Дорогу найдёт идущий. Часть 03
РАНЕЕ >> Дорогу найдёт идущий. Часть 02
Утром явилась мать Бориса. Борис заметил сначала, как за кустами шиповника мелькнула белая косынка и синяя кофточка. Когда мать вышла на чистое место, вскрикнул радостно:
– Мама идет! – и сломя голову кинулся навстречу. Андрей нахмурился. Этого еще не хватало! Придется сейчас оправдываться. И почему он вчера не настоял на своем, не отправил мальчика домой?
Андрей спустился к загончику, бросил косуле охапку травы, поставил ведро, а сам с тревогой наблюдал, как Борис с матерью подошли к избушке.
– Дядя Андрей! – крикнул Борис. – Идите скорее сюда.
Андрей откликнулся и, внутренне робея, стал подниматься наверх. Гостья на вид была еще молода – лет тридцати, не больше. Лицо открытое, милое, с такими же глазами, как у Бориса. Только эти глаза не были такими наивно чистыми, как у сына. В них проглядывала житейская мудрость. Роста она была невысокого, с заметно полнеющей талией.
– Здравствуйте, – буркнул Андрей, – мы вас не ждали.
Она приветливо кивнула головой и улыбнулась:
– А вас за Берендея можно принять, – и протянула Андрею руку:
– Нина Петровна Орлова, мать Бориса.
– Очень приятно, – смутился Андрей. – Синилов.
– Дядя Андрей, – опять улыбнулась Нина Петровна. – Этот Миклухо Маклай, – потрепала она по голове сына, – о вас мне все уши прожужжал. Вот я и решила познакомиться с вами. Благо, предлог был: Боря у вас ночевал. Материнское сердце ревниво!
– Вы знаете, – в отчаянии сказал Андрей, – мне вас угощать нечем.
– Господи! Разве я за угощением шла!
– Тогда садитесь, хоть сюда, – он показал на порог избушки, – хоть сюда, – кивнул на камень, в зависимости от обстоятельств служивший то стулом, то столом.
Нина Петровна села. Разговор не клеился. Андрей, взглянув украдкой на Орлову, поймал на себе ее пристальный взгляд. Стало неловко, и он с грубоватой прямотой спросил:
– За Бориса боитесь?
– Что вы! – смутилась она. – Я просто подумала: зачем вам такая пышная борода? Она не украшает вас.
– Но парикмахер не догадался прийти.
– Вы сами!
Андрей поморщился, потупил взгляд: ему всегда делалось больно, когда кто нибудь невзначай напоминал о болезни. Правую руку он не мог подтянуть не только до подбородка, но и до груди. Одолевал туберкулез плечевой кости…
Андрей резко поднялся, вошел в избушку. Хотя ему вовсе не нужно было звонить на кордон, все таки крутнул ручку, взял трубку и спросил время. Это немного охладило.
Когда он появился снова и сел на порог, Нина Петровна ушла с Борисом за ягодами. Андрей взял книгу, но не читалось. Сходил к загородке – там делать было нечего. Лег на спину и стал думать, а думы путались. Осенью поедет на операцию – чистить кость будут. Скорее бы!
Ягодники вернулись поздно, отдохнули у избушки и собрались домой. Нина Петровна спросила на прощанье:
– Вы не обидитесь, если я завтра обернусь парикмахером?
Хотелось сказать спасибо, а вырвалось другое:
– Не стоит. Лучше отпустите завтра Бориса.
– Хорошо, – задумчиво произнесла она, – наверное, я его отпущу.
А назавтра пришли оба. Андрей сам себе сознался, что ждал обоих.
– Берегитесь! – весело сказала Нина Петровна. – Я принесла самое страшное для бороды: ножницы и бритву.
– Вот вы, в самом деле, какие! – пробормотал Андрей. – Лишние хлопоты.
– Какие там хлопоты, я все равно в отпуске, делать мне нечего. Присаживайтесь, где удобнее. И не возражайте! Бориска! Разведи костер и согрей воды. Пока я стригу, чтоб вода была готова!
Андрей покорился. Нина Петровна, как заправский парикмахер, пощелкала ножницами, нахмурилась, сжала губы, обошла вокруг Андрея.
– Ну с! – улыбнулась она. – Начнем!
Андрей смущенно прятал глаза.
Когда он, чисто выбритый, чувствуя непривычную легкость на щеках и подбородке, поднялся и улыбнулся благодарно, Нина Петровна посерьезнела сразу, взглянула на него с удивлением, будто увидела его впервые.
– Боже! – тихо произнесла она, прижав руки к груди. – Да вы еще совсем мальчик! Сколько же вам лет, Андрей?
– Скоро будет четверть века.
– Двадцать пять! – грустно качнула она головой. – Совсем, совсем мальчик.
С тех пор Нина Петровна частенько наведывалась к Андрею. Что то влекло ее сюда, ему это было приятно. Однажды она пришла без Бориса. Андрей вопросительно приподнял черные брови, и она поняла, пояснила:
– Друзья сговорили на рыбалку. Просил не выпускать козочку. «Мама, говорит, пусть дядя Андрей козочку не выпускает. Завтра приду и выпустим вместе».
Косуля за это время поправилась. Хоть и не пугалась своих спасителей, а все же вела себя беспокойно, тосковала по воле.
– Ну, что ж, – согласился Андрей, – у него, пожалуй, больше прав ее выпустить, чем у меня. Подождем.
Нина Петровна присела на камень, Андрей – на свое любимое место, на порог избушки. Обхватив руками колени, Нина Петровна вглядывалась в зыбкое марево, что струилось перед соседней горой. Ветерок шевелил на висках завитки русых волос, и Андрею почему то очень хотелось потрогать их рукой.
– Что вы так на меня смотрите, Андрей? – спросила Нина Петровна. – Наверное, думаете, какая я старуха? Мне и самой иногда кажется, будто я прожила на свете сто лет, а жить все равно хочется. Расскажите что нибудь о себе.
И от того, что она заговорила с ним так задушевно, словно с близким, кому можно сполна довериться, ему захотелось рассказать о себе все.
Синилов взял в руки камешек и, крутя его пальцами, тихо начал:
– Мать была больна. Я не помню: ласкала она меня когда или нет. Я самый младший в семье. В войну она умерла. Мне тогда было двенадцать лет. Может, вам не интересно?
– Продолжайте, пожалуйста, прошу вас.
– И остался я один. Жить к себе взял старший брат.
Андрей грустно улыбнулся, вспоминая те далекие и вместе с тем близкие годы, одновременно горькие и радостные.
А было у него три брата. Старший – Василий, молчаливый, угрюмый человек, имел большую семью – шестеро детей, мал мала меньше. Работал на заводе, на фронт не взяли – остался по брони. Привел в свой дом Андрея и сказал своим:
– Андрюшку не обижать!
Трудно доставалось в большой братовой семье, и не только Андрею – всем. И никогда, никто не упрекнул Андрея, что он лишний рот. Жена Василия не делала различия между ним и своими детьми.
Вскоре после войны прикатил в гости средний брат Виктор. Приехал по какому то делу: говорил, что в командировку. Навез кучу подарков. Особенно щедр был к младшему брату. Говорил без умолку, горестно вздыхал, сочувствовал трудному житью бытью Василия и хвастался, что сам устроился лучше. Василий слушал молча, исподлобья наблюдал за Виктором, а потом отрубил:
– Не хвастай! Я лучше тебя живу – у меня дети, видишь сколько! А у тебя нет. Значит, нет у тебя радости.
Виктор обиделся и вскоре уехал. Уезжая, сказал Андрею:
– Ты, брательник, приезжай ко мне. Не покаешься.
Андрей решил воспользоваться приглашением. Не то, чтобы уехать хотел в Свердловск насовсем, нет, просто погостить, посмотреть на город. Жена Василия собрала ему чемоданчик, и Андрей отправился в путь.
– Зря! – в напутствие сказал ему Василий. – А впрочем охотку не сбиваю. Съезди.
В большом, шумном городе Андрей с трудом разыскал квартиру Виктора. Робея, нажал кнопку звонка. Дверь открыла дородная сердитая женщина в цветастом халате. Андрея осмотрела подозрительно.
– Кого надо? – сурово спросила она. Андрей назвался. У хозяйки это не вызвало особой радости. Равнодушно повернулась к гостю спиной и крикнула:
– Витя! К тебе!
Виктор вышел в полосатой пижаме, в тапочках на босу ногу. В коридоре горела лампочка, и тусклый свет ее глянцем ложился на лысину брата.
– А! – произнес он. – Ты! Ну входи, входи.
Хозяева оставили Андрея в кухне, а сами ушли в другую комнату советоваться. Андрей чутко прислушивался к бубнящим за стенкой голосам, но понять ничего не мог.
Наконец Виктор появился в кухне один, присел напротив Андрея и, пряча глаза, начал:
– Видишь ли, какое дело, брательник. Тут у нас появились непредвиденные обстоятельства, так что ты сам понимаешь…
От обиды сжалось сердце: да, Андрей понял, почему так мялся брат, так заискивающе улыбался: не хотелось принимать лишнюю обузу. Ну и пусть.
– Я тогда пойду, – упавшим голосом произнес Андрей. – Я пойду.
– Ты не торопись, – забеспокоился Виктор. – Ты хоть переночуй.
Андрей поднял глаза и вдруг увидел, какое багровое, до противного багровое лицо у брата. И эти капельки пота, выступившие на лбу, тоже были противными, и лысина отсвечивала противно. У Андрея даже дрожь прошла по телу.
– Нет! Я пойду, – уже твердо заявил Андрей. – Я еще успею на поезд.
– Смотри, смотри, тебе виднее, – пожал плечами Виктор. – А то бы переночевал. Утро вечера мудренее.
Виктор ушел в комнату, и Андрей отчетливо услышал, как он переговаривался с женой, сколько дать на дорогу непрошеному гостю. Виктор назвал какую то сумму, а жена грубо перебила его:
– Не сори деньгами. И сотни ему хватит. Подумаешь, барин какой!
Виктор появился в прихожей и виновато, украдкой сунул Андрею сотенную бумажку. Андрей не взял. Бумажка упала на пол.
– Чудак человек! – удивился Виктор. – Деньги ведь. Бери, бери. Пригодятся.
Андрей выбежал из квартиры, услышал, как жена Виктора прорычала вслед:
– Щенок!
Андрей кинул камешек под гору, вздохнул: его и сейчас мучила обида на Виктора, на его жену.
– Ох, какие эгоисты! – воскликнула Нина Петровна. Возле уголков рта резко обозначились горькие складки, и в глазах затрепетал холодный огонек. На лице появилось выражение горечи и презрения.
– Уж так устроен, наверное, свет, – тихо проговорила Нина Петровна. – Людей вокруг много, хороших и плохих, а живет каждый для себя. И думает о себе.
– Не всегда так.
– Мало еще вы жизнь знаете, Андрей, не хлебнули ее через край и не дай бог. Я ведь тоже когда то так думала. Я много мечтала, торопила время – хотелось скорее будущего. Каким оно было лучезрным, боже мой! В двадцать лет полюбила парня, тихого, скромного, умного. Я быала счастлива, и все люди, казалось мне, были счастливы! Счастье затмило глаза, ничего я не замечала и замечать не хотела. А мой любимый женился на другой.
Нина Петровна потупила голову, несколько минут сидела молча, потом продолжила:
– Но время – лучший лекарь. Боль в сердце притупилась. Я стала забывать измену. Молода была. Думаю, все равно найду свою долю – должна же она быть, эта хорошая моя доля, если мать на свет родила! Повстречался один мужчина, представительный, ласковый. Поженились. Я уже институт окончила, он учился заочно. Помогала ему как могла, поддерживала. Бориска у нас родился. Вот, думаю, и моя доля нашлась. Успокоилась. Выучился мой муж, инженером стал. Помоложе встретил, девочку почти, и опять осталась я одна. Теперь единственная во мне вера – это мой сын. Тяжело мне, ой как тяжело – ни одной близкой души на свете нет. А у меня душа горит, кричать хочется. Ведь мне тоже хочется жить по человечески. Разве я не имею на это право?
Уходила Нина Петровна от Андрея расстроенная воспоминаниями, откровенным разговором.
– Вы уж меня извините, – печально улыбнулась она на прощанье, – что я так с вами откровенна. Ведь мне тоже хочется поговорить с кем нибудь.
Жалко было эту славную маленькую женщину. Ободрить бы ее, сказать бы ей такие слова, чтоб веселее стало у нее на сердце. Да только не знал таких слов Андрей, не умел утешить. Он только сказал:
– Приходите еще, Нина Петровна. С вами так хорошо!
ДАЛЕЕ >> Дорогу найдёт идущий. Часть 04
Произведение публиковалось в:
"Покоя не будет". Сборник рассказов. - Челябинск, Челябинское книжное издательство, 1963 г.