Моё военное лихолетье
Неумолим бег времени. Мы рождаемся, учимся, работаем, уходим на пенсию. Но память снова и снова уносит меня в далекие предвоенные и военные годы детства на прииск, затерявшийся в глухой тайге на севере нашей области, с красивым и многообещающим названием – Золотая Гора, где я родился в начале тридцатых годов, и где провел свое детство и юность. До районного центра, города Зеи – около ста километров, до ближайшей железнодорожной станции Тыгда – около двухсот. Придет машина к нам в поселок два – три раза в неделю с продовольствием и почтой – вот и вся связь с внешним миром.
Весть о нападении фашистской Германии на нашу страну жителями Золотой Горы была воспринята подобно грому, разразившемуся на ясном небе. Все были уверены, что война долго не про-тянется, и через два – три месяца враг будет разбит. Ведь мы учили, что если начнется война, то наша страна будет воевать только на чужой территории. Нам говорили, что Красная Армия всех сильней, что «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим». Мы пели:
Знает Сталин – отец,
Знает Родина – мать,
Что советский боец
Не привык отступать.
Помню теплый, солнечный июньский день 41-го. Мой дед, Меркулий Силантьевич, сидит на лавочке возле нашего дома. Воскресенье. Третий день войны. Дед одет в белую рубашку, праздничный светло-серый костюм. На голове – любимая коричневая шляпа, которую ему по его просьбе привез из самой Москвы начальник золотопродснаба Морозов. Люди, проходящие мимо нашего дома, приветливо здороваются с дедом и задают ему один и тот же вопрос:
– Ну как, Меркулий Силантьевич, долго война будет длиться?
– Да куда немцу до нас! – отвечал он, - через месяц победим фрица.
К великому сожалению, дед оказался плохим пророком. С фронта стали приходить плохие вести. Знаменитый в то время радиодиктор Юрий Левитан с тревогой и скорбью в голосе ежедневно сообщал: «От Советского Информбюро! Говорит Москва! Сегодня, после упорных боев, наши войска оставили Орёл…Курск…Калугу…»
С первых же дней войны на фронт ушла молодежь: Михаил Стариков, Петр Поляхов, Василий и Арсентий Зелик, Михаил Сухарев, Виктор Таратунин и многие другие. Среди них был и Владимир Пермяков, ставший потом Героем Советского Союза. Механик – водитель Т-34. Звание Героя ему было присвоено в конце войны за уничтожение пяти самолетов на немецком аэродроме близ города Любень, куда ведомый им танк ворвался первым.
А вслед за ними ушли на фронт и мужчины более старшего возраста. Но люди не дрогнули. Мужчин, ушедших на фронт, заменили женщины и дети.
Золото на прииске добывали в основном шахтным методом. Но были в те военные годы на прииске и старатели, которые добывали золото мелкими бригадами по 3-4 человека. Техника здесь была самая примитивная: кайло, лопата, бакса, бутара, лоток. Поработав часика 3-4 (летом – побольше) делали съемку: убирали породу, оставшуюся в бутаре на коврике,и в лотке её промывали. На дне лотка оставалось шлихтовое (неочищенное) золото. Его «поджаривали» в металлической посудине на костре и относили в золотоприемную кассу. У нас на Золотой в кассе всю войну работал Федя Плоцкий – боевой мужчина лет тридцати, с выраженным чувством юмора. Золото он принимал всегда с шутками и прибаутками, не забывая при этом и про свою выгоду. А поэтому жил Федя припеваючи.
Золото в то время было добывать очень выгодно: золотоскупка манила людей своим изобилием. На прииске тогда было два магазина. Один, где всё продавалось за деньги и только по хлебным и продуктовым карточкам. Ассортимент продуктов и товаров здесь был очень бедный. В отличие от этого, в другом магазине – золотоскупке можно было купить, что душе угодно, и сколько угодно: хлеб, муку, масло, сахар, крупы, конфеты, и т. д. Но – за боны. А чтобы иметь боны, надо было намыть золота.
Поэтому люди мыли золото все – от мала до велика: где только можно и как только можно. Отрабатывались даже бедные участки россыпного золота. По несколько раз перемывались отвалы от старых выработок. Но для этого, нужна была проточная вода: или воду подводили от какого - либо водоема к старым отвалам. На воду ставилась бакса с бутарой. В баксу лопатами бросали породу, которую вода продвигала по бутаре. На коврике бутары оседало золото. Иными словами весь процесс золотодобычи повторялся, как и при работе на шурфах, только здесь воду не поливали в баксу черпаком, а она текла сама. И опять же проблемы были с водой: старых отработок и отвалов на Золотой хватало, а вот проточной воды было мало – особенно, если лето было засушливым. А зимой на эти цели растапливали лед и снег.
Этот метод добычи золота мне особенно хорошо знаком. Каждое лето мы: отец, мать, братья (семейный подряд) промывали таким способом не по одному отвалу, что было хорошим подспорьем для нашей многодетной семьи. А две баксы, бутара и лоток у нас имелись свои – не говоря уже о ло-патах и кайло. Зимой вся эта «боевая гвардия» отдыхала. А с наступлением тепла мы снова добывали драгоценный металл, перенося весь этот скарб с одного места на другое. Поселок окружали старые, отработанные отвалы, в которых основная масса золота была уже взята предшественниками, но кое-что в них все же еще оставалось. И этого «кое-чего» на хлебушек нам хватало. Да, трудное было это время. Но выручало золото.
Да, золото нас в военное лихолетье очень выручало. Но выручал нас и второй хлеб - картошка. Наша многодетная семья имела три больших огорода, которые мы ежегодно старательно удобряли навозом. А поэтому и урожаи картошки были всегда высокие, и картошки хватало на весь год – до но-вого урожая.
…Но, а кроме картошки подспорьем к обеденному столу были и грибы. О них можно писать целые оды. И сразу вспоминается четверостишье Петра Комарова:
Я снова жду дождя грибного,
Я по лесам бродить привык,
Когда на свет пробьется снова
Едва приметный боровик.
Я хорошо знал все грибные места. Подосиновики – на Аляске и Березовом, грузди – на Центральной сопке. Ну а если уж очень хотелось полакомиться опятами, шел на сопку, где было когда-то старое кладбище. Грибы тогда и жарили, и солили, и сушили, и мариновали. Питались ими все лето, да и на зиму заготавливали в достаточном количестве и каждая семья, и «Золотопродснаб», который на сбор грибов мобилизовывал школьников. Запрягали лошадь в телегу, ставили на нее бочки три-четыре – и в лес, за грибами. За подводой дружно шагала (а где и бежала) ватага школьников. Обычно рейд совершали на Аляску: сопка была, как бы предназначена для выращивания грибов – березки здесь росли вперемешку с осинками, а землю покрывал толстый слой опавших многолетних листьев.
Подвода с бочками останавливалась на дороге у подножия сопки, и мы, ребятишки, разбегались по лесу. А через полчаса - час возвращались с полными ведрами красноголовиков. Грибы высыпали в бочки, а сами снова бежали в лес. До обеда каждый из нас успевал сделать две-три ходки, после чего с полными бочками лесных даров возвращались домой. Таким образом, каждый школьник имел возможность в летние каникулы заработать немного денег, а ОРС прииска – заготовить на всю зиму грибы для поселковой столовой. Местный стихоплёт даже сочинил в то время такое четверостишье:
Что в столовой?
Суп перловый,
Суп грибной,
Грибы солены.
....Но вот с фронта стали поступать всё более радостные, обнадеживающие вести. Усаживаясь у радиоприемников – тарелок, мы с большим нетерпением ожидали последние известия о войне. И вот голос Левитана, который сразу узнавали все, сообщает: «Говорит Москва! От Советского информбюро. Сегодня, после упорных боев с немецко-фашистскими захватчиками, наши войска освободили город Орел!» После этого были освобождены Киев, Минск, Варшава…. И вот наши войска штурмуют уже столицу Германии – Берлин.
А долгожданную весть об окончании войны мы, школьники поселка, узнали так. Девятого мая, во время урока, открывается классная дверь, и тетя Маша Пичужкина кричит: «Ребята! Чего вы здесь сидите, война кончилась!» Занятия, конечно же, сразу прекратились. Все мы высыпали на улицу. А там уже полно народу. Всеобщая радость. Всеобщее ликование. Победа!
С той поры прошло семьдесят два года. Много ещё дала стране драгоценного металла моя малая родина. Но всему когда-то приходит конец. Кончилось и золото на Золотой Горе. Люди разъехались с прииска. И сейчас в поселке проживает не более ста человек, в основном – пенсионеров. И нет теперь на Золотой Горе ни школы, ни больницы, ни почти, ни столовой. Но я, как и прежде, люблю свою малую родину, горжусь ей, и через два-три года стараюсь побывать на Золотой. А на погосте, что при въезде на Золотую, покоятся мои дед с бабкой по отцовской линии.
Произведение публиковалось в:
proza.ru