Студенческие истории. Давидик
Он появился у нас в группе уже на третьем курсе, отстав от своих из-за «академа». Звали его Давид Стульчинский, он обладал выраженной семитской внешностью, массивными черными очками , заметно увеличивавшими его карие глаза, одесским акцентом и общительным характером. Давидик великолепно разбирался в точных науках, но был весьма неуверен в медицинских дисциплинах .Больных он попросту боялся. Пока шла теория - это еще было терпимо, но на практике Давидику приходилось туго. А еще он запомнился на курсе несколькими заметными деяниями, по достоинству оцененными студенческой общественностью. Например он изобрел способ пить пиво на лекциях через фонендоскоп. Пиво во Владивостоке в те времена было страшным дефицитом, и мы постоянно таскали с собой в портфелях пустые банки на случай появления пивной бочки в районе перекрестка Первой Речки и Океанского проспекта. Давидик использовал фонендоскоп, вытащив ушные вставки и погрузив стетоскоп в банку, стоящую в портфеле. Поскольку в фонедоскопе посередине был «тройник», то одновременно им могли пользоваться двое. Сидя на «камчатке» можно было предаваться пороку практически безнаказанно, ибо от кафедры виднелись только прилежно склоненные головы в белых колпаках. Следующим деянием его было изобретение «сухой стирки носков по Стульчинскому», когда стоячие носки выбивались о батарею в коридоре до вполне приемлемой консистенции. Давидик обладал еще и (совершенно не по чину) истинно профессорской рассеянностью, и постоянно опаздывал на лекции и занятия, причем всегда ровно на десять минут. При этом им придумывались самые изощренные, ни разу не повторявшиеся, причины. В этом ему не было равных на всем факультете. И все разгильдяи без зазрения совести и ссылки на первоисточник, использовали его уловки. Однажды старина Дэйв умудрился опоздать на занятия по библиотечному делу, проходившими на первом этаже нашей общаги. Может быть его привычные ритуальные бормотания про «проклятые трамваи» и сошли бы с рук, но дело в том, что библиотека располагалась через коридор от комнаты, где квартировал он сам. И библиотекарша его знала как облупленного!
Но при всем этом Давидика любили на курсе, ибо он был умен и безобиден. Однако медицина так ему и не далась, и Давидик, после провала сессии, отбыл куда-то в Новосибирск. По слухам поступил в тамошний универ.
Спустя десять лет мы случайно встретились в Севастополе. Вернее старина Дэйв, рассеянно шедший по Приморскому бульвару, уткнулся в меня очками и забормотал извинения. Не узнал, конечно, тем более я шел из медотдела флота, блистая пуговицами и нашивками, в нахлобученной фуражке с «крабом». Забежав по этому случаю в ближайшую пивную, мы славно повспоминали прошлое и его проделки. Давидик закончил университет, и стал математиком. Собирался на историческую родину. Расстались с грустью, он проводил меня до катера на Графской пристани и долго еще махал рукой. Наверное он стал теперь большим ученым. Шолом, старина!
Произведение публиковалось в:
proza.ru