Птица их мечты
Юноша Вавилов прочитал повесть и «умер». Повесть та называлась «Птица капитана Росса», а написал её геолог-романтик Куваев.
Олег Куваев написал и потёр руки от удовольствия, а Ромка Вавилов (лет так сто спустя или гораздо меньше) прочитал, задохнулся от восхищения и «умер». Впрочем, кто ж от восхищения умирает, от восхищения только сердце замирает на несколько секунд, и душа поёт. И у Ромки сердце замерло, и душа запела, но в следующие минуты душа его скукожилась, и юноша Вавилов исчез.
Исчез Вавилов-мечтатель, витающий в небесных хлябях, но появился Вавилов-прагматик, озабоченный конкретной целью: увидеть птицу капитана Росса — розовую чайку Заполярья.
На этом многие обломились. Уж кто только ни хотел увидеть эту птицу и даже пытался. Вот и автор этого повествования в том числе. Уж так горел, так горел, чуть ли не до испепеления. Но! Желаемое и действительное в нашем государстве большей частью по-лярны. Особенно сейчас, особенно для нищих романтиков. Если раньше, ещё в советские времена, эту мечту можно было исполнить махом, лишь зайдя в обком, горком или райком КПСС (расшифровывать не стану, вредный я сегодня, заберитесь в интернетовский поисковик и всё узнаете).
Ну, к примеру, живёшь ты в маленьком городишке Светло-польске. Вчера прочитал Куваева и сразу заболел розовой чайкой. Утром встал, умылся, съел чашку пшёнки на молоке и пошёл в горком партии к заворгу Семёнову. Заворг — заведующий организационным отделом, правая рука первого секретаря. Доступно объяснил? Вот и славненько, движемся дальше. Значит, пришёл ты к заворгу Семёнову Валерию Андреевичу, а тебе говорят, мол, все на планёрке у первого секретаря, приходите через два часа, а лучше после обеда. И что? Да ничего! Сказано после обеда, значит после обеда, это ж всё-таки горком партии, а партия что? Партия — наш рулевой, знать надо!
Приходишь после обеда, нагло открываешь дверь организационного отдела, видишь там Валеру Семёнова, и счастье опускается на твои плечи. Потому что ты знаешь, что Валерий Андреевич непременно поможет, для него это, может быть, минутное дело. И (о, благословенные времена Советов!) Семёнов за пять минут (ну, ладно, за десять, максимум за пятнадцать) всё решает. Он звонит в орготдел якутского горкома партии и кричит: «Гаврилов! Гаврилов, мать твою, ты ещё жив?! Ну, молодец, пора уже водочки попить, золотой мой, совершенно алмазный и бриллиантовый человек! Что звоню? Так по делу, естественно, без дела ты мне и на крен не нужен. У нас тут печаль, корреспондент местной газеты Куваева начитался и желает срочно видеть розовую чайку. Совсем башка съехала. Ну! Ту самую, что ты мне в Чокурдахе показывал! Во дела, да? Нам бы его проблемы! И чё? Гнать его к тебе? Ну и ладушки, загоним! До встречи, милчек!!!»
Все слышали? Это называется начало и конец проблемы. И пяти минут не прошло. Семёнов говорит тебе: «Значит так, дорогой! Завтра на Якутск идёт транспортный борт. Там всё просто, там командиром тёзка мой Валера Ломакин. Скажешь — от Семёнова. В Якутске тебя встретит мой коллега из горкома Коля Гаврилов и посадит на транспортник до Чокурдаха. В посёлке найдешь директора музыкальной школы Жору Клошинского, он всё устроит. Дерзай! Привет пишущей братии. Люблю, целую, Семёнов».
И нет проблемы. Ни малейшей. Сумочку собрал, фотик зарядил, пару чистых блокнотов и пару самописок в штормовку засунул — и вперёд! Что-что? Ты завтра не можешь, завтра газетный день? И послезавтра не можешь, и через месяц?! Да ты что?! Какая жалость! Так какого чёрта ты попёрся к Семёнову, розовочаечник ты наш?! Ах, ты хотел убедиться, что поход за чайкой дело вполне реальное и почти что плёвое?Убедился? Ну, молодца! Ах, молодца! Убедился! Вот и хорошо, а теперь зайди в ресторанчик через дорогу, закажи сто пятьдесят беленькой и гуляш. Выпей, закуси, а потом закури и подумай, не дурак ли ты? Тебе розовую чайку почти на блюдечке, а ты...
* * * * *
Это, напомню, страна Советов, легендарные семидесятые-восьмидесятые прошлого столетия. Это там. А здесь и сейчас... Эх, здесь и сейчас в легендарные двухтысячные.... Тут — «попа полна карасей», как говорит мой друг и крёстный сын Иван Ковалёнок. Интересный образ — попа, полная карасей или ещё какой рыбы (только не голубого марлина, тот в человеческую попу не влезет, у него самый малый вес за сотню килограммов). У друга моего Ваньки всегда всё интересно, он так устроен. Когда неинтересно, он заболевает. Как заболеет-заболеет, только успевай уворачиваться! Вот родители и успевают. Но это не страшно, это возрастное. Дурь из Ивана скоро выйдет, а толк останется, он непременно будет толковым мужиком, потому как генный код у Ваньки крепкий. Родители его — друг мой Костя и друг мой Ирина — умники и умницы и вообще — классные ребята!
Но что-то мы отползли от основной темы — розовая чайка нас интересует, а через неё - юноша Вавилов. Проснувшийся в нём прагматик развил бурную деятельность. Для начала он забрался в Интернет и оттуда выкопал информацию, что розовая чайка — это «птица из отряда Ржанкообразных семейства Чай-ковых. Статус — третья категория. Узкоареальный, на Камчатке малочисленный вид, регулярно встречающийся на миграциях и зимовке. Область регулярного гнездования охватывает преимущественно субарктические материковые тундры и местами лесотундры Восточной Сибири от дельты р. Лена до Чаунской низменности. В Камчатском регионе встречается во время сезонных миграций и зимовки в открытых водах Берингова, Охотского морей и Тихого океана, регулярно посещает морские побережья и залетает по руслам рек вглубь суши.
Внешний облик. Мелкая чайка изящного телосложения. Длина тела составляет в среднем 34 см, размах крыльев — 84 см. Оперение в основном белое с розовым оттенком, мантия и крылья светло-сизые. Вокруг шеи узкая черная полоса. Хвост характерной клиновидной формы. Клюв черный. Ноги красные. Зимой розовый цвет выражен слабее, черный ошейник отсутствует, в области уха темное пятно. У молодой птицы мантия в гнездовом наряде черновато-бурая, в первом зимнем — бледно-серая. На верхней стороне крыльев темные зигзагообразные полосы, образующие букву «М». Хвост клиновидный, белого цвета с чёрным пятном на вершине. К первому лету жизни оперение становится розоватым, хвост чисто-белым, на шее формируется черное «ожерелье». Окончательный взрослый наряд надеваете в 2-летнем возрасте.
Места обитания и образ жизни. Гнездится в озёрно-болотных низинах небольшими разреженными колониями или отдельными парами. Начинает регулярно размножаться в возрасте 3-4 лет. В кладке 1-3 яйца. Длительность сезона гнездования составляет всего около 2 месяцев. Насиживание продолжается 19-20 суток, но при значительных похолоданиях затягивается до 28 суток. Птенцы становятся лётными в возрасте 18-20 дней, после чего вскоре покидают тундру, откочёвывая в акватории северных морей. Продвигаясь на восток, птицы проникают в Берингово море. Вероятно, это происходит в основном в ноябре — декабре, хотя первые чайки отмечались здесь уже в конце сентября. Спускаясь на юг вдоль восточного побережья Камчатки, во второй половине зимы они попадают через Курильские проливы в Охотское море. Есть основания предполагать, что часть птиц залетает сюда ещё в самом начале зимы напрямую из Карагинского залива в залив Шелихова. Во время зимовки держится рассредоточенно недалеко от кромки льдов или в разводьях и обычно избегает как сплошных ледовых полей, так и чистой воды вдали ото льдов. В зимне-весенний период розовые чайки регулярно посещают побережья и внутренние районы Камчатки и Командорских островов. Активный весенний пролёт в прикамчатских водах Берингова моря наблюдали в мае — начале июня. Достигнув Карагинского и Алюторского заливов, птицы либо поворачивают на северо-запад и летят к районам гнездования напрямую над сушей, либо продолжают подниматься до Анадырского залива, после чего поворачивают в долину р. Анадырь. В летнее время питается в основном водными и наземными насекомыми, ракообразными и моллюсками. В море кормится рыбой и различными беспозвоночными.
Численность и лимитирующие факторы. Экспертная оценка численности репродуктивной части мировой популяции составляет не менее 50 тыс. пар, исходя из чего, общая численность вида может составлять 150-200 тыс. особей. Учитывая широкое распространение и обычность розовой чайки в Беринговом и Охотском морях в зимне-весенний период, предполагается, что здесь проводит зиму значительная часть её популяции. Конкретных обоснованных заключений о численности в Камчатском регионе нет. В целом вид довольно обычен в прикамчатских водах, особенно во время весенней миграции. Так, 27 мая 1971 г. стаю из 87 особей наблюдали в проливе Литке. В период с 10 по 13 мая 1991 г. с борта судна, прошедшего около 150 миль между Озерным и Камчатским полуостровами, насчитали 360-410 чаек. С 23 мая по 7 июня 1997 г. с рыболовного судна, работавшего в южной части Командорской котловины, было учтено около 400 пролётных птиц. На осенней миграции розовых чаек наблюдали 6 декабря 2003 г. в районе м. Го-вена, где с борта судна насчитали 27 птиц, пролетевших стайками по 2-8 особей в южном направлении. На Охотоморском побережье самое крупное скопление чаек (не менее 200 особей) наблюдали 6 июня 1982 г. в нижнем течении р. Тигиль. Состояние вида в значительной мере определяется метеорологическими условиями весны и влиянием хищников на местах гнездования. Факторы, негативно воздействующие в период миграций и зимовки, не изучены.
Принятые и необходимые меры охраны. Занесена в Приложение 3 Красной книги Российской Федерации, Красную книгу Севера Дальнего Востока России, Приложение двухстороннего соглашения, заключённого Россией с США об охране мигрирующих птиц».
Проглотив информацию, юноша Вавилов попытался выстроить уже известную нам транспортную схему: Светлопольск-Якутск-Чокурдах. На эту схему он вышел через того самого корреспондента, который мечтал увидеть розовую чайку, но так и не добрался до неё. Кстати, он до сих пор мечтает, хоть ему уже давно за шестьдесят. Какая между ними связь? Так тут всё просто: юноша Вавилов — внук того самого корреспондента. Самый что ни на есть родной внучек. И Кунаева внуку подсунул дед. Экий мерзавец, а?! Жил парнишка, жил, не тужил, учился в школе, в футбол и хоккей молотил, аж шум стоял, путешествовал по мере возможностей. Правда, с возможностями слабовато, из них (возможностей) только зарплата мамы, пенсия деда да случайные заработки: машины помыть, овощи-фрукты разгрузить, волонтёром за небольшие денежки побыть.
А что папа, вы спрашиваете? Так нет папы. И не было никогда. Зачат был Рома Вавилов в яркой любовной, но очень короткой связи (ночь в гостинице «Аэросервис», что в аэропорту Домодедово города Москвы) и родился беспапным ребёнком в славном, очень тихом городке Светлопольске. И бабушки у Ромы нет, она, светлая ей память, Вера Андреевна Вавилова, уже четыре года как перекочевала в мир иной.
Это к вопросу о возможностях. Чтоб всё и сразу встало на свои места. Некий пазл: Светлопольск-Якутск-Чокурдах легко складывался в досточтимые советские времена и очень сложно — во времена нынешней российской демократии. Во-первых, транспортные самолёты из Светлопольска в Якутск уже давным-давно не летают. Они перебазировались на энский военный аэродром (название даже под пыткой не назову! А, может, назову, если иголки под ногти...), куда юноше Вавилову не попасть по определению. Во-вторых, любое аэродвижение в сторону столицы Саха республики стоит сегодня немалых денег, которых у Ромки нет. Наконец, в-третьих, никто не пустит четырнадцатилетнего пацана в такое сложное, и даже опасное путешествие.
Осознавая весь этот далеко не джентльменский набор обстоятельств, юноша Вавилов подошёл к деду и спросил: «Старый, ты бы мог устроить меня на лето поработать? Куда-нибудь, где требуется неквалифицированная рабсила?» Дед-журналист озабоченно почесал затылок. Куда? Никому не нужны проблемы с несовершеннолетним детинушкой. Дать бы Ромке денег на его экспедицию, ведь праведное дело, но нельзя. Не потому, что денег нет, можно по сусекам поскрести, да у верных друзей-золотодобытчиков попросить — не откажут. Но так не надо, парень настроен самостоятельно заработать, вот в чём праведная суть. Самостоятельно! У Вавиловых так всегда было и должно так оставаться в их фамилии.
И что? Предложить работу не можешь, красивостей про фамильную самостоятельность и независимость напустил, а парню-то от этого ни на грошик не легче. Чеши, дед, свой затылок дальше, чеши эффективнее. Сам всегда говоришь, что безвыходных ситуаций не бывает.
Приобнял дед внука: «Ничё, Ром, покумекаем вместе и непременно пробьёмся. Перво-наперво надо нам с тобой прикинуть и посчитать, сколько потребуется денег. На всё про всё. Дорога, проживание, питание. Из расчёта на двоих. Да, моншер, на двоих. Постараюсь подлатать своё полудохлое здоровьишко и отправиться с тобой на поиски легендарной птицы». Сильно удивился внук: «Старче, ты чё? У тебя ж давление! Ты ж уже на «Боингах» летать не желаешь, а тут транспортник. Не огорчай юношу на заре его трудных жизненных начинаний, лучше расскажи, глядя честно в глаза, как ты профукал розовую чайку. Трижды в Заполярье был, а?»
— Ну, как ты, маленький мерзавец, разговариваешь со стародряхлым дедом, а? Профу-у-у-кал. Как же... Надо говорить честно: просрал! А то — профу-у-у-кал. Размазня какая-то. Так и спроси, по-мужски глядя в глаза.
— Заметь, друг мой, не я первый произнёс это бранное слово. Ты! Ты, который всю жизнь борется за чистоту языка. Но если, старче, ты требуешь... Скажи мне, как, будучи несколько раз в Заполярье, совсем рядом с желанной птицей, ты просрал розовую чайку? Честно, глядя в глаза!
— Честно? И в глаза? Если честно, то это очень простой и одновременно очень сложный вопрос. Мне стыдно отвечать на него, но... Я был в том месте, где обитает розовая чайка, парень. Я был в том месте, но так и не увидел её. Спросишь, почему?
— Вот именно, почему?
— Потому, что в ту пору я сильно злоупотреблял алкоголем. Я дважды прилетал в Чокурдах, и дважды мы надирались в стельку.
— Это как?
— В стельку — это в стельку. Это вусмерть. Это до беспамятства. Это...
— Ты мог так напиваться?! Старче, но ведь ты совсем не пьёшь...
— Да, сейчас я не пью. Я прекратил это безобразие в тот день, когда ты появился на свет. Нет, в тот день мы с друзьями крепко обмыли твоё рождение, а наутро я завязал. То есть, прекратил употреблять алкоголь. Я не давал обет, я не клялся и не божился, просто бросил раз и навсегда. Потому что понял — с появлением этого, пока страшненького, похожего на крохотную обезьянку, создания, великая ответственность ложится на меня и только на меня. Уловил мысль, отпрыск?
— Я знаю это, дед. Но совершенно не знал, что ты когда-то сильно выпивал.
— Выпивать сильно невозможно, Роман, сильно можно пить, и я это делал, а Вера, твоя бабушка и моя верная соратница, многие годы терпела это откровенное свинство.
— Ну, ты даёшь, старый алкаш!
— Полегче, полегче на поворотах, новый неалкаш. Наши дальнейшие действия, парень? Мне интересен процесс соображаловки в твоей пустовато-светлой башке...
— Хочешь свалить с темы, приятель? Сделал вид, что совершенно забыл вопрос о том, как ты прокакал розовую чайку, старче?
— Я не мог прокакать, я просто просрал. По эмоционально-психологическим затратам твой глагол не раскрывает полноту ощущений. А на вопрос я ответил: чайку увидеть не смог, потому, что по приезде в Чокурдах напивался в стельку под предводительством Жоры Клошинского, утром похмелялся на второй бок и сваливался замертво, а на третий день с дурной головой, не помня даже цели приезда, улетал. Ещё вопросы будут?
— Один. Уважаемый журналист Евгений Георгиевич Клошин-ский...
— Это сын Жоры. Умнейший и эрудированнейший человек. Достойный сын своего отца! Чего, увы, не скажешь о тебе, дорогой мой путешественник.
— У меня ещё всё впереди, я обязательно стану достойным сыном и внуком своего деда!
Очень мне нравится этот «золотой дуэт». Серёга Вавилов слепил из своего внука толкового мужика: спортивного, рукастого и при этом интеллигентного и уже в должной степени эрудированного. И ещё... Крепче дружбы, чем у них, я не знаю.
Не помню дня, чтобы видел Серёгу Вавилова без внука. Они всегда вместе. В редакцию забежишь — Ромка в кабинете у деда читает энциклопедический словарь. На рыбалку, на охоту — Ромка всегда тут, сын нашего полка. В баню или пульку в преферанс — Ромка на равных. Полагаю, что сегодня четырнадцатилетний юнош Роман Вавилов составит головную боль серьёзным преферансистам. Мне кажется, и я в этом практически не сомневаюсь, если бы эти парни (дед с внуком) решили «срубить» серьёзных денег, то преф бы очень им помог. Но Серёга на это никогда не пойдёт, вот в чём загвоздка.
Я примерно могу предположить, что сделает Вавилов старший. Он отправит Вавилова младшего на заработки к старателям, в артель своего друга, знаменитого золотодобытчика Гавра — Валерия Игоревича Гаврисевича. Слышали о таком? Да вы что, ребята?! Артель «Тукурингра»! Знаменитая на весь Союз Советских Социалистических Республик! Самая мощно-показательная! Гаврисевич первым среди старателей ввёл в своей артели «сухой закон». У него всегда дисциплина железная и артельные пашут «будьте нате» (выражение из старательских).
Нет, вы, правда, не слышали о Гаврисевиче?! Ну, вы даёте! А мне довелось, я там (в «Тукурингре») был, мёд, пиво пил, по усам текло, но и в рот попало (на банкете по случаю окончания очередного сезона) достаточно. А Серёга в «Тукурингре» работал и книгу об артели написал. Отвечаю!
Сейчас команда Гаврисевича работает где-то за Чильчи, на рудном месторождении золота. Спецы говорят, что там самые мощные запасы по нынешним временам. Знамо дело, Гавр, где попало и как попало, не работает. Вот я и думаю, а не отправит ли Серый своего внука к Гаврисевичу?
* * * * *
— Дед, так как насчёт подзаработать? Июнь-июль повкалывать, а в августе — в Заполярье.
— Оно б неплохо и не хило, касатик, но где?! Малолетка ты, вот в чём проблема. Сейчас комиссии по труду за этим сильно следят и такие штрафы за малолеток впуливают! Будем думать, сынок, будем шевелить мозгой...
— Вавилыч, а может, на преф подсядем, а? Мы с тобой толковые игроки, тебе любой скажет. Пять заходов, и мы в шоколаде. Нанимаем чартер и вперёд.
— Вот трепло, а! В кого ты такое трепло, Романя? Г1ре-е~еф, в шокола-а-а-де — куда бы деться! Пойди, выбей сопель из носа в унитаз и успокойся, толковый игрок. Уйди с глаз моих!
— Ну ладно, Вавилыч, чё ты. Прозвучала шутка, всем понравилась, зацени и ты.
— Шутка удалась, ты победил...
— Дед, а если... Только не кричи...
— Ну? Смелее, покоритель Заполярья, давай, добивай старого бойца.
— Ты знаешь... Я подумал...
— Короче!
- А что, если к Гавру, а?
— К Гавру?! К нему, оно, конечно б, хорошо, оно денежно, но к нему ещё попасть надо. Это, во-вторых. А, во-первых, опять наружу ваша малая летность, золотодобытчик вы наш. Оно Гаврисе-вичу надо? В-третьих, даже если Валерий Игоревич согласится, в каком качестве ты будешь вкалывать по двенадцать часов в сутки? А? Ответь мне честно и иди с Богом. Умываться, чистить зубы, писать, напяливать пижамку и в койку!
— Да, сэр. Хорошо, сэр. Морда, зубы, моча, пижама, койка, сэр. Но я Вас прошу, сэр, подумайте трезво и взвешенно над моим предложением.Умоляю почти что коленопреклонно, сэр...
Вавилов старший уже думал об этом. Он понимал, что реальная работа для Ромки — это Гаврисевич, только у него. Вавилов старший знал технологическую цепочку работы золотодобывающей артели в деталях. В каком-то далёком- предалёком году (а на самом-то деле совсем-совсем близком 1991-м) это было. В марте начался заезд в артель. Сначала подтягивались бульдозеристы на вскрышу, при них уже суетились повар и завхоз (в миру — шнырь). Начинался очередной сезон знаменитой «Тукурингры» и приход журналиста был вполне ожидаем, а тем более Сергея Вавилова, который давно приятельствовал с Гаврисевичем.
Вавилов пришёл на базу артели, предварительно позвонив, задал свои вопросы и, расправившись с первым этапом интервью, они традиционно засели с Гаврисевичем в «заднике» его кабинета. «Давай на полчасика», — предложил Председатель. «Годится», — согласился Журналист. Полчасик превратился в часик, а потом и в «двасик», они пили кофе, интенсивно заполняли пепельницу окурками, Гавр говорил, а Вавилыч слушал. Он умел слушать профессионально, но Гаврисевича слушал душой. Было что послушать. И в этот раз, пожимая на прощанье руку Председателю, Журналист предложил: «А давай-ка, моншер, напишем книгу о тебе и твоей артели. Ты как?» Гаврисевич улыбнулся: «Так я обеими руками за. А что, проедем по участкам, поговоришь с артельными, поснимаешь...». Вавилов укоризненно покачал головой: «Ты не понял, Валерий Игоревич, я не об очерке говорю, я — о книге».
Так Вавилов отчаянно ввалился в «Тукурингру» в качестве для себя необычном — работяги. Работяги! Он не созерцал, он вкалывал, как все, по двенадцать часов. По две недели на каждом участке. Он прочувствовал всё, пропустил через свои руки, мозги и нервы весь процесс. Стоял за монитором, трясся в бульдозере, стирал, топил баню, чистил туалеты, помогал повару, собирал грибы и ягоды, выносил из тайги мясо (помогал штатному охотнику), и с жадностью школяра-первоклассника впитывал в себя любую информацию. А потом засел за книгу и махом выстрелил, потому, что был готов (вооружён и очень опасен для потенциальных издателей).
* * * * *
Вавилов старший выстроил схему и посчитал (примерно) расходы. Значит так, сказал он себе, любимому. Нам с Ромкой надо во что бы то ни стало воткнуться в артель Гаврисевича в качестве шныря. Вдвоём на одну ставку. Денег на Заполярье надо тысяч семьдесят, чтоб без страха и упрёка, чтоб не клянчить, а повелевать. Такую сумму заработать у Гаврисевича за два месяца можно. Но этот вариант удобен только нам — романтическим придуркам Вавиловым. Отработали два месяца — и на крыло, а Гавр остался без шныря до конца сезона. Значит, что? Значит, надо тянуть лямку весь сезон, заработать денег, спрятать их в кубышку, а на следующий год рвануть в Заполярье. Вариант? Вариант. Только дотянешь ли ты, Серёга, со своим полудохлым мотором и скачкообразным давлением до следующего года? Вопрос, конечно, интересный. И ещё вопрос, а сможешь ты вытянуть сезон шнырем? Ведь это адская работа. Ответ однозначный: да. Потому что других вариантов нет. Вкалывать в основном придётся Ромке, а он вкалывать умеет. Упрётся рогом и попрёт. Весь в кого? В тебя, Вавилов. В тебя. Тогда что? Тогда звоню Гаврисеви-чу. На календаре январь, до начала сезона два месяца, можно уже «забросить удочку». А пока нужно всё обсудить с Ромкой.
* * * * *
— Роман Мефодьич!
— Пафнутьич я, сколько можно повторять! Чего надо, Сергей Селивёрстыч?
— Так Силантьич я, ежели что. Силантьич! А надо мне поговорить с Вами, уважаемый. Причём безотлагательно и безвозмездно.
— Дед, ну хватит прикалываться, а? Я чувствую, разговор серьёзный намечается?
— Очень. Сначала информация, а потом вопросы. Годится?
— Вполне.
—- Значит так. К вопросу о предстоящей совместной экспедиции в Заполярье. Предлагается вариант...
Вавилов старший высказывает свои соображения, а Вавилов младший слёту ловит и весело кивает головой. Да, дед! Конечно, дед! Без вопросов, дед! Да для моряков это пыль, старче! Меня это устраивает в высшей степени, дед! С тобой, парнишка с седой башкой, я хоть на край света, ты ж знаешь! А ты выдержишь? Ты сам-то выдержишь, дед?!
— Так это ж не ваше собачачье дело, милчек. Правда?
— Так, конечно же, уважаемый! Не с нашим свиным рылом в ваш калашный ряд!
— Если соглашение достигнуто и решение принято, звоним Гаврисевичу. Звоним, прямо в сей час. Так-с и вот так-с. Номер набран, громкая связь включена, вызов пошел. Валерий Игоревич! Здравствуй, старый монитор!
— И тебе не хворать, ржавое перо. Рад тебя слышать, Серёжа, чертовски рад!
— Мы тут вдвоём, с Ромкой мы тут. Не возражаешь?
— Нет, конечно! Но, знай, тебе повезло, а то бы я тебя выматерил с любовью.
— Так за счастье! Роман уже вполне зрелый отрок и до «по матери» охоч. Но не злоупотребляет.
Ромка склоняется к деду:
— Дядь Валер, привет тебе от пола до потолка! Как здоровье самочувственное?
— Так как всегда — хрен вам в пятку!
— Миллион согласий!
— А чего это вы спозаранку зазвенели, колокольчики?
— Так это у тебя спозаранок, — перехватывает инициативу Вавилов старший, — а у нас уже полвторого дня.
— Кто бы спорил, я воздержусь. Лучше к делу. Какую корысть имеете, касатики? Не добра же пожелать ранним утром?! Колитесь!
Вавилов старший озвучивает проблему, Гаврисевич внимательно слушает, затем просит: «Громкость выруби, парень. Ром, ты извини, мне надо с дедом пошептаться».
Ромка, как на дипломатических переговорах склоняет голову, пожимает деду руку и уходит в свою комнату, а мужчины продолжают разговор.
— Вавилыч, ответь мне, друг любезный, к чему такие сложности? Финансирую я вашу экспедицию без проблем и по полной программе. Ты хоть и знаешь работу шныря, но очень поверхностно представляешь нагрузки. Как физические, так и психологические. Когда ты пахал у меня на этой ниве, тебя старатели побаивались. Во-первых, друг председателя, во-вторых, журналист, в-третьих, книгу будет писать про артель, значит, нужно показать себя только с лучшей стороны. А на этот раз вам спуску не будет, так и знай, и станут вас гонять и в хвост, и в гриву. Шнырей в артели не празднуют, сам знаешь. Имеешь ли достойный ответ на здравое изложение моих мыслей, пожилой отрок?
— Мысль ваша логична и предельно ясна, о, благодетель! Только в этой ситуации она не пригодна. Халява нашу фамилию никак не красит. Другие варианты есть?
— Ну, какие ещё варианты, Вавилыч?! Какие на хрен варианты! Разве обязательно парня сгибать в три погибели?
— В три необязательно, а в полторы — очень даже полезно. Деньги на экспедицию мы должны, обязаны заработать. За-ра-бо-тать. Я всё сказал!
— Вот дурко упёртое, а!
— А ежели без оскорблений?
— Без оскорблений, без оскорблений... Без них, противных — как? Впрочем... Есть вариант! Есть малёк! Слышь, чё тебе скажу, упёртый Иа? Диспетчером я тебя, старое помело, оформлю. Во как! Будете на одну ставку на базе сутками у телефона и рации сидеть. Мало не покажется. Работа по двадцать четыре часа! Как тебе этот блестящий вариант, а? Ты же на третьи сутки сдохнешь, гипертоник мой родной!
— Я-то наверняка сдохну, тут ты прав, Валерий Игоревич, а вот Ромка... Хрен ты угадал, фартовый, мы всё выдержим. Слово даю!
— Ну, как знаешь, Вавилыч. Что-то ты меня с утра утомил. Завтра тебе перезвонят мои кадровики, перешлёшь по электронке ваши данные и... Словом, пошел ты лесом, Серёга! До встречи в марте.
* * * * *
Но в марте они не увиделись. Не легли звёзды. Вернее, они легли так, как захотел золотодобытчик Гаврисевич. На следующий день после разговора Вавилову и впрямь позвонили из отдела кадров артели и выспросили всё, что им требовалось. Всё до деталей. В том числе и номер счёта банковской карты. Мол, зарплата теперь на руки не выдаётся, а отправляется на карту. Всё верно, никакого подвоха Вавилов старший не почувствовал. А он был. Гавр значился большим спецом по подвохам. Через два дня позвонил заместитель Гаврисевича и менторским тоном сообщил, что на банковский счёт Вавилова Сергея Николаевича перечислено сто тысяч рублей. Убедительная просьба в марте на базе артели не появляться. После официального сухого сообщения зам. сказал: «Серый, ничего личного, как Председатель приказал, так я и сделал. Без обид, а?! Удачи вам с Ромкой!»
Сильно психанул Сергей Николаевич Вавилов, так сильно, что у него давление подскочило до очень опасной отметки. «Ну, Валера!!! Ну... Уел, думаешь?!» Только он собрался звонить Гаврисевичу, дабы всё ему высказать с пролетарской ненавистью, как появилась дочь с таблетками. Клавдия Сергеевна являла собой спокойствие и разумность. С ранних лет это у неё, а может даже с пелёнок. Она дала отцу таблетку и попросила тихим, умиротворяющим голосом: «Папка, давай-ка без скандалов. Валерий Игоревич звонил мне, он, как всегда прав, а ты лев. Не осилить вам с Ромкой артельную каторгу, ей-богу. И диспетчерство не осилить, ты сам знаешь. Давай-ка спокойно оценим ситуацию и пошлём Гаврисевичу телефонный земной поклон».
Умела дочь гасить «яркие импульсы» отца. И сейчас погасила. Тихо, спокойно, без эмоциональной накипи. Вздохнул Вавилов: «И что теперь?» Клавдия улыбнулась: «А теперь, уважаемый Сергей Николаевич, будем, не торопясь и очень тщательно готовиться к экспедиции. Не торопясь и очень тщательно. Яволь, мин херц?»
И они начали готовиться. Решено было отправиться в Якутское Заполярье в конце июня, именно в это время там только-только начиналось лето. Вавилов старший погрузился в свои записные книжки в поисках нужных телефонов и адресов, Вавилов младший продолжил «копытить» информацию о розовой чайке и местах её пребывания в тундре, Клавдия Сергеевна тщательно выстраивала (пока в теории) схему «одевания и питания». Словом, Вавиловы начали «пахать» на благо и процветание будущей экспедиции.
Сергей Николаевич вызванивал и потихоньку формировал транспортную схему и схему движения с пунктами остановок и короткого временного пребывания в местах следования. Роман Сергеевич (отчество по имени деда) с помощью интернетовского «поиска» расширял необходимую для экспедиции информацию и готовил рыболовные снасти. Клавдия Сергеевна вязала толстые северные свитера и носки в сапоги.
* * * * *
Они попали в Чокурдах 28 июня в два часа после полудня. В 14.15 дед и внук Вавиловы увидели розовых чаек. Легендарные птицы капитана Роса оголтело осваивали мусорные контейнеры возле поселковой столовой...
Произведение публиковалось в:
"Друг мой Иисус", повести, рассказы. Благовещенск, Амурский пресс-клуб, 2017