На земле Обетованной
1
День земли обетованной
Спозаранку хмур опять:
Небо – в тучах, даль – в тумане…
Может, зонт в дорогу взять?
Не впадай наивно в небыль
И не майся дурью зря –
Не прольёт ни капли небо
Здесь с весны до октября.
Но откуда же повсюду –
Пальмы, рощи, трав наряд?!
Вот что могут сделать люди,
Если очень захотят.
2
И по годам давно не молод,
И жив не хлебом лишь одним,
А въехал как в обычный город
В священный Иерусалим.
Конечно, было осознанье,
Чем эта встреча хороша,
Но ни восторга, ни страданья
Так и не выдала душа.
Да и откуда взяться вере
В какой-то праведный Завет
В душе подростка-пионера
И коммуниста зрелых лет?
Религиозные химеры
Замещены исходно в ней
Иной, безбожной, были верой
В земное счастье всех людей.
Мы шли по жизни вместе с нею,
Себя в походах не щадя,
И счастлив тот, кто за идею
Жизнь отдал с именем вождя.
Но жалок тот, кому осталась
От всех несбывшихся надежд
Одна душевная усталость
Да хлам изношенных одежд,
Кто разуверился при жизни
И в идеалах, и в вождях,
И не сберёг своей Отчизны,
И сам остался на бобах.
Вникаю в храмовые сферы,
Но как святыни ни зови,
А все причастия без веры –
Что поцелуи без любви.
Стою перед Стеною Плача,
Смотрю на страждущий народ
И тем завидую, кто алчет
И от души поклоны бьёт.
Нет ничего на белом свете,
Чему бы я молиться мог…
И как избыть неверье это,
Наверно, знает только Бог.
3
Иерусалим – город трех религий*
Скажи мне, ветка Палестины…
М.Ю. Лермонтов
Путём земного бездорожья,
Духовной жаждою гоним,
Подался род людской к подножью
Оазиса единобожья –
Нагорный Ерушалаим.
Предтечей настоящей веры
Пришла прозрения пора,
Что аполлоны и венеры –
Всего лишь детская игра,
Что Бог один на белом свете,
И, как его ни назови,
Мы все его родные дети,
Творения его любви.
А коли так – навек и сразу
Божкам и распрям их конец,
Ведь не для войн дал людям разум
И породнил нас всех Творец.
Казалось, вот оно спасенье
От самых страшных в жизни бед…
А жертвам самоистребленья
И по сегодня счёта нет.
Хоть все священнейшие книги
Внушают нам, что Бог – любовь,
Но вместо связи всех религий –
Раскол, насилие и кровь.
Неугасим враждебный пламень,
Не оттого ль в закатный час
Ерусалимский белый камень
Имеет огненный окрас?
Военный Молох жертвы множит
Из века в век, из года в год…
Когда же за единобожьем
Единоверие придёт?
Когда же муллы и раввины
Нас призовут на братский пир?
Скажи мне, ветка Палестины,
Когда настанет в мире мир?
4
Рождённый в Благовещенске, стою
В день Рождества у храма в Назарете,
Где Гавриил Марии на рассвете
Принёс с небес Благую Весть свою.
Она сбылась. Отринь завесу лет,
И там, где ты застыл, благоговея,
Увидишь и пещерный Назарет,
И отрока в семействе Иудея.
Покуда отрок-сын, но, возмужав,
Он возбудит святое в человеке
И, на Голгофе смертью смерть поправ,
Восславит Жизнь спасённую вовеки.
А верные апостолы его
И все единоверцев поколенья
Провозгласят святое Рождество
Днём своего духовного рожденья.
И пусть земная участь не нова,
А грех и зло меняют лишь одежды,
Но Новый год начнётся с торжества
Любви и дружбы, веры и надежды.
Благословен и вечен Вести свет,
Что нам от Бога предками завещан,
Тому порукой – древний Назарет
И на Амуре юный Благовещенск.
5
Далеко, далеко, далеко
От милой российской земли
Раскинулось море широко
И волны бушуют вдали.
Не знаю за что, но Всевышний
Судьбу мне такую предрёк –
Сменить нынче Дальний на Ближний
Морями омытый Восток.
На взморье на солнечном пляже,
Тела покидав на песок,
Блаженствуют граждане, я же
Под пальмой сижу одинок.
И берег покинуть не смея,
За водный гляжу горизонт,
Туда, где ладья Одиссея
Под парусом белым плывёт,
Откуда античная эра
С грядущей скрепляет родство
Гекзаметром мерным Гомера
И страстною песней Сапфо.
И радость земную, и горе
Впитавшее в соль и гранит,
Шумит Средиземное море
И память о прошлом хранит.
Эллада в веках не забыта,
По ней я тоскую, любя…
Явись из волны, Афродита,
Мне так не хватает тебя.
6
Он не страшился в жизни ничего,
Любую боль сносил, не дрогнув веком,
Но даже застонал, когда его
Назвал безумец добрым человеком.
Он золото ценил и серебро,
Ещё дороже – силу, власть и славу,
Чтил род, но первородное добро
Претило прокураторскому нраву.
Он с юных лет в глухой тайник души
Замуровал его, чтоб не мешало
Крушить врагов, и подвиги вершить,
И властвовать во что бы то ни стало.
Но вот явился тот, чей зоркий взгляд
В нём разглядел такое, что могло бы
Переиначить жизненный уклад,
Избавив душу от вражды и злобы.
Неужто он, владыка этих мест,
Поддастся смуте пришлого бродяги?!
И приговор: философа – на крест,
В забвенье – бредни о добре и благе.
Вершитель судеб, баловень небес,
Как вздрогнул он, от страха цепенея,
Узнав, что убиенный им воскрес
И обессмертил своего злодея.
Молва о чуде верой проросла,
Крестом увековечено распятье,
И всякий час распятому хвала
Звучит ему, распявшему, проклятьем.
Тогда, послав невинного на смерть,
Не ведал он, что сам себя осудит
На вечное желанье умереть.
Но смерти нет, и никогда не будет.
Навек по обе стороны креста
Добра и зла живая плоть распята.
Воистину ужасна смерть Христа,
Ещё страшней – бессмертие Пилата.
7
Огромный, моторный, крылатый,
Жестокий и кровно родной,
Закончился век мой, двадцатый,
И властно позвал за собой.
Но, хоть по судьбе и готовый
Уйти с ним на вечный покой,
Не внял я фатальному зову,
Ступил за рубеж вековой.
И мир, что моим был доныне,
Остался за этой чертой,
А я очутился в пустыне,
Слывущей святою землёй.
Здесь издревле в разные сроки
Палимые солнцем одним
Влачились мессии, пророки
К заветным святыням своим.
По ней же, их путь воскрешая, –
На то и священна она –
К вратам своих ада и рая
Шли люди во все времена.
А ныне безлюдна равнина,
Здесь кто-то – лютей не найти –
Расставил пехотные мины
У пеших мирян на пути.
И данная людям от Бога,
Последняя в жизни земной
Ведущая к миру дорога
Военною стала тропой.
Предаться бессильному плачу?
В счастливую ль верить звезду?
И я – каждый шаг на удачу –
По минному полю иду.
Иду по наитью, не зная,
К подножью какой из высот –
Голгофы, Сиона, Синая –
Рисковый мой путь приведёт.
Но верю: судьбою хранимый,
Я вырвусь из вражьих тенет
И верной стезёй пилигрима
Взойду на земной эшафот.
Душой воспарить на просторе
И бросить прощальный свой взгляд
На небо, на землю, на море,
На солнечный мирный закат.
8
Вот такие в жизни перемены:
Отсчитав полсотни трудовых,
Я отныне здравствую в две смены
Без отгулов и без выходных.
Каждый день влечёт к себе с рассвета
Заграничной жизни новизна –
Краски субтропического лета,
Средиземноморская волна,
Пальмы, эвкалипты, кипарисы,
Зелень трав, голубизна небес…
Будто наподобие Алисы
Я и впрямь попал в страну чудес.
Вся страна – объехать суток хватит, –
Но контрасты – оторопь берёт:
На Хермоне снежно, а в Эйлате
Африканским жаром обдаёт.
Люди – все сограждане, и всё же
Наяву при ясном свете дня
Обликом и нравом так не схожи,
Хоть по генам – кровная родня.
Знать, не зря на два тысячелетья
Бог ли, Рок – теперь уж не узнать –
Разметал народ по белу свету,
А потом собрал его опять.
Но едва заката луч прощальный
Смену сдаст владычице ночей,
Как с Востока Ближнего на Дальний
Возвращает вновь меня Морфей.
И опять – в который раз, не знаю –
На родном амурском берегу
Я на жизнь в Израиль уезжаю
И никак уехать не могу.
Ведь давно оформлены бумаги,
Решено, где быть и где не быть –
Тяги не хватает ли, отваги
Рейс тот судьбоносный совершить.
Всякий раз находятся причины
Вновь отсрочить на день свой отлёт…
Но гудят и греются турбины,
И на старт выводят самолёт.
И отрадно, поутру вставая,
Вспомнить вновь, очнувшись ото сна,
Что своя – от края и до края –
Велика Земля моя родная,
Всем опора и на всех одна.
9
Это имя с детства грело душу
Обаяньем девушки простой –
Выходила на берег Катюша
Предвоенной раннею порой.
А в сороковые-роковые
Имя-песню от невест вдали
Наши боевые рядовые
По фронтам Великой пронесли.
И когда враги уже стояли
В Подмосковье, в памятный тот год
Неспроста «Катюшею» назвали
Мы гвардейский грозный миномёт.
Посылая стрелы грозовые,
В огнемётном яростном бою
Бились парни за края родные,
За любовь неспетую свою.
Только как могло случиться это,
Но случилось всё же – верь не верь –
Что своя советская ракета
На меня нацелена теперь?!
До чего же были близоруки
Мы порою в выборе друзей,
Раздавая дорогое в руки
Хизбаллам всех видов и мастей.
Знаю, за измену нет прощенья,
И теперь, у жизни на краю,
Принимаю кару как отмщенье
За любовь неверную свою.
Произведение публиковалось в:
Альманах "Амур №06". Благовещенск – 2007.