Еврейские штучки
(Из практики выдающегося мента B.C. Рощина)
Случилось это, как сейчас помню, в 1986 году ранней весной, в марте. В Благовещенск из Среднебелой прибыл на поселение некто Пиндриков Лев Исаакович. Удивительный кадр, доложу я вам. В колонию этот немолодой еврейский мальчик сорока пяти лет попал по серьёзным статьям: хищение государственного имущества в особо крупных размерах и мошенничество. Москвич. Работал администратором Москонцерта, а между делом немного, самую малость, занимался надувательством, которое на юридическом языке называется мошенничеством.
В разное время наш мудрый Лев успешно надул Аллу Пугачёву, Иосифа Кобзона, Льва Лещенко, Валерия Леонтьева и ещё ряд известных личностей этого круга. Делал он это вполне профессионально, даже с некоторым изяществом (пиджачная тройка, галстук в тон, всегда свежая сорочка, правильная речь, при этом глубокий взгляд и красивые зубы). Втирался в доверие к этим людям, обещал им дефицитные товары, автомобили, мебельные гарнитуры, смело брал у «звёзд» деньги, а потом напрочь забывал о них и своих обещаниях. Всё шло намеченным им чередом, Лёва был уверен, что «великие» не станут обращаться в органы по пустякам, но Пугачёва и Кобзон шибко обиделись и написали заяву на Льва Пиндрикова в Петровку-38. В итоге «несчастный» был осужден на 8 лет и попал в Среднебелую.
Я забыл дать этому прохиндею короткую характеристику: хитёр и ловок. Уж тут не отнять! По прибытии в лагерь он на своей телогрейке вышил белыми нитками трогательные слова: «Я еврей, плюй в меня». Зэки приняли это за удачную шутку, и Лёва Пиндриков быстро стал своим парнем в зоне.
Отбыв в Среднебелой всего лишь два года (?!), гражданин Пиндриков был переведён за хорошее поведение на поселение в Благовещенск в одну из спецкомендатур. Чувствуете масштаб?! Зона скорбела две недели по безвременной потере хорошего человека, почти друга Лёвы. А просвещённые юристы удивлённо пожимали плечами. Через два года на поселение? По меньшей мере, странно, очень странно... Тем не менее, это свершилось.
Находясь на поселении, талантливый психолог и психотерапевт-самоучка Лев Исаакович Пиндриков (странная для классического еврея фамилия, не находите?) быстро вошёл в доверительные отношения с руководством и сотрудниками комендатуры. Лёва оказался востребован, полезен и незаменим. Это факт, который невозможно не признать.
Наладив свой «микроклимат» в комендатуре, господин Пиндриков начал «нюхать воздух» с целью практического применения своих творческих сил. И, надо признать, долго он не простаивал. Совсем скоро Лев Исаакович узнал, что в Благовещенске на базе комбината хлебопродуктов работает народный цирк. В клубе комбината — народный цирк? Очень недурно (так, наверняка, подумал Лев Исаакович)! Подумал, пошёл и представился директору цирка — способному режиссёру и организатору, но, увы, не финансисту. Улавливаете?! Представился господин Пиндриков не иначе, как балетмейстер, хореограф и администратор с большим опытом (организация концертов по многим площадкам СССР — это чего-нибудь стоит, да?!) и совсем «забыл» сказать, что волею судеб находится на поселении.
Надо признать и другую жизненно важную расторопность нашего «героя». У него в заветном чёрном пакете имелись фото очень серьёзных и знаменитых в области культуры людей. Не просто этих людей, а сфотографированных вместе с Лёвушкой —-незаменимым и добрым человеком. Сие убедительно подтверждало, что вся трудовая деятельность Л.И. Пиндрикова связана с культурой.
Лёва со скоростью звука убедил руководителя цирка в своей полезности и незаменимости, и тут же предложил свои услуги в качестве хореографа и администратора. И столь же быстро Лев Исаакович убедил руководителя в том, что концерты циркового коллектива должны быть платными. А как иначе?! Все артисты — дети, их нужно одевать, наряжать, кормить, стимулировать их деятельность подарками. Ведь так?! Ну да, вроде всё правильно, мямлил руководитель, надо было давно это делать, а то всё бесплатно.
И началась совершенно новая для циркового коллектива жизнь. Если раньше выступали только в Благовещенске, то теперь выезжали на гастроли по городам и весям Приамурья. Одели артистов в новые костюмы, часто после успешных гастролей Лев Исаакович лично водил детей в кафе мороженое, и там они отрывались по полной. В общем, с появлением Льва Пиндрикова жизнь циркачей, в том числе и руководителя (он стал получать из рук Лёвы хорошую зарплату из рук и без каких-либо ведомостей), пошла, что говорится, в гору. А уж Левина жизнь...
Но именно здесь, в этом месте и этой части утверждения жизненной позиции простого и хорошего человека Льва Пиндрикова, начинается криминал и его разборки с моим непосредственным участием. В ту пору я служил опером в ОБХСС (отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности) и курировал комбинат хлебопродуктов. Однажды мой комбинатов-ский помощник (агент, если хотите) рассказал мне о появлении в цирке интересного мужика, который вытащил коллектив «на свежий воздух». Меня эта информация заинтересовала. Честно говоря, «спинным мозгом» почувствовал (а интуиция меня никогда не подводила), что здесь живёт криминал. Особенно, когда узнал имя «доброго человека». Лев Исаакович — и всё честно? Быть того не может!
И стал я потихоньку собирать материал о цирке и его сегодняшнем состоянии. И достаточно быстро понял, как действует «циркач» Пиндриков.
Для начала он пришёл в профком комбината и попросил председателя выйти на городское управление культуры с просьбой о разрешении цирку комбината хлебопродуктов давать платные концерты. Мотивы вам уже известны — дети, костюмы, гастроли, транспорт, питание и так далее. И вы знаете, разрешение дали. Более того, управление культуры выдало билеты, такие своеобразные бумажные простыни. По ним цирк проработал полгода. Надо признать, что председатель профкома комбината часто напоминала Льву Исааковичу о том, что необходимо постоянно отчитываться по продаже билетов и сдавать выручку в профком. Лёва делал честные глаза, кивал головой, соглашался во всём, но ничего при этом не делал, тянул время и заправлял свои карманы деньгами.
Но однажды (через полгода, как мы помним) председатель профкома, бухгалтер по образованию, поговорила с Пиндриковым резко и предметно, и он сразу захотел отчитаться по билетам и выручке. Председатель-бухгалтер тут же увидела нестыковку. Концертов было дано, к примеру, 15-20, в основном в здании клуба и, зная наполняемость зала, она обратила внимание на то, что львиная доля билетов не реализована, хотя по её самым слабым подсчётам, билетов должно уже давно не хватать, и Льву надо было запасаться ими (билетами) дополнительно. То есть, сразу стало понятно, что администратор Пиндриков всех имеет с закрытыми глазами, примитивно обманывает, но как? Ведь по предоставленной им документации и отчётам у него всё было нормально — комар носа не подточит. И он доказывал это быстро и в должной степени убедительно.
Узнав эту информацию от агента, я пошёл в цирк и встретился с руководителем, которого знал ранее. Я спросил про Пиндрикова, и руководитель рассказал мне всё, о чём знал, и показал фотографии. В целом о Льве Исааковиче он отзывался хорошо: энергичный, деятельный, творческий. О том, что Пиндриков его обманывает, руководитель даже не предполагал. Да и зачем, ведь столько денег, сколько ему давал (именно давал, а не платил официально) Лев Исаакович, он ранее не имел.
Я понял, что пора во всю эту «неразбериху» вмешаться. И стал действовать своими, отчасти жёсткими методами, что очень не понравилось Пиндрикову. В один из дней я, словно бы случайно, увидел Льва Исааковича и пригласил его проехать со мной в Ленинский РОВД. Распрашивая его о работе в цирке, дал понять, что знаю больше, чем он хотел бы. И тогда «циркач» сообщил мне, потупив очи, что он находится на спецпоселении. Сказать-то сказал, но тут же жалостливо попросил не сообщать об этом руководству цирка. Артист!
Во время беседы выяснилось (начал частично «колоться», что тут поделаешь), что спецпоселенец Пиндриков самостоятельно распространял билеты по детсадам, школам и воинским частям. Деньги, естественно, собирал сам. Билеты во время концертов он забирал, но не рвал и не гасил, хотя мне сказал, что рвал. Все претензии председателя профкома Лёва принципиально отрицал, мол, у него всё нормально и честно. Особенно мне понравилась последняя фраза.
Понимая, что гражданина Пиндрикова так просто не взять, я, не торопясь, в течение двух месяцев обошел все детсады, школы и воинские части, где бывал Лев Исаакович. Там подтвердили, что Пиндриков продавал им билеты, причём целыми «простынями». Я установил количество людей, посетивших концерты цирка, и выяснил сумму, на которую были проданы билеты. Она не совпадала с отчётами гражданина Пиндрикова на 4,5 тысячи рублей. В ту пору это почти стоимость автомобиля. Аи да Пиндриков, аи да Лёва, аи да еврейский мальчик сорока пяти лет!
Подытожив свои доводы, я пригласил к себе Пиндрикова и поставил его перед фактами. И тут его сильно «повело». Грозный лев превратился в жалкого бурундука, всё отрицал, уверял, что он честный человек, клялся мамой, рассказывал со слезой в голосе, как он покупал детям соки, торты, конфеты. И, естественно, никакого присвоения денег не было. «Как можно об этом даже думать, товарищ следователь!»
Но факты упрямая вещь. После моего расклада ему пришлось кое-что признать, сославшись на то, что «Чёрт попутал! Виноват! Но денег я взял немного». Я спросил, как он распорядился деньгами? Лёва торопливо забормотал: «Да шо там, самую малость, так себе — зимние сапоги, костюм да рубашку какую-никакую — всего-то рублей на 400». А в карман положил 4,5 тысячи.
В спецкомендатуре он показал мне все вещи, я оформил их как вещдоки и сдал ему же под ответственное хранение. Чтобы доказать хищение в размере 4,5 тысяч, я усердно работал с Пиндриковым три недели, и он всё время мастерски, как уж, выскальзывал. Мне, профессионалу, стоило немалых трудов убедить этого «циркача» в том, что билеты он продавал по два-три раза. Взял на тысячу, а продал на 4,5. Видели бы вы его честные растерянные глаза ребёнка! «Да я ж всё детям, а себе ни-ни, так, когда-никогда, в крайнем случае...» Отсюда следовало, что он — честный человек кристально чистой души.
После наших совместных трудов нас пригласил к себе старший оперуполномоченный, полагая, что Пиндриков после работы с опером уже совсем сломался. Но не тут-то было. Лёва очень нагло и очень уверенно разбил надежды старшего опера в мелкие камушки. Всё закончилось тем, что старший пообещал разбить ему башку телефонной трубкой, а мне сказал очень понятные слова: «Забирай эту еврейскую рожу, чтоб я его больше не видел».
Долго ли, коротко, передал я в итоге данный материал в прокуратуру, но там сказали, что возбуждать уголовное дело в отношении гражданина Пиндрикова категорически нельзя, иначе придётся увольнять с должности начальника спецкомендатуры.
И вот — логический (но непрофессиональный) финиш. После встречи с прокурором я пригласил «многоуважаемого» Льва Исааковича к себе и дражайше попросил его отдать в кассу комбината 400 рублей, которые он потратил на себя. Про 4,5 тысячи я даже не вспомнил, куда там!.. И ещё я очень вежливо, но настойчиво попросил гражданина Пиндрикова никогда больше не посещать народный цирк комбината хлебопродуктов. Я попросил и «почтительно» склонил голову в знак «глубокого уважения» этого ловкого паршивца и его многострадальной матушки, о которой Пиндриков много рассказывал мне со слезой в голосе. На что Лев Исаакович с явным и откровенным глубоким почтением сказал мне: «Никогда бы не подумал, что в Благовещенске встречу такого мента, который соображает гораздо лучше, чем менты Петровки-38».
На этой «доброй» ноте мы и простились с большим (по духу) еврейским мальчиком Львом Пиндриковым.
Произведение публиковалось в:
"Друг мой Иисус", повести, рассказы. Благовещенск, Амурский пресс-клуб, 2017