Приступ
Моя соседка гражданка Ни-канорова неожиданно заболела. Ночью у нее случился приступ - почувствовала неимоверную боль в животе. Вначале думала, что с помощью болеутоляющих пилюль ей удастся справиться с этой болью, ан нет. Боль усиливалась, и в четыре часа утра пришлось вызвать «скорую». Та на удивление (ведь сколько пишут о нерасторопности этой службы, называя ее порой «скорой смертью»!) приехала быстро. Что? Как? Почему? Ага, вас-де нужно везти в больницу. Поедете? А Ни-каноровой, несмотря на то, что она пребывала в полуобморочном состоянии, неохота. Как будто предчувствовала что-то. А может, умоляюще так говорит, вы мне укольчик какой сделаете и оставите дома? Те - люди нынче свободные от каких-либо обязательств. Могем, говорят, только вы должны подписаться под бумагой, что, дескать, отказываетесь ехать в стационар. Вот подпишите - тогда и загибайтесь спокойно в своей постели.
Но Никанорова поехала. Как говорится, на миру и смерть красна. Когда оказалась в приемном покое - ужаснулась. Ей казалось, город спит, а он, оказывается, корчится в эти часы от всевозможных болей. Вокруг ад кромешный: люди блюют, стонут, кое-кто уже и глаза закатывает... Больше всего, однако, поразило то, что в маленькой каморке, куда ее поместили, все занимались самолечением, потому как медики были заняты какими-то своими делами. Люди лежали вповалку, а кому не досталось лежачего места (деревянных лежаков, стульев и прочего в этом роде, кроме, естественно, кроватей), те просто болели стоя.
Гражданка Никанорова, насмотревшись цивилизованных фильмов, думала, что с ней поступят так, как в кино: подъедет каталка, ее аккуратно положат и повезут на обследование. Не тут-то было! Ее, продолжающую пребывать в полуобморочном состоянии, с сильными болями в животе, самостоятельно отправляют темными, длинными, путаными коридорами искать лабораторию, где нужно было сдать анализы. И пошла она на своих слабых ногах, с полным отсутствием ориентации по причине плохого самочувствия этими страшными коридорами, которые вмиг превратились для нее в непреодолимые лабиринты. И все же каким-то чудом ей удалось добраться до места.
Увы, анализы как назло не сдавались, ибо у Никаноровой напрочь отсутствовали жизненно-важные рефлексы. Это было все равно, что выпотрошенную курицу заставить снести золотое яйцо.
Не справившись с поставленной перед ней такой простой задачей и вызвав тем самым неудовольствие у персонала(мол, зачем приехала, коль пописать даже не можешь?), она теми же лабиринтами двинула назад, естественно, в них заблудившись. А присесть, тем более прилечь в больничных коридорах обычно негде. Однако инстинкт самосохранения все-таки вывел Никано-рову в спасительный приемный покой. Теперь единственным ее желанием было поскорее попасть домой, потому как поняла, что в этом месте облегчение она- не найдет.
Потом было УЗИ, куда тоже нужно было идти, а потом возвращаться на своих слабых ногах. Кстати, и там она вызвала неудовольствие у медперсонала, который выговорил ей за то, что она явилась без полотенца. И тогда Никанорова поняла, что в больницу нужно приезжать с собственной кроватью и постельными принадлежностями. Только в таком случае можно получить полную независимость от обстоятельств, не вызывая раздражения у медиков.
Наконец, вернувшись в приемный покой, Никанорова первый раз за время пребывания в больнице испытала чувство радости: она вдруг обнаружила не занятое никем полулежачее место. В полусознательном состоянии она свалилась на него, подложив себе под голову шапку. В этот момент даже раздражавший ее прежде яркий свет, какой бывает в тюремной камере пыток, и стонущие, кряхтящие, блюющие, писающие люди не вызвали у нее никаких эмоций, и она тут же отключилась. Ее пробудили громкие голоса докторов, склонившихся над ее измученным телом. Те пытались выяснить, болит ли у нее живот, а если болит, то в каком месте, рассуждая при этом о целесообразности операции. И тут наша всегда честная гражданка Никанорова, испугавшись, что операцию будут проводить тут же, в этом непотребном месте (мол, с них станется, коль все у них тут не по-людски), кажется, впервые в жизни солгала. «У меня ничего не боли-и-ит! - чуть ли не завопила она. -Совершенно ничего!»
Доктора, как ни странно, не пытались уличить ее во лжи. Они даже как будто обрадовались заявлению Никаноровой и тут же вынесли свой вердикт: домой!
Никанорова думала, что домой ее доставят на машине -слишком была слаба, чтобы идти на своих двоих. А тут еще гололед, темень, а путь неблизкий... Не тут-то было! Так что впереди гражданку Никаноро-ву ждали самые страшные испытания, о которых она даже не подозревала. Больная, полуодетая, без гроша в кармане, она в полусознательном состоянии покинула «гостеприимное» заведение и двинулась по предрассветному городу в сторону родного дома, до которого было не менее десяти кварталов. Понимала, что только там она получит долгожданное облегчение. Как прекрасно иметь собственную квартиру, теплую постель - тот уют, то внимание родных, которые порой бывают лучше всякого лекарства. Шла долго и на ходу уже думала о том, что завтра, коли останется жива, она обязательно должна будет посетить психотерапевта, иначе ей трудно будет самостоятельно выйти из» того шокового состояния, в котором она пребывала после ночного посещения больницы...
1997
Произведение публиковалось в:
"Амурский дилижанс". - 2003, 10 декабря