, спи. Это я так… – и уходила.
А весна бушевала за окном. Снег согнало повсюду, бился в стекла упругий южный ветер, стекла тоненько позванивали.
Почувствовав себя лучше, Андрей засобирался на завод. Некстати появился Семен.
– Ты что, Андрей, будто в воду канул? – вместо приветствия спросил он Синилова.
– Болею, – неохотно отозвался Андрей.
– Брось болеть, ей богу! – Семен подвинул табуретку и сел. – Теплынь такая, а ты болеть. Ну, браток, завтра еду. На посевную! Попрощаться забежал.
– Завидую.
– Завидуй, завидуй! Пойдем пройдемся. Теплынь.
– Нельзя ему, не сманивай, – вмешалась тетя Нюра.
– Мне ведь, тетя Нюра, все равно на завод надо.
– На какой завод?
Андрей назвал и добавил:
– Понятия не имею, где он.
– Чудеса и только! – воскликнул Семен. – Да ведь там наш блаженный Зиновий протирает председательское кресло. Помнишь его?
– Еще бы! – улыбнулся Андрей. – Самый нудный человек.
– Точно!
Хоть и хмурилась тетя Нюра, но Андрей собрался, и они поехали на завод. Добрались туда в середине дня. Бродили по коридору заводоуправления – это был не коридор, а целый лабиринт: то сворачивал налево, то направо, то ответвлялся узеньким рукавчиком, и этот рукавчик упирался прямо в окно. Семен чертыхался. Таблички висели не на всех дверях, и сумрачно было. Наконец догнали сутулого, прихрамывающего человека.
– Милейший! – назвал его ласково Семен. – Не скажешь ли, как найти в этой головоломке комитет комсомола? – «Милейший» оглянулся – и друзья ахнули: сам Зиновий, собственной персоной. Те же, как приклеенные, пшеничные усики, горбатый нос, маленькая лысинка на макушке – все то же, без малейших изменений.
– Здорово, Зиновий! – воскликнул Семен, всплеснув руками, словно собираясь взлететь.
– Зиновий Петрович, – поправил Котов.
– Вот, понимаешь, какое дело, – засмеялся Семен, – Зиновий Петрович! Аллах с тобой, пусть будет так, если тебе нравится. Здорово, что ли!
– Здравствуй, товарищ Клочкин.
– Колечкин.
– Виноват, товарищ Колечкин.
Пожал он руку обоим. Синилову сказал:
– Ты лучше выглядишь, Андрей.
– Правильно, – засмеялся Семен.
– А комитет комсомола налево и сразу первая дверь.
Семен в комитет зайти не пожелал. Подмигнув Андрею, зашагал в ту сторону, в которой скрылся Котов. «Ясно», – улыбнулся Андрей и вошел в комнату. Чем то давно знакомым, не забытым и милым сердцу пахнуло на него. Видно, во всех комитетах комсомола, в больших и маленьких, незримо живет этот постоянный дух беспокойства и какого то своеобразного беспорядка. Нет, пожалуй, не беспорядка, а того особого порядка, присущего только этим комнатам, где и народу бывает всех больше, и народу несолидного, с мальчишечьими, озорными ухватками. Здесь можно увидеть всякие спортивные атрибуты: волейбольную сетку на окне, и обшарпанный мяч под столом, и шахматы, и даже боксерские перчатки. На стареньком канцелярском шкафу обязательно пылится если не пионерский барабан, так горн, неведомо как сюда попавший. А в углу, недалеко от развешанных почти на целую стену красивых почетных грамот, немых свидетельниц спортивных и трудовых побед, стоит алое комсомольское знамя с золотистыми кисточками. И с мудрой, добродушной улыбкой наблюдает с портрета Ильич за всем, что здесь творится.
В комнате было трое. Кучерявый парень, с улыбчивым, простодушным лицом, видно, сам секретарь комитета. Перед столом мял в руках кепку парень в клетчатом пиджаке. Пиджак плотно облегал плечи парня, и казалось: шевельни он ими посвободнее – и пиджак пойдет по швам. У стенки сбоку примостилась девушка в синем берете, белокуренькая, какая то вся миниатюрная, она смотрела то на секретаря, то на парня в клетчатом пиджаке.
В комнате спорили. Когда вошел Синилов, все смолкли. Кучерявый парень взглянул на Андрея, пригласил его сесть, показывая на стул рядом с девушкой, и опять обратился к парню в клетчатом пиджаке:
– Не отказывайся. Это тебе не поможет, Олег.
– Да ты войди в мое положение, – запальчиво возражал Олег. – Не могу я. Не могу, понимаешь. Ты еще скажешь городской «Крокодил» выпускать.
– Потребуется – и будешь городской выпускать. Что ж тут невозможного?
– Не выйдет! – возмутился Олег. – На одного человека навешает всяких поручений, а другим делать нечего.
– Ай, ай, ай, – покачал головой секретарь комитета. – Совсем загоняли малого. Бедный Олег! Слышишь, Машенька. Может, освободим несчастного, а?
Машенька улыбнулась и сказала:
– Зачем? В цехе он вон какую «Колючку» выпускает. Пусть заводской «Крокодил» делает. У него получится.
– Да поймите вы, ребята, – взмолился Олег. – Я ж почти дома не бываю. Днем работаю, вечером в институте. А теперь последние свободные вечера отбираете. Сын у меня, ребята. Не вижу его почти. Можно ли так? Отпусти, Иван.
– Ты хоть бы показал когда сына то своего, – упрекнул Иван. – Твердишь: сын, сын. Покажи!
– А он уже «папу» говорит и «маму». Честное слово! Забавный такой.
Разговор потек спокойно, речь велась о незнакомых Андрею людях. Он слушал и переживал радостное волнение от того, что попал снова в родную стихию. Пусть эти ребята и незнакомы ему, неважно! Но они были из того великого беспокойного племени, с каким давно Андрей связал свою судьбу. А за этот год оторвался и сейчас особенно больно ощутил, как много много потерял. Настоящая жизнь шумела в стороне, напоминая лишь горячими сообщениями газет и радио о боевых комсомольских делах.
Между тем парень в клетчатом пиджаке, довольный, что разговор кончился самой близкой ему темой, прочувствованно жал руку Ивану и Машеньке, а потом и Андрею.
– С понедельника начинай, – напомнил ему Иван. Тот вздохнул, качнул головой:
– Придется! – и вышел.
Иван посмотрел на посетителя, и Андрей, волнуясь, сказал:
– Я по поручению комсомольцев. Комсомольцев с целины.
То было волшебное слово – целина. Оно служило своего рода пропуском к сердцам людей. Иван вскочил со стула навстречу Андрею, протягивая ему руку:
– Здравствуйте, товарищ! Что же вы сразу не сказали?
– Да так…
– Вы тоже с целины?
– Не совсем. История тут такая получилась… – смутился Андрей. – Был я там…
– А, – разочарованно произнес Иван, и взгляд его потускнел, насторожился. Андрей коротко рассказал о себе. И взгляд Ивана опять стал доброжелательным, широкая дружеская улыбка окончательно согрела Андрея. Белокурая Машенька поглядывала на него с сочувствием.
Андрей изложил просьбу Дуси. Иван снова уселся на свое место.
– Вообще, конечно, нехорошо получилось, – сознался он. – Только вы, товарищ, немного опоздали. Мы тут недавно собрали металлолом, накупили подарков, сколотили агитбригаду, и дня три назад она выехала в Степной совхоз.
– Тогда порядок! – повеселел Андрей.
– Погоди, нам еще завком обещал, – задумчиво проговорил Иван, поглядывая на девушку. – А что, Машенька, не сходить ли нам с товарищем…
– Синиловым, – подсказал Андрей.
– С товарищем Синиловым к Котову? А? Мы то ему уже надоели, а новый товарищ, может, и проймет его.
Машенька не возражала, и втроем они направились в завком. В кабинете у Зиновия Андрей прежде всего увидел Семена. Зиновий был чем то рассержен. «Спорили, конечно», – догадался Андрей.
Иван выступил вперед:
– Вот товарищ с целины…
– С целины, – усмехнулся Зиновий, – больничной только. Ты что, Андрей, сюда мутить людей пришел? – спросил он начальственным тоном. Иван заморгал глазами, уставился на Андрея.
– Встреча состоялась! – засмеялся Семен. – Да они, милый друг, – обратился он к Ивану, – еще в больнице надоели друг другу.
– Это к делу не относится! – насупился Зиновий. – Что хотите от меня?
– Обещанного для целинников, – сказал Иван.
– Я никому ничего не обещал. Это во первых.
– Но…
– Обещал заместитель, с него и спрашивайте, пусть раскошеливается, если богат. У меня лишних денег нет, ни своих, ни завкомовских. Это во вторых.
– А как же на других заводах делают? – вмешалась Машенька, сердито насупив брови.
– Это их дело. У меня есть статьи расхода. Мне что утвердили, тем я и распоряжаюсь.
– Правильно, Зиновий! – сказал Колечкин. Котов гневно сверкнул глазами в сторону шофера и металлическим голосом произнес:
– Нету денег.
Иван безнадежно вздохнул: вот всегда так. Он и Машенька собрались уходить. Андрей разозлился. «Не я буду, если не дойму этого бюрократа», – со злостью подумал он и сел возле стола, за которым восседал Зиновий Котов, председатель завкома, бывший сосед по койке.
– Садитесь, ребята, – пригласил всех Андрей. – Закрой, Семен, дверь, чтоб никто сюда не зашел.
– Что ты хочешь делать? – встревожился Котов. – Ты чего распоряжаешься в чужом кабинете?
– Видишь ли, Зиновий… – начал Андрей, чувствуя удивительное спокойствие.
– Петрович, – подсказал Котов.
– Видишь ли в чем дело, Зиновий Петрович, – упрямо повторил Андрей, – выгнать тебя из завкома – у нас нет полномочий. Но совести у тебя, по моему, немного осталось.
– Браво! – мотнул головой Семен, удобнее усаживаясь на диван. – Браво, Андрей!
– Вот я и думаю проверить, сколько осталось в тебе совести, и воспользоваться этим. Только просьба: ни на смету, ни на инструкции не ссылайся. Не поможет. И еще: если откажешься выполнить обещание…
– Да не давал я его! – взмолился Зиновий.
– Неважно. Заместитель давал – все равно завком, твоя правая рука. Так вот, если откажешься, я отсюда прямым ходом иду в редакцию и расскажу, какой ты есть бюрократ. И не поздоровится. Имей в виду. На всю область осмеют, уж за это я тебе ручаюсь головой.
Сдался, нечем было крыть.
На улице Семен, не скрывая удивления, заявил:
– Ей богу, ты мне нравишься. Мне такие товарищи нужны. Откуда, скажи на милость, у тебя такая хватка?
– Старинку вспомнил, – улыбнулся Андрей.
…Было это в совхозе месяца два спустя после его создания. Суетни и неразберихи тогда хватало: люди разные, совхоз только начинал жить. Комитет комсомола лишь организовался – ребята еще не привыкли друг к другу. И вот решили на комитете: одно из четырех отделений совхоза сделать целиком молодежным. Директор отмахнулся: некогда, обождите. Побежали к парторгу: он тоже закрутился не меньше директора. Не помог. А тут еще секретарь комитета заболел, грипп свалил. Все заботы легли на Андреевы плечи – был он заместителем секретаря. Дуся губы закусила, словно бы сказать хотела: «Как же так, ребята, неужели отступим от своего?» И сманила Андрея одним планом. Синилов было отбрыкиваться стал, она прищурилась презрительно: «Эх, ты…» Согласился. Пошел к директору, напросился на прием.. Тот принял. А с Андреем прибыли все члены бюро, расселись.
– Ну, что ж, товарищи, – сказал Андрей, волнуясь, – заседание комитета комсомола считаю открытым. На повестке дня один вопрос…
Директор на дыбы поднялся, зашумел, но видит – проиграно его дело. Кричи не кричи, а комсомольцев не переспоришь. Махнул рукой:
– Ладно. Выкладывайте.
Потом жал ребятам руки, благодарил. Чуть позднее на районном партийном активе похвастал: вот, мол, какие у меня комсомольцы. Орлы! С тех пор комитет комсомола Степного считался в районе самым боевым, напористым. После этого случая ребята как то сблизились между собой, силу свою почувствовали, уверенность обрели.
…Андрей взглянул на Колечкина, хотел было рассказать об этом, но раздумал. Не поймет. О другом бы – о выпивке, например, или о калыме каком нибудь – иная статья, заинтересовался бы. Вдруг Семен хлопнул себя по лбу, обозвал ослом, вспомнив, что кто то из друзей приглашал в гости.
– Пойдем, пойдем! – потащил он Андрея. Тот упирался.
– Пойдем, – убеждал Семен. – Мы сегодня должны с тобой по маленькой пропустить. Непременно, на прощанье. Может, последний раз видимся. Завтра я на посевную. Когда вернусь? И ты уедешь скоро. Пойдем, ей богу!
– Не зови, – отказался Андрей. – Не любитель я по гостям ходить.
– Зря! – обиделся Колечкин. – Зря. Держись за меня – не пропадешь. Я жить умею и тебя научу. Потом спасибо скажешь.
– Ничего, как нибудь проживу, – улыбнулся Андрей и помахал Колечкину рукой. – Пока!
Хорошо сегодня получилось. Нужное дело сделал, и Иван с Машенькой поверили в него. Знала бы Дуся – одобрила бы. Настроение светлее стало. Скорее бы в строй! Эх, удрать бы к своим ребятам, к Дусе! Да, но он болен, кому он там нужен такой? Дуся молодая, красивая, ей скоро надоест больной. И останется он снова один. Нина Петровна уже крепко обожглась в жизни, ей так хочется верности, она то будет его ценить. Она ведь так одинока… Так, может, к Нине Петровне? В самом деле? Поступит опять на завод: никто не осудит, что не вернулся на целину. Причина уважительная. С болезнью шутки плохи. Женится на Нине Петровне, она хорошая, домик у нее свой, вот и семья, свой угол, свое счастье. Бориска помехой не станет, скорее наоборот…
ДАЛЕЕ >> Дорогу найдёт идущий. Часть 08
Произведение публиковалось в:
"Покоя не будет". Сборник рассказов. - Челябинск, Челябинское книжное издательство, 1963 г.