Лифт
Я никогда не хотел умирать. Именно на этой мысли я поймал себя, когда разъехались двери лифта, и я увидел в его душном пространстве семерых незнакомцев, не обращавших на меня никакого внимания. Единственное, что мне оставалось, так это присоединиться к их молчаливому путешествию, перейдя через небольшой порог, ограждавший меня от неизбежного.
Когда я поздоровался с ними, мне никто не ответил. Помещение в лифте оказалось достаточно просторным, чтобы каждый из них мог делать всё, что ему заблагорассудиться. Это касалось не только угрюмого дворника, прижавшегося к одной из стенок вместе с внушительной лохматой метлой. Но и четырёхлетних близнецов, что сидели на полу и увлечённо вертели в руках кубики, пытаясь составить из них самые простые слова.
Также в лифте находилась андрогинная личность половую принадлежность которой мне так и не удалось определить. Но всё-таки мне хотелось думать, что «оно» было именно девушкой. В больших объёмных наушниках, солнцезащитных очках и неприметной серой шапке. Рядом с «ней» стояла статная женщина средних лет в закрытом чёрном платье. И чем пристальнее я вглядывался в её глаза, тем больше она напоминала мне профессиональную плакальщицу, пришедшую на очередные поминки.
В другом углу от дворника расположился огромный толстый поп. Он что-то бормотал себе под нос, иногда машинально перекрещиваясь. На его покатых плечах сидели ангел с демоном и активно о чём-то спорили, при этом очень бурно жестикулируя и корча друг другу страшные рожи. Но, попу, казалось, совершенно не было до них дела. Он всё также продолжал освящать крестным знамением все углы в округе.
У самых дверей с ноги на ногу переминалась проститутка. Она улыбалась слишком жеманно и вызывающе для приличной девицы. Меховой воротник её кожаной куртки изрядно обтрепался, а ярко-красная помада была наполовину стёрта с губ. Единственное что мне хотелось сделать, смотря на столь замысловатую картинку, так это еле слышно прошептать: «Господи, храни попа и проститутку…»
Распрощавшись на время с мыслью о смерти, я внимательно смотрел на круглые металлические кнопки с цифрами и мысленно гадал, на каком этаже распахнутся створки лифта, и кто именно выйдет отсюда первым. Ждать пришлось недолго. На втором этаже нас покинул дворник. Он был собран и абсолютно серьёзен. Перешагнув через металлический порог, он целеноправленно двинулся в самую глубь широкого коридора, битком набитого людьми, расчищая себе дорогу метлой.
Мы же поехали дальше…
***
Как только за дворником закрылись передние стенки лифта, с остальными пассажирами произошло нечто необъяснимое. Хотя, может быть, это только я не смог ничего понять, в то время как для них такое поведение спокойно вписывалось в пределы нормы.
Только что спокойно сидевшие близнецы начали кататься по полу, крепко держа друг друга за поясницу. Каждый из них при этом пытался сделать как можно больнее своему оппоненту. Малыши колотили друг друга по тщедушным тонким спинам, облачённым в одинаковые белые футболки с провокационной надписью: «Укуси меня».
Сейчас это был прямой призыв к действию. Близнецы лязгали зубами, яростно сжимали свои крохотные кулачки, а также обстреливали друг друга деревянными кубиками, попутно кидая писклявыми звонкими голосами разрушительные послания в воздух:
«Как же я тебя ненавижу!!!»
Ненавижу!»
«Ненавижу!»
Взрослые мало чем отличались от них. Проститутка уже вешалась на шею к попу. Тот снимал с неё куртку, затем и блузку. Они яростно целовались, в то время как ангел вместе с чёртом пытался поджечь чёрные густые волосы проститутки.
Но этим двоим было абсолютно наплевать на бдительных адептов Рая и Ада. На пол летела не только монашеская ряса, но и помятый грязный бюстгальтер. Обнажённая проститутка сидела верхом на попе и не замечала, как по соседству с ней один из близнецов вспарывал ножом живот другому, а затем фаршировал пресловутыми детскими кубиками.
Женщина, одетая в чёрное, также не видела смысла сдерживать себя. Она картинно заламывала руки, а затем совсем по-театральному рухнула на колени. И всё время причитала-причитала…
До меня доносились некоторые обрывки её фраз. Они были очень резкими и малопонятными. Она всё время говорила что-то про чуму и четырёх всадников Апокалипсиса. А также презрительно поглядывала на попа, который стыдливо тянулся к собственной плоти, намереваясь удовлетворить скопившуюся внутри него похоть.
Единственной, кто не участвовал в этом странном порождении Содома и Гоморры, была девушка (или парень) андрогинного вида. Не удивлюсь, если «она» действительно видела перед собой абсолютно пустое помещение и считала, что никого рядом с ней нет.
Есть только «она», оглушающая тяжёлая музыка и затемнённые стёкла солнцезащитных очков…
***
Когда загорелась кнопка лифта с цифрой «3», то нас неожиданно покинула женщина в чёрном. Проходя мимо меня, она задумчиво остановилась и протянула кружевной платок. Я лишь неопределённо покачал головой, но от её дара благоразумно отказался. Она ничего не ответила, только пожала плечами. А затем неожиданно перестала рыдать и кривляться.
Её этаж оказался узким и тёмным. У меня возникло ощущение, что буквально минуту назад здесь был человек с бейсбольной битой в руках, и он намеренно перебил все источники света вокруг, а затем ушёл никем незамеченный. Унося с собой не только орудие преступления, но и несколько килограммов свежеугробленного стекла.
Когда женщина вышла, оставшийся в живых близнец внезапно замер и стал похож на маленькую окоченевшую фигурку, которую одним только взглядом превратила в камень Медуза Горгона. На коленях близнеца лежал его сподвижник, брат и соперник. Окровавленная футболка чётко показывала только конец фразы, поэтому невозможно было понять, какое слово стояло первым:
«Убей»
«Возьми»
Или…
«Прости меня».
Проститутка с попом лежали каждый по отдельности. Оба мёртвые. И оба невинные. Моя рука автоматически потянулась за рясой, чтобы накрыть девушку. Вдруг ей всё-таки холодно… Оторвав от своей рубашки часть рукава, я начал белым лоскутом стирать с её потрескавшихся тонких губ ярко-красную вульгарную помаду.
Ангел вместе с чёртом стоял рядом и пытался руководить процессом. Не утерпев, я всё-таки послал и того, и другого, на что получил вполне исчерпывающий ответ на тему того, что меня ожидает за металлическими дверями, когда я наконец-то приеду на нужный мне этаж. Из всего услышанного вполне можно было заключить, что ни в Рай, ни в Ад я не попаду.
«Ну, и похуй».
Именно так я и сказал.
***
Намечавшуюся потасовку прервал противный металлический скрежет. Двери в очередной раз открылись. Вместо тоннеля и коридора, который я видел ранее, моему взору открылась шумная ночная улица, заполненная до отказа сотнями разноцветных огней.
Если бы я не знал, куда мы едем, то я бы, наверное, решил, что здесь находится то самое пресловутое сосредоточие Жизни. Но, к сожалению, я слишком хорошо помнил, что рядом со мной находилось ещё четыре трупа и непонятная девушка-андрогин, которая на деле могла оказаться кем угодно.
Даже мной.
Пока я пытался собраться с мыслями и прийти хоть к какому-то соглашению с самим собой, в помещение лифта ворвалась реанимационная группа в зелёных хирургических пижамах. Двое из них сразу направились к близнецам и аккуратно вынесли их из лифта.
Лица детей уже успели огрубеть и стать землистыми. «Может быть, их никогда и не было?» Эта мысль пришла ко мне намного позже. И она абсолютно ничего не могла изменить в существующем положении вещей.
С равнодушным видом я смотрел, как следующая пара крепких мускулистых санитаров засовывала мёртвого попа в огромный полиэтиленовый пакет и волокла по полу.
Очередь оставалась за проституткой. С ней они почему-то возились дольше всего. Все вчетвером они окружили тщедушное тело девушки и начали аккуратно перекладывать её на кушетку. Тут же на бескровном лице появилась кислородная маска, а в синие набухшие вены было втиснуто по капельнице.
«Да она же мертва!»
«Идиоты…»
Вот и всё, что крутилось у меня в голове. Пытаться с помощью терапии оживить уже умершую проститутку казалось мне таким же маловероятным и совершенно бесполезным занятием, как, к примеру, искать в пустыне живой, бьющий источник.
Пускай, я и не сказал ничего вслух, но был уверен, что меня услышали. Так как один из санитаров подошёл ко мне и без особого энтузиазма потрепал по плечу:
— Это ты идиот, — тихо прохрипел он, — если до сих пор не знаешь, что надежда умирает последней.
***
Не то чтобы я не знал, скорее просто не помнил. Но когда из лифта выехала реанимационная группа, нас осталось двое. И я мог сколько угодно гадать по поводу половой принадлежности этого загадочного пассажира.
Единственное, что я слышал, так это достаточно громкий шум, доносящийся из динамиков наушников. Играло что-то тяжёлое, и в то же время жутко заунывное. Иногда музыка становилась неожиданно весёлой, но слишком нелогично менялась на противоположное, минорное, звучание.
Мне было всё-таки интересно проверить: действительно ли «она» ничего не видит перед собой, либо только притворяется. Набравшись наглости, я подошёл вплотную к «ней» и начал размахивать руками в обе стороны, стараясь сойти за внезапно обезумевшего.
Но «ей» было всё равно на мои жалкие попытки привлечь «её» внимание. Решив не сдаваться, я начал голосить на весь лифт непристойные песни собственного сочинения, очень громко произнося все нецензурные выражения, присутствующие в текстах.
Не зная, чтобы придумать ещё, я посрамлённый уполз в самый дальний угол и совершенно бездумно принялся расшнуровывать один из ботинок. Злобно усмехнувшись про себя, полностью увлечённый процессом разувания, я внезапно осознал, что буду делать дальше.
Пускай это мерзко и подло. Зато действенно. Взяв только что снятый ботинок, я хорошенько прицелился и уже собирался швырнуть «ей» его прямо в голову, но именно в этот момент двери лифта предательски разъехались, ехидно намекая, что мне пора на выход.
***
Мой поезд отходил ровно через двадцать минут. Время вполне можно было контролировать, так как оно отражалось на широком прямоугольном табло. В нём оно материализовалось с помощью больших горящих красных цифр.
Я дико мёрз. И, наверное, смотрелся не слишком презентабельно в рубашке с оторванным рукавом. К слову, наличие одного ботинка на ноге особой чести мне также не делало. Единственное, что спасало меня, вторую ступню худо-бедно грел носок. Но даже через него я чувствовал могильный холод здешнего гравия.
Когда раздался паровозный гудок, я послушно залез в первый попавшийся вагон и с изумлением понял, что нахожусь в нём не один. Прямо в упор на меня смотрела девушка-андрогин, всё также не снимая солнцезащитных очков. В её руках был зажат обычный проездной билет, причём автобусный.
Когда я потянулся за ним, мне никто не препятствовал. Пальцы незнакомки неожиданно разомкнулись, но вместо того, чтобы быстрей поймать и спрятать свою находку за пазуху, я совершенно с отупевшим выражением лица смотрел, как светло-серый бумажный клочок падал вниз, а затем и вовсе пропал из моего поля зрения.
«Три-девять-четыре».
Я послушно повторял за голосом, звучащим извне. Не знаю, был ли это голос девушки, либо мой собственный. Но сомневаться в достоверности озвученной им информации у меня не было ни сил, ни желания, поэтому я продолжал совершенно беспристрастным тоном озвучивать вслух:
«Два-восемь-шесть».
В обоих случаях сумма равнялась шестнадцати. Наверное, я должен был сокрушаться о только что постигнувшей меня неудаче и в полном исступлении рвать на себе волосы, но как зачастую бывает в подобных ситуациях: думал я тогда совершенно о другом…
Произведение публиковалось в:
stihi.ru
VK Т.Пантелеевой (Сатори)