Пустые хлопоты
Весна золотила окна с самого утра, как хорошо! Вставать с кровати не так тяжело, как зимой, представляя запорошенную дорогу на работу, снег и ветер в лицо, или жуткий мороз, и все по темноте.
С недавнего времени я настроила себя на самоусовершенствование, а начинать решила с утренней зарядки. Эх, молодость, где ты? Где возможность много кушать и быстро худеть?
Поворачиваю голову из стороны в сторону, на полу, за школьным столом сына, замечаю фантики от конфет. Ах, ты, лентяй-разэдакий. Бегу скорее убирать мусор. На ходу думаю о том, что неплохо бы провести генеральную уборку дома. До начала рабочего дня еще два часа. Выкинув фантики в мусорное ведро, начинаю мыть посуду, её немного, успею.
Несколько приседаний и поворотов, упражнения на пресс, бег на месте. Уффф, хватит на сегодня, иду мыть голову, потом чай, а еще надо накраситься и одеться на работу.
Вот опять — по телевизору идет передача про молодых, слишком стройных и красивых, рекламируются пластические операции по омоложению и коррекции фигуры. А стала бы я ложиться под нож? Еще подростком, не раздумывая, с огромной радостью я полетела бы менять мой чудный, любимый нос, который тогда казался просто чудовищем, на тоненький инкубаторный носик топ-модели. С возрастом к носу мое отношение крайне изменилось. Я поняла, что под мое лицо и характер — это самый оптимальный вариант носа. Сразу видно, что вредная и настырная, и посмеяться люблю.
Чудесная погода, иду, а теплый ветерок нежно обдувает мое лицо. На дорожке местами встречаются подтаявшие неровные горочки льда от следов чьей-то обуви.
Иду медленно, куда торопиться? Дома все те же дела, те же сериалы про любовь по телевизору, эх, смотрю в небо. Облака по- летнему тучные, плывут важно, на ходу меняя свое обличие. Ой. Столкнулась с человеком.
- Извините. Ольга?- удивленно обрадовалась Аня, сразу узнав свою одногрупницу: А ты не сильно изменилась за семь лет.
- Аня?... Привет, а ты с работы?
- Ага.
- Ну, ты поправилась... вижу, прям такая женщина уже.
- Что?
- Да, я говорю, девушкой тебя уже не назовешь.
- А. Да, вот. Пытаюсь зарядку делать.
- Не поможет. Видимо гормоны.
- Ну, и ладно. Как у тебя дела? Семья, работа?
- Работа хорошая. Муж предприниматель.
- А ребенку сколько?
- Да, нет у нас еще ребенка, куда спешить? Ну, их. Пеленки-распашонки. Мы пока что для себя живем, вот, ездили на Бали недавно.
- Куда-куда?
- Это остров такой, отдыхали мы там.
- Хорошо. А мы вот в Китай все собраться не можем.
- Челноками?
- Да, нам пока билеты дороговато покупать.
- Что, дети?
- Да, трое.
- Ну, ты даешь, тогда понятно почему тебя так разнесло...
Этого хватило, чтобы испортить настроение. Раздобрела. Потолстела. Гормоны. Ветер поднялся, навернулись слезы.
Хватит себя жалеть. Не настолько я и толстая, полная слегка, да. Раз уж зарядкой начала заниматься, то можно и что-то еще предпринять. А дома дела-дела. Дети встречали у порога, выхватывая сумки, любопытно же, что мама купила.
- Мама, мама, а Саша меня ударил.
- А она первая начала.
- А Оксана уроки еще не делала.
- А Юрка тоже.
Смеюсь, ах, вы озорники-ябедники.
- Давайте-ка просить прощения. Ты Саша у Оксаны, а Оксана у Саши. Юра, иди на кухню, разложи продукты в холодильнике, а хлеб тоже убери. И марш за уроки.
Утро. Будильник нещадно бьет по ушам. Встаю, иду, сон медленно стекает с ресниц. Подкрашенный зарей цвет окон наконец-то проникает в мое сознание, будильник испуганно замолкает до того, как я успеваю взять его в руки. Тишина, состояние полудремы. Упасть в кровать? Из детской доноситься сонное: “Мааам, что уже в школу?” Успокаиваю, что рано. Эх! была не была! Холодная бодрящая водичка, спортивный костюм и кросовки, пять минут и я выбегаю из подъезда. Людей вокруг удивительно много в такую рань, кто спешит куда-то, кто-то прогревает машину, даже собаки деловито трусят мимо меня. А я-то собралась бегать по утрам. Не поворачивать же обратно, только вперед. Бегу ровно, первые пять минут только настраиваюсь на определенный ритм дыхания: “Раз, два, три...раз, два, три...” Пятнадцать минут, а пот градом. Двадцать пять, открылось второе дыхание, ноги пружинят от земли...мысли поглощены бегом и дыханием. Одно плохо, в нашем городе бегать как-то не принято, и я невольно привлекаю к себе внимание.
Уффф! Уже дома обращаю внимание на то, что у меня на лице появился румянец. Надо же!
Быстро собираю детей в школу. Каждому по бутерброду на второй завтрак, деньги на сок.
- Маам, ты мне деньги не ложи, у нас их забирают.
- Это как это?
- Ну, так у всех собирают, в туалете.
- Кто? А ну-ка! Юрка, слышал?
- Слышал. Пусть в туалет не ходит.
- Да вы что! Сегодня же приду в школу! Ах, разбойники! Мало гоняли! Забыли! Наверное, опять этот Валерка из шестого?
- Мам, мы сами разберемся.
- Ладно, идите, а то опоздаете.
Гурьбой выходят, галдят, хорошие мои, любимейшие! Смотрю, как спускаются вниз на второй этаж, а они оглядываются, руками машут.
И бегом в ванную. И на завтрак несладкий чай с корочкой хлеба. Тяжело мне этот несладкий чай дается, привыкла четыре ложки на кружку, даже с тортом пью сладкий чай. А тут.
Мелодично звенит будильник. Муж сразу встает с постели, сигарету в рот и на лоджию. Сушу волосы феном, критично осматриваю себя. Бока висят, живот тоже. Талия ощутима за счет широких бедер, а грудь, ну, что грудь, троих выкормила, каждого не меньше года.
- Вить, я сильно толстая?
- Да, толстая, толстая, отстань ты только со своими глупостями. Ты мне вся, какая есть устраиваешь.
- Вот-вот, устраиваю, а не нравлюсь. Да, я сама себе не нравлюсь! Всё! Пойду на занятия, в тренажерный зал!
- Нечего тебе там на мужиков глазеть!
- Ревнуешь? Ой, ревнуешь...
- Ну, куда там. Просто и дома можно гири таскать.
- Там же тренер, подскажет как и что делать.
- Ага. За денежки.
- Так, я попробую только, пару раз схожу, посмотрю хоть.
- Что смотреть, бегай по утрам, гимнастику делай, раз хочеться, а в тренажерный зачем ходить? Мышцы нарастишь себе, фу. Это не женщины.
- А мне нравиться. Не где сильно накаченные, а так, слегка. И на животике плоском кубички такие. И фигурки стройнее.
- Не знаю. По моему ты себе проблему на пустом месте придумала. Всегда ходила какая есть – не страдала, а тут вдруг, как с цепи сорвалась. Тебя-то что не устраивает? Для кого ты это все затеваешь? Лично мне это не надо, я тебя в охапку беру, а значит, никакая ты не толстая. Нормальная.
- С твоими то руками-грабельками ты две меня обхватишь. Вииить, мне ж тогда некогда было, дети совсем маленькие. Ну, очень хочеться выглядеть хорошо. Ты посмотри, девчоночки как сейчас одеваются, красота! А у меня и нарядов толком не было тогда. А сейчас фигура не та, чтоб так красоваться. Ну, очень хочеться.
- Хочеться ей. Мало ли...придумала.
Бурчага мой милый, хватит уже бурчать. Обнимаю, целую, а сама думаю, ревнует ведь, и виду не кажет. А пойду сегодня схожу потренеруюсь, потом расскажу.
Работа сидячая, мышцы затекают, перед глазами от компьютера к вечеру все плывет. Антонина Степановна женщина дородная, пьет кофе мелкими глотками, поглядывая на всех поверх очков. Она у нас главный бухгалтер, ей положено быть внушительной. А уж внушает она, будь здоров. А если еще и магнитные бури...
Думаю, а я вот маленькая. И толстенькая, как колобочек. И не смотрится. А вот была бы я полная и высокая, тогда точно бы не переживала. Вон, как нашу Антонину мужики бояться, она только рукой бок подопрет, взгляд от монитора на виновника переведёт, и всё! Мужчины сразу мельчают как-то и тихо растворяются в воздухе. Вот только был, и нет уже. Только мне ж не мужиков пугать, мне их пугать не хочеться. Да и у Антонины муж маленький, тихий с виду, а дома командует ей, покрикивает.
Степанович подкрался.
- Анютка, всё цветешь?
- Ой, ли. А ты смотрю все пахнешь.
- Благоухаю, чуешь? Родной, высокооктановый.
- Что опять выписать?
- А то!
- Что-то частенько вы заправляться стали, подозрительно как-то.
- Думаешь я сюда за талонами бегаю? Да я уже четвертый год к тебе клинья бью, а ты не реагируешь! Я и так и эдак!
- А ты иначе! Ладно, держи, в среду чтобы мне отчитался.
- Будь сдел...мужу привет.
- Иди, ухажер.
Степанович деловито засунул за пазуху талоны на бензин и выудил оттуда шоколадку. Лицо закопченое, глаза сине-веселые. Эх, Степанович, жены на тебя нету. На твои молодые годы.
Вот мне и внимание. И муж говорит. И дома все есть, и дети, и работа. Что ж надо? К чему мне за модой гнаться? Худеть? Любовника не ищу, слишком уж я открытая, все по мне видно, все горести и радости. Да, и ни к чему мне душу и тело марать при любимом муже. А вот неймется что-то.
Светлана Петровна сидит грустная. Её недавно замдиректора, молодой хамовитый Евгений Петрович при всех унизил. Конечно, ему Антонина наша язык подрезала и внушение сделала, но слов на ветер не выкинешь. А самое неприятное, что сказанул он правду, как ни крути, только зло. Светлана собиралась ехать в банк, выручку сдавать, а нашу машину, что при бухгалтерии закреплена, погнали по каким-то другим делам. А тут наш амбициозный Евгений Петрович мимо шел. Светлана Петровна его возьми да спроси про машину, а он возьми, да ответь:
- Вот когда вы, Светлана Петровна, будете внешим видом своим соответствовать моей машине, тогда и повезу.
- А что ж во мне не так?
- Да вы посмотрите на себя! Распустились совсем, ни одежды, ни прически нормальной, вы где работаете?
- Это вы язык распустили, Евгений Петрович. Ну-ка, извинитесь перед Светланой Петровной!
А потом Антонина долго ему внушала, даже в коридор вышла с ним, для разговора. Когда же вернулась, коротко бросила бедной Светлане:
- А ведь он прав.
Что унизительнее: слова молодого хама или умной властной начальницы? Не знаю. Но вот уже второй день Светлана сидит тихо, ни с кем не разговаривает. И все так же растрепаны её волосы, и все та же на ней застиранная кофточка.
Оказывается Светлана считает себя уродиной! Никогда бы не подумала! Худенькая, стройненькая – и уродина? Пошли пешком сегодня домой, нам по пути, а машины опять не было. Евгений Петрович предложил, конечно, довезти нас, но я худею. Светлана же, гордо вскинула остренький носик:
- Я не соответствую вашей машине.
- Ой, ну и гордая же.
Шли, разговорились, она в слезы, в комплексы свои, я в ответ – свои. Она удивленно на меня смотрит:
- Вы же веселая такая! Как солнышко! Я и не думала, что вас это смущает. А зачем вам худеть? Даже не представляю вас, но, да-да...для здоровья надо. Только если вы такой же обаятельной останетесь.
- А что вы, да вы? Ты же у нас уже полтора года работаешь, да и по возрасту как-то. А сколько тебе?
...Сколько? Двадцать шесть?...?
А мне тридцать восемь, почти....
И решили мы, как в кино, пойти во-банк. Светланке бабушка на книжке денег скопила, а она тратить куда не знала, глупенькая. А потом по магазинам. Ох, я её и замучила с примерками. Еще линзы купили, старые она потеряла, вот как очки одела, привыкла к ним... А потом поехали к моей знакомой Татьяне, она парикмахер-универсал. Поколдовали от души. Чудо! Да и я стрижку сделала заодно.
Напоследок пригрозила Светлане:
- На работу в задрипаной своей кофточке не приходи! Убью!
Иду, радуюсь, прям как в сериале про Катю. Ух, утрем нос этому Евгению.
На следующий день Светлана не пришла. А через день явилась прежняя, ненакрашенная, страшшшная. Говорит:
- А вот такая я и есть! И нечего мне себя приукрашать! Я врать не стану, что я лучше.
- Дура ты, дура. Ты же врешь, что ты хуже!
- А пусть он мне в душу заглянет!
- Заглянет...
А через неделю она пришла минут за двадцать до начала работы. Тонкая, красивая девушка. И принаряжена и принакрашена. Сидела тихо и что-то считала, бумаги перекладывала. Я обрадовалась, к ней. А она, как струнка, напряжена, аж звенит.
- Ты что, Светланка? Ты не бойся, ты же красивая такая.
- Я была красивая...
Когда в свой кабинет шествовал Евгений Петрович, важно кивая всем на приветствие, увидела я, как он побледнел, споткнулся. Долго смотрел на Светлану Петровну, ручки затряслись, лицо неприятно перекосилось. Словно увидел впервые. И к вечеру Верка из соседнего отдела растрещаа всем, что Евгений Петрович перевелся в другое отделение.
А Светлана стала ходить красивая, улыбчивая. В гости ко мне заглядывает, на чай, будь он неладен – несладкий такой. Эх, стройность моя, тяжелодостающаяся...
Нехорошая была история, замазанная. Оказывается учились они вместе в одном институте на разных факультетах и курсах. И влюбилась глупышка, только на одну ночь, чтобы поутру: “...трава помята, помята девичья краса...”
Честно. Думала таких уже нет. Чтобы чистая и чувствительная, ранимая, хрупкая, нежная... думала такие девушки только в прошлом остались. А тут современный богатенький сыночек, где уж ему понять её слезы. И ничего такого не было, все по доброй воле....Еще и любила? Ну, так и он, любил. Целую ночь. А потом, прости, уже очередь...на любовь. Другие ждут. Всё.
Когда было почти шесть месяцев, к ней домой пришла женщина, его мать, с деньгами на аборт. И откуда узнала? Долго угрожала, скандалила и ушла со словами:
- Не смей к нам со своим выродком являться! Сама виновата.
Сама, кто ж еще. Так себе жизнь перепоганить. Отец с матерью обиделись поначалу, они другое будущее видели для дочки. Хорошо бабушка помогла, забрала её сразу к себе, чтобы спокойнее внучка была. Не нервничала зазря.
В наше время беременностью не удивишь. Удивишь искренними настоящими чувствами. Смешно?
Разве он её помнил? А она его – всегда. На работу было тяжело устроиться, а тут повезло. И не повезло, когда случайно увидела его в кабинете. Что делать? Одела очки на нос, невзрачную одежду, вот и все дела. Много ли надо, чтобы успешный молодой мужчина, смотря на вас в упор – вас не видел? И не узнавал...
- Ох, Светланка. А с Максимкой кто сидит? Бабушка? Ну, и хорошо. Приводи его к нам на выходные, мои ребятишки рады будут. Уже большой, седьмой год, в школу пора...
Произведение публиковалось в:
proza.ru