Дорогу найдёт идущий. Часть 04
РАНЕЕ >> Дорогу найдёт идущий. Часть 03
Вскоре начались дожди. Маленькую избушку обдувало со всех сторон ветрами, обмывало холодными дождями. Тоска одиночества настойчивее и настойчивее овладевала Андреем. Неожиданно пришел племянник Демид. Они были почти ровесниками – Демид был всего на два года моложе. Но плечистый, краснощекий, с диковатым взглядом серых глаз, с медвежьей увалистой походкой он казался старше стройного черноволосого Андрея. Как хорошо, что Демид пришел! Андрей изнывал от одиночества: не появлялась Нина Петровна, не забегал Борис, исчезли ягодницы, надоели бестолковые разговоры по телефону с кордонной телефонисткой. Правда, эти разговоры имели одну положительную сторону: не давали забывать, что в мире еще кто то существует, кроме него, Андрея. От книжек болела голова. Стихи не давались – сколько ни пробовал их писать.
Демид на горе был впервые: все некогда, дела. Он придирчиво осмотрел избушку со всех сторон.
– Свистит? – спросил он, показывая на щели. И неодобрительно покачал головой:
– Непорядок!
Молча выстрогал маленькую деревянную лопаточку, сходил в лес, принес моху, умудрившись где то достать сухого, и, посвистывая, закрыл все щели.
– А теперь здорово можно сказать! – скупо улыбнулся Демид, и скуластое лицо с мохнатыми бровями сразу подобрело, стало привлекательным. Демид закурил. Как и отец, говорить много не любил, а уж если говорил – обязательно о деле.
– Держись. Я к тебе не простой. Письма принес.
– Письма?! – вскочил Андрей. – Откуда?
– Увидишь. – Демид полез во внутренний карман пиджака и вытащил сверток из газетной бумаги, перевязанный крест накрест ниточкой. Андрей поспешно сорвал ниточку. Ах этот Демид! Аккуратнейший человек, любящий всюду порядок, – он и письма постарался плотно завернуть, в несколько слоев. Распутывай одной то рукой!
– Дай кось! – Демид не спеша развернул газеты и вывалил на дощатый стол письма. Их было много: в серых, синих, белых конвертах, даже были треугольники.
– Ух ты! – изумился Андрей. – Да тут их, никак, штук тридцать?
– Двадцать семь, – уточнил Демид. – На заводе в комитете комсомола нашел. Спрашиваю на днях: Андрею Синилову писем нет? Думаю, не может быть, чтобы не было. Не такие ребята на целину поехали, чтоб забывать друга. А Ванька Самойлов из механического – он теперь секретарем – говорит: «Нету». Тут Анечка вбегает: «Есть, есть!» Вот бюрократы!
У Андрея на глазах выступили слезы. Он обнял левой рукой Демида и проговорил:
– Спасибо, дорогой!
– Брось! Не я ведь писал, – грубовато ответил Демид, вообще не любивший сентиментов. Докурив папироску, он поднялся:
– Пока! Вижу, не до меня. Потом приду. Что принести?
– Ничего. Ой, и славный же ты, Демидка!
– Ладно, ладно. Да, чуть не забыл: Иван Митрич и Витька Горелов по привету передали, – пожав Андрею руку, ушел, ни разу не оглянувшись. Андрей крепко обрадовался привету от мастера и друга. С Витькой пришли в цех в одно и то же время и попали в заботливые руки Ивана Митрича.
* * *
Ах, какую драгоценность принес Демид! Андрей перебрал письма, нашел прежде всего от Дуси.
Снова в мыслях унесся в далекий целинный совхоз; в бескрайний расхлест полей, в тот самый беспокойный мир, в котором хотел жить Андрей и где теперь жили его друзья. И повеяло весенними запахами талой земли, суровыми степными ветрами, очаровали серебряным звоном мартовские ручьи.
«Андрюша, милый, здравствуй! – писала Дуся – Разве забыл нас? Скажешь: не забыл! А где твои письма? Я пишу тебе четвертое, а ты молчишь. Как ты можешь молчать, если тебе пишут друзья? Тебе плохо, Андрюша?»
– Плохо, Дуся, очень плохо, – прошептал Андрей. – Если бы ты только знала!
Он не стал дочитывать это письмо. Хотелось прочесть ее письма в том порядке, в каком они писались. Вот оно, первое, еще в начале мая пришло на завод. Ну, что стоило переслать вовремя? Демида в комитете знают, да и брат Василий на заводе человек известный.
Дуся в первом письме передавала многочисленные приветы от товарищей – перечень их занял чуть ли не тетрадную страничку.
«Мы тебя не забыли, Андрюша, – писала Дуся. – Ты не беспокойся, пожалуйста. Если к тебе в больнице будут относиться плохо, пиши нам, мы самому министру жалобу напишем».
– Да нет, Дуся, не надо писать министру, ко мне отнеслись хорошо, по человечески.
«У нас сейчас много, много хлопот. Отделение хуже других подготовилось к посевной, ты же знаешь, какие там были дела. А людей мало. Клавка Меньшикова, – помнишь, тогда в ботиночках приехала, к директору в секретарши попасть хотела? – чуть не убежала. Стала она прицепщицей. Жили в землянке. С поля по суткам не уходили, грязно, холодно. Боже мой! А Клавка не думала так работать. Как можно быть такой легкомысленной? Не понимаю. Ладно, тракторист попался славный. Ты его не знаешь, он приехал позднее, Ленька Кудрявцев – золотой парень, на все руки мастер, и характером спокойный. Два дня Клавка не была в поле. Догнали ее на центральной, постыдили. Сколько было слез! Вернулась, морщится, но терпит. Эх, Андрюша! Выздоравливай скорее. Как ты нужен здесь! Скорее приезжай!»
Во втором письме Дуся с тревогой спрашивала, не случилось ли чего с Андреем очень серьезного. А в третьем просила не забывать старых друзей.
Были письма из комитета комсомола, от знакомых ребят и девушек. Парторг спрашивал, не нужна ли ему, Андрею, помощь.
Ребята рассказывали о своем житье бытье, сообщали новости, а поэт Петя Колокольцев обещал в скором времени прислать тетрадочку стихов о целине:
«Пришлю я тебе, Андрейка, на память свои стихи. Только уговор, никому не показывай. А будет невмоготу, прочти их и вспомни наши первые дни на целине, друзей вспомни – и, честное слово, легче будет».
«Какие вы чудесные, ребята! Как мне не хватало вашего участия, дружеской поддержки! Что я без вас, без друзей, без Дуси? Несчастный человек! Одинокий, как волк! – думал растроганный Андрей. – А теперь я самый богатый человек в мире: у меня столько друзей! И пропадать мне никак нельзя, нет никакого расчета. Туберкулез кости? Немощь? Повоюем еще!»
И подумал Андрей о Нине Петровне. Опять пожалел ее. Несчастная, одинокая. А что может быть горше одиночества? Знать, что ни одна душа на свете не понимает тебя. Жить с людьми и все таки жить в одиночку. Страшно! Андрей читал, не помнил точно где, кажется, у Горького, о том, как в наказание человека обрекли на вечную одинокую жизнь, и это было самое тяжкое наказание.
Андрей, не откладывая, сел писать ответные письма. Он плохо умел писать левой рукой. Положил на тетрадь камень, чтобы бумага не двигалась, и выводил каракули. Рука не успевала за мыслями. Андрей хмурился, сердился, но писал и писал.
Когда наступил вечер, он лег на нары, уставший, но довольный тем, что потолковал с друзьями. Так до полночи и лежал с открытыми глазами, думая о недалеком прошлом.
А в крышу нудно и беспрестанно барабанил дождь.
ДАЛЕЕ >> Дорогу найдёт идущий. Часть 05
Произведение публиковалось в:
"Покоя не будет". Сборник рассказов. - Челябинск, Челябинское книжное издательство, 1963 г.