Перебирая в отпуске фотоальбомы, наткнулась на нашу семейную реликвию — письма писателя Григория Анисимовича Федосеева моему деду — Владимиру Ивановичу Бермичеву. Если бы их дружба случилась сегодня, в век мобильных сообщений, то внуки о ней ничего бы не узнали. Но, к счастью, полвека назад люди писали друг другу письма. Остались и пожелтевшие фотокарточки.
Глядя на увесистый фотоальбом деда, удивляюсь широкому взгляду на жизнь двух сложных и одновременно легких на подъем людей, которые так много успели сделать, несмотря на полное отсутствие сотовой связи, интернета, гаджетов. Эти рукописные письма, фотографии, а еще рассыпающиеся в руках вырезки из «Амурской правды» прошлого столетия — действительно, реликвия. Свято хранимый моей семьей альбом, неразрывно связанный с историей освоения Амурской области, а также с творчеством писателя, переживающим сегодня новую волну известности.
Путь Федосеева в Приамурье
Как писал об исследователе, инженере-геодезисте, а в будущем популярном в советские годы писателе Григории Федосееве его биограф Иван Подсвиров, «завихрило того в двадцатые годы, оторвало от родной кубанской станицы. Блуждал он в Закавказье, затем по окраинным горам России. С рюкзаком за спиной, со скаткой через плечо, с ружьишком, теодолитом и блокнотом, в сопровождении проводников и собак, где в кирзовых, где в болотных резиновых сапогах, торил Григорий Анисимович тропы в сибирской тайге, у берегов Охотского моря, на Алтае и Дальнем Востоке. С изыскателями, геологами ставил вешки, стирая на картах «белые пятна» и открывая кладовые газа, нефти, золота, других полезных ископаемых. Там, где шел Федосеев, вставали поселки, города, открывались месторождения, к ним прокладывались дороги».
В 1948 году Григория Федосеева дорога связала с Приамурьем. Он был назначен начальником экспедиции, перед которой стояла задача — произвести географические исследования на севере Амурской области. Впоследствии он принял участие в создании карт районов БАМа и Зейской ГЭС. В 1949 году геодезисты базировались в одноэтажной деревянной гостинице в городе Свободном. Там и познакомился председатель Свободненского горисполкома Владимир Бермичев с начальником экспедиции Григорием Федосеевым.
В книге-альманахе «Приамурье мое» за 1974 год мой дед вспоминал:
— В самом начале 1949 года из Сибири в Амурскую область перебазировалась одна из крупнейших геофизических экспедиций. Приехал начальник экспедиции Григорий Федосеев с небольшой группой людей. Им предстояло подыскать базу в городах Свободном и Зее.
«Федосееву — под пятьдесят. Защитного цвета гимнастерка, заправленные в хромовые сапоги синие бриджи, спортивная выправка и подтянутость делали его похожим на кадрового военного и только узкий кавказский пояс и суконная шляпа с широкими полями определяла в нем сугубо гражданского человека. По профессии он — инженер-геодезист, по характеру — натуралист, страстный охотник, большой книголюб. Особая, располагающая манера выслушивать собеседника, умение держать себя скромно — во всем угадывался человек высокообразованный, обладающий к тому же душевной добротой», — это уже отрывок из опубликованной в «Амурской правде» статьи, вышедшей в августе 73-го за подписью Владимира Бермичева.
Дорогой гость
В любом случае уже через месяц Григорий Федосеев стал гостем нашей семьи. Было это в первомайский праздник 1949-го.
«На столе — охотничьи трофеи и два крупных линка. Особенно хорош оказался гусь с яблоками в соусе, приготовленный самим гостем, поварскому искусству которого могли бы позавидовать многие хозяйки», — вспоминает мой тогда еще молодой дед за долгие годы до моего рождения.
В конце лета начальник экспедиции вновь приезжает в город, с увлечением рассказывает своему новому амурскому другу о работе, восхищается местной природой и предлагает провести осенью отпуск в верховьях Зеи.
«Соблазн был очень велик, и я, боясь, что Григорий Анисимович передумает, немедленно даю согласие, — пишет Владимир Бермичев. — Прибыв в город Зею, пересаживаемся в самолеты. Идем все время над рекой Зеей. Вот уже внизу поселок Бомнак. Извилистая голубая лента реки Арга, с многочисленными озерами и старицами в ее пойме. Куда ни глянь — необозримое море тайги. Березовые перелески в рыжевато-оранжевом наряде. Затем катер доставил нас на противоположный берег. Место для лагеря выбрано с таким расчетом, чтобы оно было своего рода центром для топографических отрядов, находящихся от него на расстоянии от 50 до 300 километров. Всего здесь, не считая прибывших, было шесть человек».
Встреча с Улукитканом
А вскоре произошла важная встреча с человеком, которого впоследствии писательница Мариэтта Шагинян назвала «одним из лучших образов советской литературы», — проводником-эвенком Улукитканом, впоследствии большим другом и советчиком Григория Федосеева.
«С любопытством разглядываю этого человека, — описывает свои первые впечатления Владимир Иванович. — Возраст его не поддается определению (меня очень поразило, когда позднее узнал, что ему в то время было 78 лет). Улукиткан, которого мы называем по имени-отчеству Семеном Григорьевичем, после длительного пути по тайге изрядно пообтрепался. Ватная куртка во многих местах в клочьях ваты, один сапог порван. За спиной длинное одноствольное ружье — четырехлинейная однозарядная бердана. На ложе и цевье — масса зарубок и отметок, по ним владелец ружья может рассказать свою автобиографию.
К приезду гостя готовились: большой рыбный пирог и фирменное блюдо Федосеева «чебордак» — почти метровой длины колбасина, местах в четырех перехваченная шпагатом. Начинку ее составляли костный мозг и мелко изрубленная жирная грудинка, сдобренные черным молотым перцем и другими специями».
На следующий день после бани Улукиткану были выданы новая куртка, штаны и сапоги. А наутро он первым на оленях отправляется в путь, за ним на груженых лодках отряд — на новое место работы.
Прощальный подарок
«Шесть лет я проводил свой отпуск в экспедиции Федосеева: валил, если надо, лес, кашеварил, приходилось работать в неприступных горах, охотиться и спасаться от диких зверей, выручать попавших в беду товарищей и попадать в беду самим», — вспоминает в заметках в альбоме мой дедушка, считая и называя Григория Анисимовича своим земляком. И правда, таких людей называют космополитами, для них вся земля — отечество.
«Край, где ты живешь, дорог мне. Шесть лет прожил я в нем, а кажется, всю жизнь. А ведь были в моей жизни куда более интересные места: Саяны, Забайкалье, кромка Ледовитого океана, Кавказ. К тому же я родился, как писатель, на Зее», — отвечает Федосеев в письмах, адресованных другу Бермичеву, когда экспедиции для обоих были уже в прошлом.
Сегодня в Свободном нет той гостиницы, где произошло знакомство будущего писателя и моего будущего деда. В 1970-х это здание снесли. Двумя годами ранее — в 1968-м — скоропостижно скончался Григорий Анисимович, не дожив до своего 70-летия. Умер он в июне, но к 1 маю успел получить подарок от амурского земляка.
«Я сделал большой фотоальбом и послал Григорию Анисимовичу. И очень скоро получил телеграмму: «Ты растрогал меня подарком, памятью…» — пишет Владимир Иванович.
Точная копия того фотоальбома стала нашей семейной реликвией. Альбом до сих пор пополняется, но уже газетными вырезками. Есть в нем заметка деда, как он ездил в Краснодар по приглашению вдовы Федосеева на открытие памятника писателю. Есть публикация о съемках цветного документального фильма «Последний костер» — о жизни Федосеева. Кадры для него снимались в верховьях Зеи, в Бомнаке, где был захоронен 93-летний Улукиткан. В подготовке фильма принял участие не только мой дед, чьи фотографии тоже вошли в телевизионный фильм, но уже и мой отец — Виктор Лагода, участвовавший в экспедиции «по тропам Федосеева» за десять лет до моего рождения.
Читая альбом, я нашла и письмо писателя моей тогда еще юной маме, у которой Григорий Анисимович спрашивает: «понравилась ли папе новая книга?» Спустя годы Галина Лагода добавила и свою заметку в альбом: «Очень сожалею о том, что память не сохранила встреч с этим человеком: я была совсем мала. Но книге, подаренной мне с подписью «На растерзание потомству», суждена была долгая жизнь». Надеюсь, что и эта публикация войдет в наш «федосеевский» альбом и не станет последней.
Второе рождение моих воспоминаний
Спустя больше чем полвека мой муж — любитель природы, охоты и рыбалки — буквально дорвался до книг Федосеева. Книг моего деда.
Читал взахлеб по ночам на кухне и прочел их все, несмотря на полное отсутствие времени: нашему сыну тогда было чуть больше года, в области случилось небывалое в истории региона наводнение, в связи с ЧС мы оба проводили дни и ночи на работе, в том числе и в Зейском районе, возле ГЭС. Там, где писались полвека назад дневники Федосеева, где он зарождался как писатель.
Вопрос о том, как уцелеть в обезумевшем мире и при этом не потерять достоинства, не превратиться в хищного зверя или в жалкую улитку, становится для героев Федосеева мерой жизни и смерти, доминантой их поведения. Мысль актуальная и сегодня.
Люди вновь потянулись к дикой природе, к кострам, горам и берегам, вернулись времена романтиков-тружеников и заядлых путешественников, тех, которые покоряют сложные маршруты пешком, на лыжах и велосипедах. Риск вновь становится нормой жизни. И книги Федосеева о рискованных путешествиях по тайге и бурным рекам, о сильных духом людях и единении с природой тоже переживают второе рождение.
Новые переиздания книг, новые обложки и рецензии новых читателей. И только душевные и честные письма писателя, газетные вырезки и полные юмора подписи к старым пожелтевшим фотографиям в тяжелом альбоме моего деда больше никогда не повторятся, останутся прежними, но теперь благодаря вам не забытыми.
Ольга Лагода
Источник: Амурская правда