Герань
«– любое искусство это обман,– подумал я».
– а знаешь, сегодня так классно было. кавказец, купил коробку конфет и после оплаты сказал, что это мне,– сказала она, выходя из душа.
– это хорошо,– сказал я,– Алин, подай ручку.
Она принесла мне ручку и сняла кофту. Я увидел её грудь и отвлекся на рисунок; нарисовал перевёрнутые две горки или знак Макдональдса, как удобнее, пририсовав к каждому бугорку по палочке – я хотел изобразить её сиськи, но когда начал рисовать плечи, сбился и смял лист.
– он спрашивал номер? ты дала?
– да, конечно,– сказала она,– дала.
Я записал «любое искусство – это обман», «а почему?– подумал я.»
– не свой?– я спросил, не отрываясь.
– конечно же, нет. ты дурак что-ли.
– когда-то я также облажался.... а ты уверена, что это был кавказец?
– да. ему было где-то под полтинник,– сказала она, стягивая джинсы.
«Любое искусство – это обман. Иногда обман сам по себе является искусством. Всё строится на том, что автор либо хочет обмануть себя, сделав то, что нужно публике и получив удовольствия от внимания, либо… аааа… либо что?»
– зря не дала. может, выиграла бы с этого.– сказал я развертывая конфету, думая над следующей строкой.
– не неси чушь,– сказала она и подошла ко мне, прижавшись грудью к спине, обвив руки вокруг шеи,– ты же знаешь, мне кроме тебя никто не нужен.
– возможно. но со мной ты проиграешь.
– ой, достал,– чвакнула она и босыми ножками пошлёпала в ванную.
Её юное тело было прекрасно, но помято плохим образом жизни. Грудь второго размера уже немного свисала, пройдёт ещё десяток лет и её достоинству будет самое место в её трусах. Понадобится надёжный лифчик, чтобы такого не было.
«…либо обмануть публику, сделав то, что хочет автор, а после приписать этому великий смысл и получить с этого признание. Любой вариант сам по себе хорош».
Вода в ванной выключилась. С полотенцем на голове, с полотенцем вокруг тела, она выскочила из ванной и прошлепала на кухню. Я услышал открывающийся холодильник и стук бокалов.
« Искусство – это обман: Джоконда, Эйфелева башня, Ромео и Джульета, Девятая симфония Шуберта (мною обожаемая) – обман, не более ».
– ты сегодня не пьяный. давай исправим,– сказала она, поставила рядом стакан и налила туда вино из пакета. я промолчал, посмотрел на бокал и уткнулся в лист.
«Обман – это не плохо. В тот час, когда только он помогает сбежать от себя, от убийства в ванной посредством вырезания вен, от повешения в однушке на мостовой или отравления себя, он хорош, он чертовски хорош и даже не обходим».
–что-то не так?– спросила она.
– что-то,– сказал я,– просто настроение не то.
– знаешь, мы сейчас «поиграемся» и будет всё хорошо.
– я не хочу сегодня играться.– сказал я.
– с тобой точно что-то не так. с первого дня и на протяжении этих двух недель ты был постоянно пьян и мы трахались всё свободное время, а сейчас...
– сейчас я трезв,– сказал я и посмотрел на стакан.
«Может дело в том, что творческий человек, человек искусства постоянно думает, в то время как почти все остальные постоянно заняты для мыслей, и в основном их мысли это простые ретрансляторы постов с социальных сетей, цитат из книг, фильмов, интервью поп-звёзд. А тот, кто постоянно думает – он додумывает до такого, с чем справиться нельзя в принципе, это что-то глобальное, обычные проблемы – пыль, зола и избавиться от них как щелкнуть пальцами. Депрессия бывает и у тех и у тех, но «занятые» для мыслей деприсуют тогда, когда их мозг начинает думать сам, обычно из-за пустякового, а вторые, же ставят вопрос, к примеру, о сущности бытие, и понимаю, что сущность их до боли пуста, и определенна этим самым “бытие”».
Она выпила два стакана, легла на постель и отвернулась в противоположную сторону от меня, спрятавшись под одеялом оголив лишь голову и попку. Трусиков на ней не было.
«– сука,– подумал я» и лёг на кровать, прижавшись к ней. Не оборачиваясь, она повернулась и попыталась вытащить мой член из трусов,– не стоит, я правда не хочу,– сказал я. Она фыкнула и толкнула меня попкой.
– ты можешь это сделать сама. я не обижусь,– сказал я,- повернись ко мне.
Он повернулась, мы поцеловались. Одеяло, в поясной части зашевелилось и легкий стон, вырывался из её рта.
– да детка, давай,– сказал я и в мысленно посмеялся над эти. Потом я лежал и смотрел в потолок, одной рукой массируя её грудь. Меня действительно сейчас не интересовали эти игры.
« А где я? Среди обманщиков какую я занимаю касту? Я не хочу никому понравиться и смысла себе не приписываю…»– думал я о том, что писать дальше.
Стоны усиливались. Обоими ногами она обвила мою левую ногу. Движения были всё интенсивнее и интенсивнее. Вздохи всё тяжелее и вздыхающим тоном она сказала: «придуши меня».
Я положил руку ей на горло, и она запищала, облизывая мою шею.
«… наверное, я просто стою в этом цеху, беру свою корову и шинкую её на паштет. С копытами, с рогами,с внутренностями, что не выпали, когда её прокатывали по станку, где большие ножи
беспощадного конвейера вспороли ей брюхо, со всем этим, рублю и кладу на витрину. Надеясь, что какой-то псих все-таки решиться купить это…»– продолжал я размышлять.
– а-аа-ааа-ааааааааа,– простонала она и вытащив руку из под одеяла, взяла обеими мою голову и впилась в мои губы. После, засунув пальчики мне в рот, я облизал их, и она прижалась ко мне.
– ты все?
– да,– с настроением, со сбитым дыханием, сказала она.
– я пойду, допишу и лягу. не скучай,- я поцеловал её в лоб, увёл взгляд от её разочарованных глаз и сел писать то, о чём думал.
« После всего этого, думаю, что фраза «мир построен на обмане», не выглядит так пугающе. Правда? А ещё где-то есть люди, которых наебали и они пытаются это повторить, но мозгов у них навряд ли хватит, чтобы хотя бы понять в чём все-таки смысл».
Я сидел до рассвета. Потом лёг спать, прижав Алину к себе.
Утром, когда я проснулся, рядом было пусто. И в доме тоже. Все её вещи пропали – она забрала всё до последнего тюбика в ванной.
«Она больше не вернётся,– подумал я» и взяв бокал с вином, который простоял на столе со вчерашнего вечера, посмотрел на белый кружок, среди пыли, на подоконнике, где недавно стояла герань, которую она тоже забрала.
Произведение публиковалось в:
Страница автора во Вконтакте