Две встречи.
А там, за ней, - другая даль...
А. Т. Твардовский
...любит и зверь свое дитя Но породниться родством по душе, а не по крови, может один только человек.
Н. В. Гоголь
За далью даль!.. Учителя, -
Во мне ваш дух и вера.
Люблю метелки ковыля
За окнами,
Сады, поля...
Но с поезда - не та земля,
Она видна неверно.
И вот, хочу иль не хочу.
Рожденный ездить, я лечу.
Лечу со скоростью мечты,
Лечу над всей Россией,
Как эта бабка из Ухты,
Как адмирал красивый,
Как этот кряжистый бурят,
Застенчивый до боли,
Как этот табунок ребят,
Хмелеющих от воли.
Опять лечу я из Москвы,
Где жил душою скудно.
Лечу так быстро, что, увы,
Писать об этом трудно.
Свердловск...
Новосибирск...
Чита...
И вот Амур и Зея
Внизу сверкнули...
Красота!
Люблю я эту землю.
За что? За то, что мне она
Тепло свое дарила,
За то, что здесь моя весна
Мне двери отворила
В тот мир прозрений и красот,
Где так поется смело,
За то, что осень каждый год
Здесь солнцем налита, как мед,
За то, что...
Впрочем, перелет
Закончен. Ближе к делу.
Где две реки, как две руки,
Сошлись в рукопожатье,
Над величавою водой
Раскинут город молодой -
Старинный мой приятель.
Давным-давно хотелось мне
На доверительной волне,
Без фальши и без позы.
Воспеть его, воздать ему
За все дары и блага.
Мерещилась поэма мне -
Простая, как рассвет в окне,
Как утренняя влага.
Не раз ее я начинал
С горячностью и рвеньем.
Не раз, казалось, пробивал
Дорогу к вдохновенью.
Но то, что я мечтал найти,
Лежало на ином пути, -
В других пределах где-то.
Не получалось у меня
Ни влаги, ни рассвета...
Две-три странички напишу,
Потом споткнусь и брошу.
Красивый город?
Да, вполне.
Хороший?
Да, хороший!
Пятнадцать лет я прожил здесь...
А дальше что сказать? Бог весть.
Талант, должно быть, часть души,
И, коль она устала, -
Ты или вовсе не пиши
Или - пиши пропало.
Мне слышится:
«Дерзай, поэт!
Отважных ждут удачи,
Добудь из мрака ясный свет!»
Все это верно, слова нет.
Хороший, в общем-то, совет.
Да знать бы, что он значит,
Когда тоска и маята
Стеною окружили,
Когда смешались свет и мрак,
Пишу, пишу... И все не так,
И все слова чужие.
Работа больше человека:
Она и дом и космос наш.,,
Хочу, чтоб как весною ветка,
Опять расцвел мой карандаш.
Но нам чего-то не хватает -«
Не то вины, не то беды,
И горькой тиной зарастают
Мои глубокие труды,
Природа?.,
Что она - природа!
Любовь?.,
Не греет и любовь.
Мне сорок.
Боже, что за годы -
Вот подо мною конь свободы:
Я властен над своей судьбой.
Мне б в жизнь спускаться, как в забой,
Сквозь беды все и непогоды
Идти и звать на правый бой.
Но как стоптать дурные всходы?
Но как мне снова стать собой?,.
Кого-то сердце отстранило,
Когда садилось на коня,
Кого-то сердце обронило,
А получилось, что меня.
И начинается погоня
По трижды прожитой пурге.
В ком я найду себя сегодня?
В забытом друге?
Во враге?.,
В давнишней верности истокам
С привычной тягой на восток?..
Иль в прозябании жестоком,
Где каждый сам себе исток?..
В тебе ль, весна моих иллюзий.
Далекая, как мир иной?..
Иль в вас, неведомые люди,
Еще не встреченные мной?..
Ах, дать бы новый взлет уму!
К былому нет возврата.
Вперед, вперед- сквозь боль и тьму,
К тому, что завтра я пойму!
Но город в голубом дыму,
И, неизвестно почему,
С упорством бюрократа
Я возвращаюсь вновь к тому,
На чем застрял когда-то:
«Где две реки, как две руки,
Сошлись в рукопошатье,
Над величавою водой
Раскинут город молодой -
Старинный мой приятель.
Я -прожил здесь пятнадцать лет!..»
И снова продолженья нет.
Я прожил здесь пятнадцать лет,
Все это так, все верно.
Пойти б за строчкою вослед:
В ней чувство есть и добрый свет.
Но как найти живой сюжет,
Простой и современный? -
Такой, чтоб громко не кричал
И затхлым не казался,
Такой, чтоб город освещал
И я в него вписался,
Чтоб сам он выбирал слова
И сам давал заданья...
Сюжет - ведь это не канва,
А инструмент познанья,
Надежный, верный друг в пути.
А друга нелегко найти.
И вот, когда я третий день
Над первым шагом бился,
Раздался стук,
Открылась дверь -
И сам сюжет явился.
- Не помешал, простите?
- Нет, что вы! Заходите.
То был знакомый мой, актер, -
Способный, славный парень.
По-холостяцки мил, остер,
Рассказчик, гитарист, танцор -
Краса любой компании.
- Чем озабочены?
- Да вот
Работа что-то не идет...
И список всех своих забот
Я выложил уныло.
Внимательно и мило,
Не пряча чуть усталых глаз,
Он долго слушал мой рассказ,
Потом промолвил:
- Бросьте!
Пойдемте лучше в гости.
...Дождь за окошком моросил, Стуча по листьям четко.
- Куда? - невольно я спросил.
- Да так, к одной девчонке -
На день рождения иду.
Я ей сказал, что приведу
Поэта из столицы,
И если я без вас приду,
Мне это не простится.
Пойдемте, а?
- А кто она?
- Моя знакомая одна...
ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА
1.
Автобус долго вез и вез...
Дождь схлынул постепенно,
И синяя внезапность звезд
Пробила тучек пену.
И сразу воздух стал, как спирт.
Луна взошла софитом...
Когда осенний город спит,
Доверчиво сопит он.
Знакомый мой в пути дремал,
А я сидел,
В окно глядел
И потихоньку бормотал:
Затянулось бабье лето на Амуре.
Благодарен я кому-то, -
Не ему ли?
Я должник навеки чей-то, -
Не его ли?
Возвратилось мое сердце
Из неволи.
Из далекости холодной и унылой
Возвратилось мое сердце
И уплыло.
И ушло, как вдаль уходят
Наши дети,
Тихо скрылось, растворилось
В бабьем лете...
Затянулось бабье лето
На Амуре.
За судьбой мне возвращаться
Не к нему ли?
Будут годы, будет горе,
Будет старость,
Но навеки моя юность
Здесь осталась.
И когда-нибудь нескоро -
С того света -
Я вернусь за ней, быть может,
В бабье лето...
На этих строчках спутник мой
Нежданно пробудился
И к двери устремился.
Пришли мы вовремя как раз:
Был пир уже в разгаре.
Хозяйка попыталась нас
Представить каждой паре,
Но тут проигрыватель взвыл
Неистовым весельем,
Хозяйку кто-то утащил,
А мы к столу подсели.
...Бывало, так вот в новый дом.
Я заходил с большим трудом:
Чужих забот невнятный круг,
Чужой судьбы законы, -
Как боль, мне были, как недуг...
Я был в гостях уныл и сух,
Пока душой не понял вдруг,
Что люди все знакомы.
Все без изъятия. И тот,
Кто думает иначе,
Ни счастья жизни не поймет,
Ни собственной удачи...
Извилист мысли этой путь.
Додумать бы до точки,
Вложить бы дух ее и суть
В совсем простые строчки.
Ах, черт!..
Я встал из-за стола,
И тут хозяйка подошла:
- Вы что?
- Да вот, в мечты ушел.
- В мечты? А надо б в звуки.
...Огонь свечи был нежно-желт,
Как теплый след разлуки.
- Прошу на танец - дамский вальс
- Ах, дамский? Чудный танец!
- Кружитесь влево?
- Нет, я - «пас».
- Ну вот еще, позвали вас -
Ни умных слов, ни блеска глаз,
Какой-то прямо старец...
Хозяйка мне хамила,
Но весело и мило:
В ее игривости была
Та дымка легкой фальши,
Что мы кладем поверх тепла.
Мол, вот - граница пролегла,
И все, ни шагу дальше,
Я все прекрасно понимал,
И на нее я не пенял.
Пластинка пела:
«Я люблю!»
Все было так чудесно... И вдруг:
- Хотите киселю?
- Хочу, - сказал я честно.
На кухне мы сидели,
Да за окно глядели.
А ночь текла
Теплым-тепла,
Маня и беспокоя.
Присев на краешек стола.
Она чего-то все ждала,
И я сказал с тоскою:
- Ах, хорошо бы сочинить
Стихи. Или поэму.
- Про что?
- Про все... Найти бы нить,
Чтоб как-то вдруг соединить
Себя.
И вас.
И эту ночь...
Вы не могли бы мне помочь?
- Не знаю... Я бы и не прочь,
Но разве я сумею
Придумать вам идею?
- Сумеете. Скажите мне,
Но честно, без натяжки:
Вам город нравится?
- О, да!
- Ну, а другие города?
- Похуже все бедняжки.
Я. не шучу, - вот ей же ей, -
Меня в Хабаровск звали.
- Поедете?
- Едва ли.
Я не поеду никуда.
Я не настолько молода...
Вздохнула раз, вздохнула два,
Потом сказала тихо:
- Как надоели все слова,
Как жить на свете дико!
Скажите, есть любовь иль нет?
Я вот считаю - нету.
Так глупо все... Мне тридцать лет.
Вы слышите - мне тридцать лет,
А значит, песня спета.
Вон сын растет без мужа
И без меня к тому же...
Скажите, есть любовь, иль нет?
Ведь вам известно, вы поэт.
...Я, как наверно б и любой,
Хотел сказать, что есть любовь.
Но как-то стыдно стало.
Сказать - ведь это мало:
Ее бы счастью научить,
Как надлежит поэту.
- Скажите, есть любовь иль нет?..
И я сказал, что нету.
И я сказал, что книги врут,
А вирши и подавно.
Нет, нет любви! Есть тяжкий труд
Разлуки и страданья.
Нет, нет любви! И счастья нет! -
Есть холод вечной ночи,
В котором бродят смерть планет
Да тени одиночеств...
Я всю тоску ее вобрал.
Топча добро любое,
Я за нее вопил, орал
И корчился от боли.
Она испугана была.
Но что-то в ней звучало,
И стужа изумленных глаз
Надежду излучала.
...Самой бы это ей пройти.
Но разве знают люди,
Что лишь отрезав все пути,
Мы вновь живем и любим?
Об этом знают лишь весна
Да изредка поэты:
Кто через «Нету!» перешел, -
Тот выскочил из Леты...
Потом опять плясали мы,
И влево я кружился.
Своей удачей окрылен,
Со всеми я сдружился,
Я был пленителен и юн.
Как слива-скороспелка,
И пел под звон гитарных струн
Смешную самоделку:
Подвержены новым идеям,
Худеем, худеем, худеем.
Хоронят какую-то дуру:
Погибла в борьбе за фигуру.
Не ела жиров и повидла, -
И вот в результате погибла.
Не ела жиров и повидла,
И что же?
О боже, -
Погибла!
2.
«Ты грустная сходишь с поезда,
Который тебя привез.
В глазах у тебя беспокойство,
Как свет улетающих звезс?.
Чем же тебя покорить?
Что же тебе подарить?
- Купить тебе книжку?
- Да...
- А может, перчатки?
- Да...
- А может быть, шубу?
- па...
Вот ведь какая беда -
Печально мне и смешно:
Ты мне улыбаешься,
Но
Глаза беспокойные тают,
Как звезд улетающих свет,
И я в них легко читаю:
- Купи мне... обратный билет.
Ну что ж, куплю.
Что скажешь, все куплю.
Да не согнет тебя тоски вселенской колод.
Чужая ты, но я тебя люблю.
Я, я люблю! А значит, жив и молод.
Прекрасен мир! Прекрасен и велик -
С нелегкой близостью, с гармонией разлада.
Чем он сложней - тем жить сложнее надо.
Иди, ступай, как жизнь тебе велит.
Иди, ступай. Ты - часть моих глубин.
Как все, кто жив, кто голос сердца понял,
Я состою из тех, кого навеки помню,
А помню тех, кто мною был любим!»
Вот как когда-то я писал.
А нынче что, а ныне? -
Возвел тоску в высокий сан
Да мрачное унынье...
Тог вечер -
Он во мне засел
Тоскливой нотой фальши.
«Нет, нет любви!»
Ну ладно, нет.
А дальше? Что же дальше?
Ведь я живу. Ведь я живой;
Есть взлет, надежды, сила.
...Она спросила про любовь.
Так жалобно спросила.
Зачем же было мне ловчить,
Доверие калечить?
Зачем же было тем лечить,
Что самого не лечит?
За искры ложного огня,
За видимость печали,
За мой подлог прости меня,
Мой слушатель случайный.
Возьму обратно ход конем,
И, если ты согласна,
Мы все, что было, зачеркнем
И новый разговор начнем.
Нет смысла в том, что нет любви.
Тебя лечил я ядом,
Что уж давно в моей крови
Живет с любовью рядом.
Как всепрощение и месть,
Во мне они едины.
- Нет, нет любви...
- И все же есть!
Звучит дуэт их дивный.
Звучит с тех пор, как понял я,
От горечи сгорая,
Что каждому дана своя
Любви высокой колея,
Простая ль, не простая.
Что, сколько разных есть людей
На свете, -
Столько и любвей.
Мысль эта трудно мне далась:
Горька ее природа.
По умным книгам жить учась,
Я с детства знал: любовь - есть страсть.
Большая, огненная страсть.
И ждал ее прихода.
Но не дождался. Нелюдим
От книжного ученья,
Я так страдал, что не любим
До умопомраченья,
Что сам ни разу не входил
В ту бездну высшей страсти,
Чтобы сказать: вот, я любил,
И это было счастье!..
А время шло. За годом год
Я мучился ужасно.
Казалось мне, что я урод,
Что жизнь прошла напрасно,
Что глупо мне чего-то ждать,
Надежды больше нету.
Семнадцать... Двадцать... Двадцать пять...
Подумать страшно - двадцать пять!
И значит, песня спета...
Но вот однажды вспыхнул свет
Во тьме моей дороги.
Какой-то тихий, смутный свет...
Он осветил мой старый след,
И, странной грустью обогрет.
Слепил я звенья дней и лет,
Своих и чьих-то дней и лет,
И понял вдруг, что, нет же, нет! -
Увидел вдруг, что страсти нет
У многих, очень многих!
И с чувством шестким мимо книг
Взглянув на тех, кто рядом,
Я вдруг себя увидел в них
И вскрикнул от досады.
Зачем же я протосковал
Свой возраст самый лучший,
Когда страстей девятый вал -
Лишь случай, редкий случай.
И я - как все: как ты, как он.
И так легко мне стало,
Что я вдруг вспомнил: я влюблен,
Давным-давно уже влюблен!
И горечью былых времен,
Печалью стершихся имен
Душа затосковала.
Моя любовь не в срок пришла.
Едва ль не в первом классе
Коснулся я ее тепла,
Ее высокой власти.
Задолго до своей весны,
До всех ее томлений,
Изведал я той новизны,
Тех снов и удивлений,
Которыми я и сейчас
По временам наполнен.
Она была...
Не помню глаз,
Лица уже не помню.
Остался в сердце только жест
Немыслимого чуда
Да звук таинственных торжеств,
Идущий ниоткуда.
Тот звук меня сопровождал
Все детство. Был он слышен
В том, как гудели провода,
Как дождь ходил по крышам,
В том, как звенела тишина
Предмайская, сквозная...
Мир пел, - и то была она.
А почему, не знаю.
Любовь?
Да нет... Конечно, нет.
Те годы, время это
Я бы, за Пришвиным вослед,
Назвал весною света.
Она ушла из дней моих
С порой неповторимой.
Но каждый вздох и каждый стих
Ей посвящен незримо.
И всякий, в ком я узнаю
Ее любую малость, -
Навеки входит в жизнь мою
Сквозь горечь и усталость.
Люблю!
Мелькнул ли ты на час
Иль жить остался рядом,
Люблю за то, что вижу в вас
Вдруг потеплевшим взглядом,
Люблю за сердца вольный шест,
За свет неповторимый,
За тот далекий звук торжеств,
Творящий и творимый,
За душ нездешнее родство,
За чувств живых законы,
За ощущение того,
Что люди все знакомы...
- Скажите, есть любовь иль нет?.
Спросила ты при встрече. -
Ведь вам известно, вы поэт...
Но, сбитый бестолочью лет,
Я не был им в тот вечер.
И может оттого, что я
Тоски твоей коснулся,
Как боль, как радость бытия,
Он вновь во мне проснулся.
Когда ничто тебя не держит
На этой лучшей из планет, -
В чужом окне, в чужой надежде
Попробуй свой увидеть свет.
И, может быть, неясный отблеск
Забот, не выпавших тебе,
Вернет душе былую доблесть
И вызов бросишь ты судьбе!
И снова в круг единый свяжешь
Дороги, встречи, времена.
- Нет, нет любви! - привычно скажешь.
И вдруг поймешь: Вот, вот она!..
- Нет, нет любви... И все же есть! -
Во всем она разлита:
В красе природы, в жажде встреч
И в откровеньях быта,
В мелькнувшем мимо огоньке
Живого состраданья,
В предчувствиях и в чувствах тех,
Которым нет названья.
- Нет, нет любви... И все же есть! -
В любой крупице мира.
Но мы ее не узнаем,
Но мы проходим мимо,
Но мы спешим туда, где был
Когда-то, кто-то счастлив,
Где извергался чей-то пыл
И сердце рвал на части...
Какой нелепый образец,
Какой пример бесплодный!
Крутая страсть - удел сердец
Могучих, но холодных.
Как все, кто чем-то одержим,
Души закрывши ставни,
Горят они. Но оттого
Теплее мир не станет.
Герои броских кинолент,
В любви они затмили
То, что она - насущный хлеб,
Живущий в каждой силе,
Живущий в каждой красоте
И в каждом озаренье, -
В звенящей юной высоте,
И в горечи старенья,
В тоске сочувствия, и в том,
Как нас томит природа,
В том, что нельзя отсечь свой дом
От своего народа
И от сиротства всех людей.
Что мы душою слышим,
От бескорыстия идей,
Что к нам приходят свыше.
Любовь во всем, чем славен свет,
Что нам дано изведать:
Она и в том, что есть ответ,
И в том, что нет ответа,
Она далекие края
И сон о них тревожный...
Любовь есть форма бытия
Души живой и сложной...
И только с нею мир велик, -
Тот мир, что правдой света
До самой смерти не велит
Считать, что песня спета!
Спускался вечер над рекой,
Амур горел багрово.
И вновь в меня входил покой,
Забытый, праздничный покой,
Высокий, как «Добро вам!»
Добро вам, люди, и привет,
Добро вам и спасибо -
За счастье жить, за горечь лет,
За слабость и за силу,
За звук торжеств, за дамский вальс,
За радость всякой вести,
За то, что я один из вас,
За все, чем жив и весел!
ВТОРАЯ ВСТРЕЧА
1.
Москва! Прекрасная Москва,
Ликующее чудо!..
Но я по сути естества,
Должно быть, не оттуда.
Скудеет мозг и киснет кровь.
Мир свеж, а ты черствеешь
И уж не то, что там в любовь, -
В то, что ты жив, не веришь.
Бежать, бежать!..
И я бегу,
И я спешу устало
К той чужедальней стороне,
Что выпала случайно мне
И вот •- моею стала.
Амур и зейская струна,
Литой волны качанье...
Какая дивная страна -
Большой воды звучанье!
Вот здесь, бывало, я любил
На маленькой моторке
Бродить весь день, неважно где,
Черпая в небе и воде
Высокие восторги...
- Камо грядеши?
- Домой гряду!
- А что у тебя дома?
- А чего мне дома?
Дома, брат, и солома едома.
Вот я приехал с аэродрома,
Швырнул у друзей чемодан под кровать
И сразу как будто родился заново,
Словно сроду и не умел тосковать.
Ах, вкусен чай при тихой погоде,
И чуден Амур, и зима далеко.
Бывало мне трудно и в легком походе,
А ныне и в трудном походе легко!
Как хорошо - я снова жив,
И снова жажда сути
Влечет меня к мирам чужим,
К чужим делам и судьбам,
Опять охвачен я весной,
И на путях открытых
Овеян свежей новизной
Весь круг знакомств забытых.
Приятель орден получил.
И мой другой приятель
Составить тост мне поручил:
Вез патоки,
Чтоб он горчил,
Но был вполне приятен.
Ну что ж, возьму забытый стих,
Подвергну переделке
И, смотришь, что-нибудь слеплю.
И вот сижу, пером скриплю
И чувствую, как я люблю
Мужские посиделки:
Простой радушный стол, и тот
Набор невянущих острот,
Что будит легкость в теле,
Беседы - сдержанный полет,
Где в равном праве анекдот
И разговор о деле.
Люблю компанию, где стиль
Характерами создан,
Где, если кто читает стих,
Все слушают серьезно,
Где, если ты с добром пришел,
То всем ты друг заране.
...Все было очень хорошо
В тот вечер в ресторане.
Радушный стол обилен был,
Оркестр играл чудесный.
Я танцевал, почти не пил
И тост сказал уместный.
Стол подхватил мои слова,
Был хором тост разучен.
Все шло, как мыслилось сперва:
Веселья тонкая канва
Была причудливо жива...
И лишь виновник торжества
Не в меру был задумчив.
Мы с ним знакомы много лет,
Друзья мы с ним как будто.
Но в чем души его секрет,
Я знаю очень смутно.
Я помню, как, уйдя в дела,
Вдруг закусил он удила
Стал собранным не в меру
И начал строить.
Но себя, -
Себя, а не карьеру.
За часом час, за годом год.
По зову высшей жажды.
Себя он строил, как завод,
И выстроил однажды.
И стал греметь,
И стал уметь
То, что дано немногим:
Расчетливо и смело
Вершить любое дело.
Любое, всякое. В него
Он, как таран, влезает,
И с той поры он царь и раб
Того, чем жив и занят.
В плену уменья своего
Живет он неумело,
И дело гибнет без него»
Как гибнет он без дела.
Не потому ль, пройдя предел
На каждой точке роста,
Он ощущает узость дел
Как личное уродство,
Не потому ль так иногда
Тоскою он клубится
И вспоминает города,
Где есть «руда»,
Где есть куда
Всей силою врубиться?
Хозяин сердца своего,
Натуры самодержец...
Хотел бы знать я, что его
Здесь, на Амуре, держит,
Из-за чего он здесь осел,
Как, почему остался?
Он трижды уезжал совсем
И .трижды возвращался.
Я возвращения люблю:
Они в ущерб порою,
Но, может быть, по мере мер,
Иной раз надо жить в ущерб,
Чтоб быть с душою вровень.
Но в чем та мера - вот вопрос.
Выть может, в том, что мир не прост,
Когда живешь по льготам
И ни к чему тебе твой рост...
- Ну как?
- Спасибо. Славный тост.
А мне вот грустно что-то,
- С чего?
- Да так...
- Ну, знаешь, друг,
Ты унывать не вправе
А гомон ширился вокруг.
И он сказал:
- Я вспомнил вдруг,
Как сын меня поздравил.
- А как?
- Да, в общем, ничего.
Нормально. Как чужого.
- Что ж, это ново для тебя?
- Да нет, давно не ново.
Не ново, да... Бегут года,
Но, сколько б мы ни жили,
Я не привыкну никогда
К тому, что мы чужие.
Не глуп ведь, вроде, и не стар.
Отцом не стал я, - ладно.
Но другом я ему не стал,
Вот что, старик, досадно.
Ведь все я делал для него
И как, какой ценою!
И вот финал, итог всего:
Ему не надо ничего,
Он тяготится мною.
Мы рядом спим, едим и пьем,
Но зябко нам и сыро:
Нам делать нечего вдвоем,
Мы друг от друга устаем.
Поверь мне, в возрасте моем
Страшна потеря сына...
Виновен я? Наверно, да.
Но что, старик, печально, -
Не знаю, где я маху дал.
Ведь, вроде, честно жил, страдал...
А может, все фатально?
...Играл оркестр, звучал фокстрот
Старинный, чуть с подскоком.
И наш немолодой народ
Пустился в танец скопом.
- Фатально это или нет? -
Вот чем себя терзаю. -
Он улыбнулся:
- Дай ответ!
Ты должен знать: ведь ты поэт.
- Да, должен, но не знаю.
Об этом думал я не раз,
Стихи вот сочинились,
Но так... набор из общих фраз:
Чего-то в них я не учел.
- А ты прочти. И я прочел:
Горя нездешними очами,
В красе немыслимых одеж,
Под электронное бренчанье
По свету бродит молодежь.
Не раз, когда, как в ностальгии,
Я с грустью в лица их глядел,
«Смотри, смотри, - они другие!»
Какой-то ток во мне гудел.:.
- Вот это верно! - он сказал,
А я кивнул и продолжал:
...Смешны наборы их иллюзий
И счеты с собственной судьбой,
Но что-то знают эти люди,
Еще не ставшие собой,
Но что-то видят тоньше, дальше, -
Не потому ли их умы
Порой находят столько фальши
Там, где ее не видим мы?
Не потому ль порой сквозь веки,
Чтоб спрятать умные глаза,
Они глядят, как сохнут реки,
Как, плача, рубим мы леса?..
Для них жестокая отрава -
Разъятость дела и любви.
Они на вещи смотрят здраво:
- Уж если любишь, - не руби.
И ничего им не докажешь,
Как от стараний ни шалей:
- Но надо, надо! Видишь - надо!
- Л если надо, - не жалей.
В летящей жизни строя судьбы,
Старьем считая поезда,
Они природе неподсудны:
Для них природа - города.
Глядим на них - какая жалость!
Так, словно бы они в беде.
Не так ли в детстве нам казалось, .
Что рыбам холодно в воде?
Вглядись, как страсть их неразменна,
Как рвутся к цельности они,
Как жестам сердца соразмерны
Улыбок сдержанных огни.
Смотри, как пафос их неложен,
Как он ничем не замутнен, -
Так, словно жизнью в них заложен
Времен грядущих камертон...
И что скрипеть проблемой ржавой?
«Отцы» и «дети» - ветхий бред:
Мы ж не детей себе рожали,
А новый день, и новый свет.
Он будет радужней и шире,
В них слышен пульс его и зов.
И может, ханжество в том мире
Страшней, чем гибель всех лесов!..
Я кончил. Долго мы молчали.
- «Горя нездешними очами!..»
Он наконец промолвил зло. -
Да нет, брат, здешними. Да, да!
Того ж хотят они, что все мы:
Иметь друзей, дома и семьи, Достаток.
Да... Но - без труда!
Вот в том-то весь и ужас:
Они, - как мы, но хуже.
- А может, лучше?
- Ладно, брось!..
Про остальных - не знаю,
А своего сломаю.
Ты молод, вот в чем вся беда.
Ну ладно, все! Пошли туда.
Как видно, тема эта
Пока не для поэта.
...И мы пошли. Рояль играл
И продолжался вечер.
Он понимал, что я неправ,
Я понимал, что он неправ,
Но крыть нам было нечем.
2.
Амурской осени душа -
Простор веселым лешим!
Летели дни, теплом дыша,
Почти уже дотлевшим.
Вставал рассвет, морозно мглист,
А где-то к полдню каждый лист
Прощанием последним
Светился так и землю грел,
Как будто изнутри горел
Огнем, навеки летним...
Вести беседу - трудный спорт,
Тяжелое искусство.
Чуть оступился - сразу спор,
А спор - он топчет чувство.
Как удержаться в русле том,
Где мозгу нет соблазна,
Где смысл речей и жест, и тон
Сливаются согласно?..
Уча приятеля уму
В тот вечер в ресторане.
Я прикоснулся не к нему,
А только к старой ране.
Как быть, как жить, - он знать хотел,
А я решал, - кто выше.
Замкнулся он, был удручен,
И разговор не вышел.
А мне хотелось говорить, -
Так, словно тема эта
Давным-давно во мне горит,
Как в этих листьях лето.
Так, словно в ней лежат пути
К себе, к нему и к прочим...
Я позвонил ему:
- Прости, Ты занят?
- Нет, не очень.
Так... Прихворнул. Хрипит в груди.
- Зайду, пожалуй?
- Заходи.
В халате вышитом, как князь,
Сидел один он дома,
В удобном кресле развалясь
Смешно и неудобно.
Уныло, молча, битый час
Мы с ним скучали, пили чай,
Смотрели телевизор.
- Ну как живется?
- Ничего...
- Здоровье?
- Тоже ничего...
И тут он бросил вызов:
- Я вот все думал...
Ты мудрец,
Стихами пишешь складно.
А где твой сын?
- Он не со мной...
- Я знаю, с первою женой.
Ты разошелся, ладно.
А как он, что?
- Не в курсе дел.
К нему я как-то охладел,
А почему, не знаю...
- Не знаю... Мать честная!
Вот уж действительно мудрец!
Ну хорошо. А твой отец?
- Он умер...
- Где схоронен?
Ты хоть на кладбище бывал?
- Да нет, признаться, не бывал.
Грустил, конечно, тосковал...
- Ну хорошо, ты тосковал.
А как живых здоровье? Ведь где-то есть твоя родня?
- Да, где-то тетки у меня.
А в общем, что за разговор, К чему вопросы эти?
- Да все к тому же: старый спор. -
Отцы, старик, и дети.
Вернее скажем, мы и вы:
Ты ведь из них, из чуждых.
- И что ты хочешь?
- Ничего...
Хочу для дела своего
В твоих порыться чувствах.
Одно понять я не могу:
Ты от родных бежишь...
- Бегу.
- Но ты ж у всех у них в долгу!
- Я б согласился, да солгу,
Я никому не должен.
- В каком-то смысле, черт возьми,
И я не должен! Но пойми, -
Ведь есть меж близкими людьми
Какая-то порука.
Как человек, не как поэт,
Скажи, должны мы или нет
Любить, жалеть друг друга
Иль так, как свиньи, жить должны?
Вот!.. -
Он альбом достал свой, -
Моя родня, родня жены,
Все, кто в живых остался.
...Альбом был, в общем как альбом,
Плюш вытерся по краю ..
Такой живет в семье любой,
Надежды, горести, любовь,
За годом год вбирая.
Я полистал страницы:
Пейзажи, группы," лица,
Кой про кого порасспросил
И вдруг ужасно загрустил:
Мне стало жаль, что с детских лет
Я не имел ни дома,
Ни, стало быть, альбома...
А он листал и вновь листал.
- Вот шурин мой.
- А это?
- Мог стать бы тестем да не стал.
А вот сестренка Света.
- Ты всех их любишь?
- Да, люблю!
Иной раз не без злости,
Но деньги шлю и письма шлю,
А то и еду в гости.
Стараюсь жить, как долг велит.
Я от тебя не скрою:
Тот для меня, как инвалид,
В ком добрых чувств не шевелит
Родство и голос крови.
На этих новых погляжу
Иль на тебя вот, скажем,
И - прямо слов не нахожу,
Так и сцепился б с каждым.
Есть близость!
Тем-то мир и жив,
Что в нем не все чужие...
- Есть близость... Верно.
Твой нажим
Немало истин обнажил.
Но ты вот холоден к чужим.
А почему, скажи мне?
Все как-то в кучу ты смешал...
Но ведь, помилосердствуй,
Родство - судьба, случайный шаг,
А близость - дело сердца.
Бывает так, что совпадет,
А нет - пиши пропало.
- И что ж, так прямо у тебя
Ни разу не совпало?
Я не поверю никогда.
- Совпало раз. Совпало, да.
Но он был...
В общем, в те года
Судьба меня мотала, .
И так уж вышло, что не смог
Я с ним сойтись на свете.
Писал ли? Редко. Что письмо? -
Не греет и не светит.
Я мог бы другом стать ему, -
Мы ладили не очень...
Но то, что не вложить в слова,
Что выше крови и родства,
У нас могло быть общим.
Я лишь в одном себя виню:
Подростком надо было
Ко всем чертям его родню
Вдруг разогнать,
К себе забрать.
Ума, брат, не хватило,
Не сил - я силы бы нашел...
- И что же он?
- На нет сошел.
Он умер от пустой судьбы.
Вот жуткая отрава...
А поменять ее, увы,
Считал, что нету права.
Он был, - как ты, но не боец,
Вот потому и помер.
- Кто ж это?
- Это мой отец...
А сын - я сына помню.
Он славный парень, не дурак,
И есть душа, похоже.
Возникнет близость - буду рад
А не возникнет - что же!..
Вот ты сказал, что я из них.
Да нет, к тебе я ближе.
Но я воды живой родник
В иных пределах вижу.
Прорваться я к нему хочу!
И вот мечусь, и вот ищу...
- Чего ж ты ищешь?
- Воли,
Живых забот, живых невзгод,
Живой любви и доли
С иным путем,
С иным житьем,
С иной привычкой к дому. -
С возможностью брать у тебя,
А возвращать другому.
- Зачем?
- Затем, что я давно
Взаимности не предан,
Она мне кажется больным
И вымученным бредом.
Взаимность - вот порочный круг.
Живем, как под брезентом.
Кто дал мне что-то, тот и друг,
К тому и я с презентом.
Взаимность выросла на том,
Что голод миром правит.
Она гласит: все в дом, все в дом!
Сперва к себе, к родным потом. -
Вот суть ее всех правил:
Дари тому, с кого взыскать
Дареное несложно.
Какая, господи, тоска...
Да разве ж так возможно!
Тут разве выплывет на свет
Живого чувства голос?
Давным-давно былого нет,
Не правит миром голод.
Отдай чужому, не помрешь!
Но ты привык бояться
И по привычке тем даешь,
С кем проще рассчитаться.
Вот, скажем, к сыну ты пристал,
Все сложно так, невнятно.
А суть претензий-то проста:
Что взял - верни обратно.
А он не сын: он человек,
Он строит мир свой, отдавая.
И может, вовсе не с тобой
Делить надежды, радость, боль
Велит душа его живая...
Мы помолчали. Он сказал:
- Пристал... Да нет, не приставал.
Пойми меня, я дать хочу,
Мне ничего не надо!
- Но надо, знаю. Кроме чувств.
- Да, это верно, кроме чувств.
Без них я жить не научусь,
Пытался я когда-то...
Скажи, а ты вот - чем ты жив? Работой?
- Нет, не только.
- Ну хорошо, любовь к чужим.
Но это ж так, риторика.
- Риторика? Да как сказать...
Вот, скажем, вечер этот
Я буду долго вспоминать -
Вот эти стены, стол, кровать,
Вот эти пятна света...
Я все забуду, что сказал
И что ты мне ответил,
Но то, что я в твоих глазах
В какой-то миг отметил,
Я не забуду никогда,
Оно во мне осталось.
В нем все - твой быт, твоя беда,
Надежды и усталость.
Взял у тебя я иль отдал,
По сути, неизвестно.
Но унесу я капитал:
Я вдохновенье испытал
От жизни непосредственно.
Зачем оно - не знаю я.
Но есть в нем то свеченье,
Что выше смысла бытия
И всякого значенья.
Я бог сейчас!
Прости мой слог,
Но есть такое чувство,
Что при желанье я бы смог
Свершить любое чудо!
Он засмеялся:
- Что ж, сверши!
Чудес на свете мало...
Эй, кто там? Кажется, жена
- Прислушался.
- Да-да, она.
Ишь как идет. Устала...
Мы все на службе устаем,
Кто мрачно, кто тоскливо.
А иногда идем, поем,
Вот как она,
Его жена. И я сказал:
- Ну, старина,
Ты человек счастливый:
С такой усталостью в дому
И отдыхать не надо...
Но это, судя по всему,
Иначе виделось ему.
- Окурки вот... Сидим в дыму, -
Бубнил он виновато. -
Не навести ли марафет Слегка?
- А почему бы нет!
Мы кое-как убрали,
И тут вошла она:
- Привет!
Что, в шахматы играли?
- Да нет, тебя вот ждали.
Втроем сиделось нам легко.
Был разговор простецкий:
Про помидоры, молоко,
Про то, что рынок далеко,
Потом про жизнь Плисецкой.
Про то, что город наш хорош,
Но кой-чего в нем не найдешь:
Что мы пока еще, увы,
Везем порою из Москвы
Портфели и ботинки,
Костюмы и пластинки.
Про то, что кожа вновь в ходу,
Про Фишера, про Помпиду,
Про неизвестную звезду..
Что где-то там открыта...
Ну, словом, каждый про свое:
То было мира бытие,
Что стало частью быта.
Потом пластинку завели:
Матвеева Новелла
Красиво очень пела.
Знаком ли с нею? Незнаком.
Стихи? Стихи хорошие.
Чьи лучше? Ясно же, мои.
Нельзя ль послушать? Можно.
- Про что прочесть?
- Прочти про жизнь.
А лучше про животных:
Люблю их больше, чем людей,
Простых и беззаботных.
Уселась - на руку щека:
- Итак, какая тема?
- Как ты просила. Про щенка.
- Стихи?
- Почти поэма.
Вот слушай.
Побежала собачка
К реке напиться.
А река подо льдом,
К воде не пробиться.
Посидела собачка,
Подумала малость
И вдруг ужасно перепугалась.
Прибежала она со страху
К лошади старой -
Скотине отзывчивой,
Но от жизни усталой.
И лошадь объяснила ей,
Где можно напиться.
А того не сказала,
Что река возвратится.
Что тепло уходит,
А потом опять наступает:
Лошадь была уверена,
Что это каждый знает.
Но, так уж вышло,
Собачка не знала.
Потому всю зиму
Она очень страдала,
И когда весной
Река расковалась,
Она до того уже
Истосковалась,
Что утратила свежесть
И все повадки щенячьи
Задолго до срока,
До зрелости собачьей.
...Я вчера ее встретил.
Мы с ней ели в столовой,
Где еду отпускают
По военным талонам, -
По деньгам моей юности.
Мы с ней славно сидели,
С чуть печальной приязнью
На соседей глядели...
Что-то есть в этом клане! -
Повзрослевшие рано.
Узнаю вас и помню
В разных жизнях и странах.
Сквозь любые года,
Сквозь потопы и зарева
Узнаю вас всегда,
Жизнь сложившие заново,
Узнаю вас и помню
В утре жизни и в полдне,
Средь любых поколений
В этом мире нервозном.
Где приходит к вам молодость
Так непросто и поздно!..
- Устала, видишь?..
- Да, ты прав...
Внезапный сон - стихия:
Под легкий мелодичный храп
Дочитывал стихи я.
Ах, что за женщина! Скала,
Бесчувственная сила!..
Облокотясь, она спала
Спокойно и красиво.
...Да будет всем, кто в мире жив,
Дарован сон спокойный,
Сквозь все стихи,
Сквозь скрежет жил,
Сквозь вечный крик: «По коням!»
Не для того ль вершат дела
Любовь и благородство,
Чтоб так вот женщина спала
Доверчиво и просто?..
...Я шел по звездной тишине,
Взволнован и растерян.
И возникал покой во мне,
Как хлорофилл в растенье,
Что через много, много лет
Впервые вынесли на свет.
На голой земле моей
Хвостатый ублюдок,
Впервые постигший
Возможность небытия,
Родил небо
Своим волосатым сердцем
И стал человеком,
Таким же человеком, как я.
И, убоявшись одиночества,
Существо бездомное,
Он на ноги встал,
Он измыслил речь,
Чтобы это синее,
Чтобы это бездонное
С кем-то делить
И от кого-то беречь.
И, уловив сочувствие
В ответном лепете, -
Он ринулся к солнцу,
Прозреньем гоним,
И бессмертного движения
Белые лебеди,
Как белое полымя,
Полетели над ним...
- Я вас люблю! - несется в вышине.
- Я вас люблю - гудят земные недра.
От верстовых столбов, от молодого ветра
Молитвенно и празднично во мне.
Как хорошо, когда плохого нет!
Какие удивительные сдвиги
Тогда в себе мы чувствуем от книги
Иль просто от теченья дней и лет,
От горечи внезапной красоты,
От грусти облетающего лета...
Любовь — есть сущность всякого предмета.
Я вас люблю, деревья и цветы.
Я вас люблю, отроги дивных гор...
Спасибо, осень, за щемящий запах,
За счастье жить,
За радость встреч внезапных,
За синий и таинственный простор.
Спасибо вам, приятели мои,
Приятные соседи по планете,
За то что есть у вас дома, дела и дети,
Что ваша верная любовь к своим
Какой-то малостью и на других струится.
Есть, что терять,
И есть, к чему стремиться,
Пока мы рядом дышим и стоим!
Октябрь к концу,
Не жди тепла.
За сопкой дождь маячит.
Квадрат оконного стекла
Все чаще застилает мгла...
Пора отъезда подошла.
Что ж, время завершить дела,
Убрать бумаги со стола.
Сюжет иссяк. А значит, —
Работу надо подвести
К какому-то итогу.
О чем она? Да как сказать!..
Не знаю я, ей-богу.
Все было на моем пути —
Удачи, неудачи.
Что смог я, что не смог найти,
Не, так или иначе,
Задачу как-то я решил:
Не ускользнула тема.
Все то, чем я дышал и жил, —
Тот мир, в котором я кружил,
Строй чувств, которым дорожил,
Я с нею заново сложил,
И вот она — поэма.
— Но в ней обещанного нет! —
Быть может, скажет кто-то. —
Где город?
Где его портрет? —
Все правильно. Портрета нет.
А город — город вон он.
Вон он — любовь и грусть моя.
Чем он хорош? Не знаю я.
Пятнадцать лет я прожил здесь.
Бывало, днем и ночью поздней
Я исходил в нем все как есть, -
Шагами он измерен весь,
Но и на треть еще не познан.
Бежал на запад, в города,
Где и привольней, и красивей,
И не понять, какою силой
Опять влекло меня сюда.
Я помню — осень,
Дождь сечет,
Тоска небес бездонна,
Удачи нет, квартиры нет,
Но есть в душе какой-то свет
И ощущенье дома,
И ощущение того,
Что дни бегут недаром.
Я много видел городов,
Я всем им благодарен,
Но чувство родины, земли,
Сочувствия природы
Впервые мне открылось здесь.
Должно быть, весь,
Таков как есть,
Сложился я в те годы.
Не раз еще, покуда жив,
Мне с городом прощаться,
Но где и как бы я ни жил,
Сюда мне возвращаться.
Зачем?
Чтоб снова ощутить
Ту радость вольной воли,
Что, словно сказочная нить,
Вдруг свяжет все живое, —
Былой и новый взлет ума,
Покой и жажду света...
Ведь город — это не дома,
Система жизни это.
Он в том, как люди в нем поют,
Как плачут и смеются,
Встречают, расстаются,
Как небо над водой горит.
Под вечер настывая...
Его вседневный быт и ритм —
Вот суть его живая.
От истоков своих человек
Не уходит и не отвыкает,
Потому что не вынуть надежд
Из того, в чем они возникают,
Потому что не вынуть любовь
Из простора, где сердце стучало,
Где, мужая, душа излучала
Благодарность к травинке любой.
Всяк, кто сердцем живет, —
Патриот,
Потому что несет он с собою
Запах вербы, и домик с трубою,
И мелькнувший вдали самолет, —
Все, за что он разлуками платит,
Все, чем дышит, живет он и плачет,
Этих дней позолоту и ржу,
Долгий путь, что так радостно начат,
Все, что, выронив, переиначит
Бег времен...
И не это ли значит:
«Все свое я с собою ношу»?
Все ношу!
И в минуты прозренья,
От восторга немея, твержу:
Эти лица, дома и деревья,
Все, что вижу, и все, чем живу,
Чем невольно душа восхитится,
Что бушует внутри и вовне, —
Голос леса, железо и птица, —
Все во мне,
все во мне,
все во мне!
Вновь тоска протрубила отбой.
...До свидания, город!
В дали голубой
Догорает прощальное утро.
О как тяжко, прекрасно и мудро
То, что чья-то надежда и боль
Вдруг становится песней, судьбой,
Что, как жизнь, многолика любовь...
На неведомом, новом пороге
Пожелайте мне долгой дороги —
Все, с кем радость делил и тревоги,
Все, кем стану я где-то в итоге,
Все, кого уношу я с собой!
|