Медосмотр
Медосмотр — очень глупое событие.
Если у вас вдруг найдут какую-то болячку, вы что — станете счастливее? Вам что — станет лучше? Не станет! Но, говорят, надо. Надо так надо, и вот вы, крадучись и стесняясь, ставите на указанную тумбочку баночку с мочой (цвет соломенный, прозрачность полная), потом идете сдавать кровь. Кровь из вены кажется вам очень темной и густой, кровь из пальца — та, естественно, идти не хочет. Ваш палец выжимают и выкручивают, как лимон, и вы идете потом с этим перекрученным пальцем, прижимая спасительную ватку, идете к окулисту.
«Ы, Бэ, Ша...» — и потом тоже самое другим глазом. Говорите всю эту с детства знакомую абракадабру и думаете: я что, сам не знаю, что без очков не читаю уже много лет и читать без них уже никогда не буду?
А потом это «А-а-а-а!» у ЛОР-врача, и ему нет никакого дела до вашего горла. Пока вы пространно акаете, он что-то пишет, и это — главный смысл его работы, а совсем не ваши ухо, горло и нос.
С невропатологом уже уместно говорить только о кавинтоне, с дерматовенерологом — уже только о дерме, венерология с некоторых пор стала малоактуальна.
И вот — терапевт. «Раздевайтесь, и на что жалуетесь?» — это говорится одновременно, и так же одновременно я раздеваюсь и жалуюсь. Жалуюсь на язву — да, собственно, и не жалуюсь, а просто сообщаю, что с язвой этой живу много лет и привык уже. Привыкнуть можно ко всему, если только долго с этим жить.
А она уже слушает мое сердце, вдруг смотрит на меня своими большими серыми глазами и говорит: «Проскочила экстрасистола», а я уже и сам знаю, что она проскочила и сейчас проскочит еще одна. Наверное, она поняла это, потому что говорит: «Ложитесь!» — и я многозначительно ложусь.
Она начинает ощупывать мой живот, ощупывает все глубже и глубже. У нее это хорошо получается, и она медленно и задумчиво говорит: «У вас хороший живот». Я мысленно пожимаю плечами — живот как живот, не слишком большой и не слишком маленький. Но тут же замечаю, что живот вдруг на самом деле стал каким-то хорошим. Он послушно расступался под этими ласковыми пальчиками, печень улыбалась из-под края реберной дуги, язва послушно притаилась, а толстая кишка довольно, но деликатно и тихо урчала. Примерно как кошка, которую гладят.
А эти большие серые глаза вдруг сказали мне медленно и многозначительно: «Вам нужен хороший врач и хорошее лечение». Может быть, они это даже дважды сказали, но я уже одевался. Путанно одевался и путанно бормотал сквозь одежду, что у моего друга жена-терапевт и я переговорю с ней...
И тут я снова увидел эти большие серые глаза и недоумение в них.
Я вышел, и когда шел по коридору, мне вдруг послышалось: «Идиот!» Я оглянулся. Но психиатра в комиссии не было. Это говорил мне мой внутренний голос. И еще он говорил: уже сегодня вечером ты мог бы сказать ей, что у нее хороший живот. Но ты не скажешь этого. Возможно, не скажешь никогда. Потому что ты — идиот.
И это был главный диагноз прошедшего медосмотра.
Произведение публиковалось в:
Приамурье–2008: Литературно-художественный альманах. – Благовещенск : РИО, 2008. № 8