К вопросу о культурном пространстве
Кривошеев позвонил Гершпигелю: «Привет, Немец. Сегодня сбор у Хрома. В семнадцать ноль-ноль. Все по обычг ной схеме: водка, селедка, лук. С тебя еще картошка. И настраивай уши, нынче Полковник будет говорить».
Они собирались раз в месяц. Иногда два. Бывшие однокурсники. Бывшие учителя-филологи. Они из тех учителей, кто даже в деревне отработал положенный срок. Именно срок. После института направляли в деревню. Всех. Или почти всех. На три года. Некоторые оставались в институте. Лучшие из лучших. Другие, тоже редкие экземпляры, шли на комсомол или профсоюзы, ментовку, и уж совсем единицы - в КГБ.
Кривошеев, Гершпигель, Хромов, Васильев и Федченко честно отработали по три года в сельских школах. Хромов даже директором прослужил год в малокомплектке. Потом вернулись (драпанули, чего уж там) в город. А в городе пораз-брелись кто куда. Федченко устроился на таможню, Васильев -к отцу на судоверфь, Хромов неожиданно для всех двинул в ментовку, пополнив ряды участковых, Гершпигель - в училище культуры (один остался на преподавательской работе, но не потому что истинный педагог, а потому что там очень много юных дам - бесконечная радость глаз и души), Кривошеев с какого-то перепугу попал в пожарку (но не рядовым, а замполитом).
Разбрелись, но не распрощались. Собирались с завидным постоянством, пили водку (порой по тяжелой), читали стихи и обсуждали новинки литературы. Вот что их сближало -литература. В институте, было дело, они даже литературную студию создали. Самостоятельно. Идея принадлежала Хромову. Он предложил, они поддержали. Захотели и создали, и привечали всех желающих, и взахлеб читали Ахматову, Цветаеву, Пастернака, Вознесенского, Евтушенко, Окуджаву, Ах-мадуллину, словом, всех достойных. А когда комсомольские вожаки решили «причесать» их под себя, мол, вот, комитет ВЛКСМ не дремлет, направляет в нужное русло (советский термин), основатели студии вежливо послали комсомол. Куда-неважно, важно, что вежливо. Пару раз к ним приходил гэ-бэшный куратор, но, не обнаружив никакой крамолы, утих и более не беспокоил.
Сегодня студийцы уже в летах, озабочены множеством проблем, немало потрачены алкоголем, но это не мешает им так же трогательно относиться к литературе. А Хромов (ныне знаменитый опер, полковник милиции) припал к вопросам культуры в целом и местной, в частности. Он скорбит о положении культуры в стране и порой выдает такие факты, что дружаны диву даются. А послушать Полковника они любят.
Вот и сейчас на махонькой кухоньке квартиры Хромова-Полковника, приняв по соточке беленькой, закусив селедочкой с черным бородинским, студийцы (а чем не студия?) распустили галстуки, поудобнее устроились, придвинули поближе кружки с пивом и дали отмашку - вперед, Хром.
Хромов и впрямь великолепный рассказчик, хотя говорит нечетко и буратинит (быстрая речь), но, безусловно, он ритор и лектор.
Полковник встал, налил в свой стакан водки «до краев» (в процессе он всегда «мочит горло», чтобы не засохло, только не водой, а водкой) и начал:
- Джентльмены! Сегодня я буду говорить об истоках и развитии культуры в Приамурье. Наберитесь терпения, чтобы я обошелся без строгих, в основе своей матерных, предупреждений.
Итак, смею вам сообщить, что культурное пространство нашего региона начало формироваться с момента образования территории, то есть с 1858 года. Смею также утверждать, что присоединение Приамурья к Российской империи способствовало трансляции уже сложившихся к этому времени институтов культуры, таких как театр, музей, библиотеки, на новые территории.
Уверяю вас, что представители музыкального, художественного, литературного сообществ, являясь носителями традиций, сложившихся преимущественно в рамках российских школ, приезжая в Амурскую область, прививали их (традиции) здесь. Разумеется, определенный отпечаток накладывала оторванность от культурных центров. (Как говорит, а! Ну просто пишет маслом.)
Доподлинно известно, дорогие мои, что в конце XIX -начале XX веков Благовещенск неоспоримо являлся культурным центром, хотя административным с 1884 года уже был Хабаровск. В нашем городе, други мои, все создавалось в должной степени быстро, и жизнь проистекала интересно. Процветали (насколько в ту пору это было возможно) библиотеки, ставились театральные постановки. Сообщаю вам с внутренней гордостью, уважаемые, что в 1883 году в Благовещенске появился первый театр, правда, тогда он назывался иначе - музыкально-драматический кружок. А в 1891 году -городской музей. Именно по этому благостному поводу мы сейчас и примем по соточке. Рекомендую закусить огурчиком, а сверху сальца с душистой чернушкой.
С удовольствием выпили, с удовольствием закусили, с удовольствием выкурили по сигарете, потом быстро-быстро проветрили маленькую кухоньку и опять навострили уши. Полковник чинно продолжал:
- Довожу до вашего сведения, джентльмены, что в Приамурье тех лет действовали самые разнообразные общественные организации, возникшие исключительно в результате назревшей в конкретной части общества потребности в этом. Например, почитаемый вами процесс - фотография. Если таковая еще только переживала свое становление, то в Амурской области, отдаленной от центральных районов России, действовало уже достаточное количество фотостудий. Интерес к фотографии в конце концов обрел форму общества.
С приятием сообщаю вам, что 1 марта 1911 года прошло первое общее собрание организаторов благовещенского общества фотографов-любителей, на котором был принят устав и прошли выборы в правление общества. В его состав вошли господа Гуданец (ставший председателем), Белин, Елкин, Маслов, Данилов (казначей), Мастаров (секретарь) и прочие. Почетными членами стали генерал-губернатор Гон-датти и военный губернатор Валуев. Полагаю, сие убеждает в значимости этого уважаемого общества, дорогие сердцу моему слушатели? Немец, ну перестань ты так неинтеллигентно ковыряться в носу, а! Ведь преподаватель, носитель и сеятель доброго-вечного.
Прошу прощенья. На чем мы остановились? Да... Естественно, средства для своей деятельности общество должно было изыскивать самостоятельно. Каким образом в ту пору денежки искались, резонно спросите вы? А вот каким. Например, 16 января 1912 года был устроен бал-маскарад, прошедший с успехом. Совместно с профессиональными артистами члены общества поставили спектакль по Чехову «Иванов», заслуживший, смею заметить, похвальные отзывы зрителей и принесший некоторое количество денежек.
Следуем далее. В 1911 году, уважаемые слушатели, произошло знаковое событие, был создан кружок любителей изящных искусств. А в 1914 - «Амурское общество поощрения художеств». Смею вас заверить, мальчуганы, это стало результатом сосредоточения в Благовещенске художественного потенциала, состоявшего из учителей рисования, преподававших в учебных заведениях города. Кстати, многие из них прибыли сюда после окончания специальных учебных заведений. Подчеркиваю, специальных! Они ставили своей целью... Кривошеев, если пришла пора пописать, не сдерживай себя, не ерзай.
Прервались. Все желающие пописали. Дружно выкурили по сигарете, открыли окно, устроились поудобнее, дав понять Хромову о своей готовности слушать.
- Продолжим? Итак, эти люди, эти истинные художники слова и дела ставили своей целью не только объединить профессионалов и любителей в области «изящных искусств», но и способствовать развитию среди местного населения вкуса и понятия об искусстве, распространить любовь к изящным искусствам, поощрять местных художников, ремесленников-кустарей всевозможными средствами. Кроме того, они предполагали создать музей изящных искусств и содержать школу живописи, скульптуры, рисования и черчения с художественно-промышленным отделением. Чувствуете масштаб устремлений, джентльмены?!
Но это далеко не все. В Приамурье возникли и действовали и другие общественные творческие и научные организации. Как-то: комитет Амурского отдела общества изучения Сибири и улучшения ее быта, комитет благовещенского общества эсперантистов, общество туристов, литературно-музыкально-драматическое общество почтово-телеграфных служащих, музыкально-литературное общество при музыкальной школе. Чувствуете размах, ленивые вы мои?
В 1913 году в Благовещенске началось изрядное культурное движение. Были созданы городской музей, городская общественная библиотека с фондом, смею заметить, около 22000 экземпляров(!), бесплатная народная библиотека-читальня, детская библиотека-читальня имени графа Толстого и даже небольшая библиотека в здании Общественного собрания.
А театры! Театры, господа. Это по тем временам - сказка. .. Очень верно однажды сказала о роли театра известный в Приамурье исследователь в области культуры Ирина Ерма-цанс, кстати, именно на ее труды я, при ее, разумеется, согласии с удовольствием опираюсь сегодня и очень признателен ей за это. Так вот, послушайте со вниманием: «Потребность человека оторваться от обыденной жизни, ежедневных проблем, а, может быть, и решить эти самые проблемы, отделив их от себя, поместив в рамки особого иллюзорного мира, проиграв их, возможно, и вызвала к жизни театр?» Вы помните, мальчуганы, наш театр? Ведь именно иллюзорные мечты стали причиной его создания.
У них и впрямь был свой театр. Не институтский, а свой. Разовый театр миниатюр с элементами пантомимы. Идея, как и все прочие идеи, принадлежала Хромову. Как-то за пивом (странно они пили пиво в студенчестве - на бокал пива пятьдесят граммов сметаны и одно яйцо, совершенно дурацкий коктейль, но сытный) он вынул из кармана пиджака примятые листы и сказал, скромно потупив всегда внимательные серые (скорее, стальные) глаза: «Это Маркес, из ранних маленьких вещиц. Я написал сценарий. Попробуем?» И они попробовали, вечером в пустой аудитории, пригласив трех скучающих девиц с филфака. Того Маркеса понимал только Хромов. Понимал и чувствовал эти маленькие новеллки. Он пытался объяснить «аудитории», но она не поддавалась. Что ты хочешь, Хром? Как ты хочешь? Какая тут к черту пантомима?!
Маркес не пошел, и они взялись за сказку Шукшина «До третьих петухов». Тут все было просто, предельно просто. Сценарий родился легко, потому что все было прописано Василием Макаровичем детально. В декорациях обошлись малым: на общежитской бэушной простыне, любезно предоставленной комендантом («Да для своих артистов одеяло верблюжье не пожалею!»), нарисовали избушку на курьих ножках да Ивану-дураку лапти урвали в запасниках краеведческого музея.
Через месяц «взорвали» со сцены актовый зал института. Пришедший народ выл от восторга. А они иссякли, «сдулись», как сказал руководитель институтского театра драмы: «Это не театр, это не работа, это настроение, это сдувшийся пузырь, разовая кеся-меся». Потому и получился театр разовым. На следующий день подъехали телевизионщики из молодежной программы, слезно просили прогнать спектакль на запись («Вы че, мужики, это же бомба!», но они отказались. Хромов даже зевнул для убедительности, мол, чего там, суета все это.
- Так вот, театры... 26 декабря 1860 года в Благовещенске играли пьесу «Станционный смотритель» по Пушкину и водевиль Яблочкова «Много шума из ничего». Полюбопытствуем, кто в артистах? Те же, кто был и в числе первых жителей города, в частности, нижние чины второго линейного батальона, а также Забайкальской легкой артиллерийской бригады, а также рядовые чиновники.
А в 70-е годы в Благовещенске уже давали представления заезжие артисты. Вот о чем пишет в своих воспоминаниях известный общественный деятель Амурской области Александр Васильевич Кириллов, прибывший в город в 1877 году по окончании Московской духовной академии. Внимание, цитата: «Благовещенск начинает оживляться, пробуждается к более разумной жизни. Карты и водку начинают заменять более разумные развлечения. Теперь явились актеры, и назначен был спектакль, но попрепятствовал этому дождь, проливший все здание театра, построенного на скорую руку».
А вот ещё его суждение о профессионализме, точнее, отсутствии такового у заезжих актеров. Читаю: «Был вечером в театре и видел представление, которое, скорее всего, имеет характер пародии на представление. Пронзительный визг, крик и неестественное кривляние и беготня актрисы по сцене, какой-то дикий рев и хохот актеров, совсем не понимающих своих ролей, полное отсутствие вкуса и правильной оценки у публики, аплодирующей актерам, все это вместе производит самое скверное впечатление. Кажется, собралась отборная публика, сливки общества, но если бы на сцене играл петрушка, то они остались бы довольные и его игрою и стали бы аплодировать. В Москве лучше понимают театральную игру прислуга, модистки, проститутки, «одонки» общества, чем здесь величающие себя баронами, дворянами и разными чиновниками, гордящимися своим родством и предками». Вот такая уничижающая, но полезная критика. Резонно?
Должен заметить, господа, что в упомянутые годы спектакли преимущественно ставились музыкально-драматическим кружком Циммермана. Например, в ноябре 1886 года в здании Общественного собрания кружок представил «Ревизора». И, замечу, весь сбор от представления поступил в пользу лечебницы для бедных.
Сезон 1886-1887 годов, доложу вам, друзья, для истории театральной жизни Благовещенска и области имел свою отличительную особенность, так как в городе впервые остались на весь сезон профессиональные актеры, которые объединились с местными любителями, что для последних, конечно, было очень важно. Но большая часть публики не смогла по достоинству оценить игру только потому, что не имела средств на билеты, которые были для тех времен достаточно дорогими.
В октябре 1889 года произошло еще одно важное для имущих благовещенцев событие - было освящено новое здание Общественного собрания. Его построили из красного кирпича в два этажа. Из документов следует, что в нем располагались столовая, буфет, биллиардная, гостиная, две карточные комнаты, библиотека, театральный зал размером шесть на семь саженей, где имелось двадцать лож, две галереи, «вышка» для «простой» публики, сцена в тридцать шесть саженей, с четырьмя уборными. Позже были оборудованы ложи: губернаторская, общественного собрания, бенуара и две литерные.
Дальше - больше. С начала 1890-х годов на сцене театра Общественного собрания играли профессиональные труппы. Известно, что в 1892-1895 годах некто Львов предложил амурскому деятелю от культуры Семашко-Орлову составить труппу и привезти в Благовещенск в арендованный им театр. Для того чтобы нанять труппу и на другие прочие нужды, необходимы были средства. Их предоставил (правда, взаймы) Иван Дмитриевич Кубеко-Штандаренко, служивший управляющим у княгини Орбелиани. Этот шаг поприветствовали и предложили ему должность администратора.
В состав труппы Семашко-Орлов пригласил ставшего впоследствии известным Ивана Николаевича Перестиани. В труппе были и другие актеры, получившие хорошие отзывы: Варламова, Неверова, Маржевский, Синский, сам Семашко-Орлов. Но до Благовещенска труппа добралась несколько в ином составе, отличном от первоначального, так как часть актеров осталась в Томске. Во время дальнейших гастролей по Сибири она пополнилась новыми актерами. В разных городах в труппу вошли: Анастасия Цветкова (певица), актеры Иван Пеняев, Василий Топорков.
Известно, что после отъезда Семашко-Орлова труппу возглавил некто Шумилин, появились новые актеры, в частности, Ленин-Менделеев, племянник известного ученого.
Вижу, утомились, джентльмены? Утомились, собаки серые. Объявляется перерыв с возлиянием.
Прервались, выпили холодной, из морозилки, водки, закусили квашеной капусткой, луком, салом, малосольной селёдочкой. Выпить и поесть любили. Немец было предложил заварить хорошего кофейку на молоке, но его осудили и махнули Хромову: давай, мол.
- Театральная жизнь Благовещенска, джентльмены, начала XX века, вплоть до окончания русско-японской войны шла в обычном ритме. Любительские спектакли проходили не только в городе. Так, в 1900 году в Зейской пристани Надежда Дмитриевна Константинова организовала любительский спектакль с благотворительной целью для сбора средств в пользу дома призрения сирот лечебно-благотворительного общества в Благовещенске.
Побывавший в 1907 году на Дальнем Востоке, в частности и в Благовещенске, артист Любош оставил свои воспоминания о театральной жизни города, о публике. Цитирую: «Великолепное здание театра принадлежит Общественному собранию. Театр в три яруса, 1000-1200 рублей сбора, при первом ряде в 3,5 - 4 рубля. Есть еще другой театр, частный, тоже очень хороший, но владелец - купец-самодур и сдает только на большой срок, так и пустует третий год, как построен... Есть здесь еще симпатичное общество любителей... Великолепно здесь работает всегда цирк... Публика дешевых мест тут шумная очень, все приисковые рабочие».
Как мы видим, сборы были достаточно высокими, хотя публика не всегда оставалась довольной игрой актеров, считая, что она оставляет желать лучшего. Зачастую одних и тех же исполнителей ругали за низкий уровень артистизма, но вполне благосклонно воспринимали в музыкальных спектаклях. И все-таки, несмотря ни на что, даже недовольные продолжали ходить в театр, особенно в зимнее время. Объяснялось все очень просто. Жизнь Благовещенска и области напрямую зависела, сами понимаете, от географического положения Амурской области, диктовавшего особенности климата - длительная холодная зима, замерзание рек, в результате - прекращение навигации, изоляция местного общества. По этому поводу упомянутый Любош писал: «... с прекращением навигации Благовещенск отрезывается от мира, - сообщаться можно только на лошадях по льду Амура, что стоит громадных денег».
Что можно добавить к сказанному... Вскоре после окончания русско-японской войны начались изменения в театральной жизни Дальнего Востока. Благовещенск утратил свое лидерство, в частности в этой области. Постепенно произошло перемещение культурных центров во Владивосток и Харбин. Возникли новые формы существования театральности - кафе-шантаны, мюзик-холлы, театры фарсов, миниатюр, кабаре, варьете.
А кинотеатры! Клубы! Все это было, господа. Театр Общественного собрания «Мозаика», кинотеатры - «Мираж», «Олимп», «Художественный», клубы - почтово-телеграфных служащих (театр почтовиков), приказчиков, действовавший при оптовом магазине Чурина и имевший зрительный зал в здании Общественного собрания. А сад общества спорта и туризма с открытой сценой! Здесь ставились спектакли и процветали выступления с концертами. А действующий велосипедный трек!
Культурная жизнь, джентльмены, в те славные годы в Приамурье, большей частью, конечно, в Благовещенске, не существовала - бурлила. Народ тянулся к любому всполоху культуры, народ не был избалован, вот в чем суть. И это происходило не только в Благовещенске. Кинотеатр и городская библиотека в Зее, народные библиотеки в Ивановке, казачьих станицах Албазино, Поярково.
А газеты! Стоп. Газеты позже. Полагаю, надо сделать перерыв. Правильная мысль? Правильная. Тогда наливаем по соточке, но перед этим ставим на огонь картошечку. Картошечку, Васильев! Здравствуй, милая картошка, тошка, тошка, наш извечный идеал. А вы, украинский националист Федчен-ко, почистите, пожалуйста, я сказал, пожалуйста(!), чеснок.
И снова с удовольствием выпивали и закусывали, теребили картошку в мундирах, макая ее в подсолнечное масло с солью и чесноком, хрустели луком, откусывали ржаной хлеб, причмокивали от кайфа. И делали это молча, чтобы не сбить настроение лектора и свое. Так бывало всегда, когда Полковник разражался большой темой. Бывало это нечасто, но когда бывало — блюлись неписаные законы. И в такие дни никогда не приглашались посторонние. Только их пятерка. Однажды пришел какой-то дальний родственник Полковника и всё сломал. Он встревал по делу и без, задавал нелепые вопросы, смеялся не к месту и быстро испортил всем благостный настрой. Кривошеее внимательно посмотрел на Хромова, тот кивнул, и всё разрешилось в считанные секунды. «Любезный, - очень официально и очень сухо обратился к постороннему Кривошеев, - вы сейчас встанете, оденете плашчик и пойдете домой. Можно медленно, но лучше быстро». Кривошеев сказал, студийцы дружно кивнули и встали, как истые джентльмены в минуту прощания. Человек всё понял и очень быстро ретировался.
Когда закончили с благостным напитком по имени кофе с коньяком, Полковник вытер усы и резюмировал: «Неплохо, совсем неплохо. Теперь можно бы часок вздремнуть, но мы продолжим. Продолжим, джентльмены?» В этом вопросе скорее слышался приказ.
- Итак, газеты, нет, берем шире - периодические издания. Именно они в немалой степени выполняли функцию культурного просвещения. Ежедневные газеты - «Эхо» и «Благовещенское утро», «Амурский листок», «Заря Востока», «Благовещенские епархиальные ведомости», журналы «Амурский земледелец» и «Приамурское пчеловодство». А в Зее три раза в неделю выходила газета «Голос тайги».
Кстати, первая типография на Дальнем Востоке, по мнению исследователей, появилась в Благовещенске. В 1860 году военный губернатор Амурской области генерал-майор Буссе получил разрешение издавать в Благовещенске газету «Друг маньчжур». С этой целью в город доставили печатный станок и несколько пудов шрифтов. Но довести до конца задуманное не удалось, так как из-за отсутствия наборщиков и печатника практическая деятельность первого полиграфического предприятия так и не началась. Потенциал типографии использовался лишь для печатания бланков и объявлений при гражданской канцелярии области.
Но позже в городе появились другие типографии: Артамонова, Клитчоглу, Кирхнера, Матюшенского, Хворова, Торгового Дома «И.Я. Чурин и Ко», Товарищества «Мокин и Ко», которые уже печатали и книжную продукцию.
Вся печатная продукция, вышедшая до 1917 года, отражала различные стороны жизни Амурской области, этапы становления культурной, экономической, общественной жизни Приамурья. Например, книга действительного члена Русского Географического общества Боголюбского «Золотопромышленность в Амурской и Приморской областях с открытия россыпей до 1 января 1886 года», изданная в 1886 году, первая на Дальнем Востоке, попавшая на книжный рынок столицы. И это, как вы понимаете, только начало...
А библиотеки... Библиотеки, Кривошей! Засыпаем, господа? Но потерпите, хочу дойти до логического завершения.
Любопытно, друзья, что носителями книжной культуры, инициаторами развития театра были люди из среды офицерства: сам Муравьев-Амурский, его ближнее и дальнее окружение. Будучи достаточно образованными людьми, они знали несколько языков, имели соответствующие библиотеки. Муравьев, кстати, благосклонно относился к декабристам, некоторые из них приняли участие в первых сплавах, сострадательно - к нижним чинам, к простолюдинам. Поэтому идеи просвещения народа, популярные в России среди интеллигенции, были ему не чужды.
Основу для первой библиотеки в Амурской области и вообще на Дальнем Востоке заложил именно Муравьев-Амурский, подарив в 1859 году книги из своей библиотеки только народившемуся (1858 год) городу Благовещенску. Устройство библиотеки он поручил первому военному губернатору области Николаю Васильевичу Буссе. Так появилась городская общественная библиотека, в ней были книги на французском, немецком, английском языках.
Правда, не обошлось без проблем, присущих тому времени. Люди, приехавшие сюда, в большинстве своем не имели достойного места проживания, ютились в землянках. Нужно учесть и то, что нравы не только простых людей (солдат, переселенцев), но и части офицерства и чиновничества не отличались тонкостью. Наверное, все это могло стать причинами того, что библиотека оказалась помещенной на чердаке. Об этом, кстати, с горечью писал в своих воспоминаниях господин Стахеев, более двух лет проживший в Благовещенске -1861-1863 годы. С раздражением он писал о таких людях, как о не приготовленных, цитирую: «ни воспитанием, ни жизнью к другой, более полезной деятельности». Вот еще из его воспоминаний: «О книгах, например, тут и помину нет. Знают, что в благоустроенном городе должна же быть хоть какая-нибудь библиотека, - ну, заводят библиотеку, дают ей место где-то на чердаке под самой крышей дома, куда идти не всякий решится, да и идти туда незачем. Средства благовещенской библиотеки очень скудны, и помещается она на чердаке, куда нужно пройти по грязному воняющему крыльцу, на котором без зазрения совести солдаты выливают и выбрасывают всякие нечистоты; потом путь лежит по душному коридору, где проходящего обдает запахом махорки и прогорклого масла, слышатся песни и шум солдат, живущих в первом этаже, и, наконец, путешествие в библиотеку оканчивается темной шатающейся лестницей, ведущей на чердак в маленькую комнату. Вот где библиотека!»
Но постепенно ситуация меняется. Со второй половины 60-х годов в городе постепенно открываются различные учебные заведения, а при них - библиотеки. В 1866 году - при Первом народном училище, в 1871 - при духовной семинарии, в 1877 - при мужской гимназии, в 1879 - при женской гимназии, в 1890 году - при училище имени барона Корфа.
- Во шпарит! Ты что, Полковник, даты заучиваешь?
- Нетерпеливых прошу заткнуться! Что еще важно, уважаемые, терпеливые слушатели. В России в 30-50-х годах рассматриваемого нами периода идея просвещения народа нашла свое воплощение в создании народных школ и библиотек, а с конца 60-х - в проведении народных чтений, которые постепенно стали традиционными. С конца 80-х в уездных городах и селениях народные чтения проводились лицами, простите за казенное звучание, утвержденными директорами народных училищ, с разрешения губернаторов.
Главной особенностью народных библиотек стала общедоступность - книги в них выдавались бесплатно. В 1890 году вышли правила о бесплатных народных библиотеках, которые могли открываться с разрешения губернатора. Книжный фонд этой категории библиотек отличался специальным подбором - это были книги, журналы, прошедшие духовную и светскую цензуру. К середине 90-х таковых числилось уже около трех тысяч.
Библиотеки создавались и при народных школах. Например, в 1893 году в Амурской области библиотеки были основаны при Марковской, Семиозерской, Александровской, Ивановской, Крестовоздвиженской, Иннокентьевской (на приисках), Зейской народных школах.
С появлением церковно-приходских школ при них также основывали библиотеки. В 1894 году - при двухклассной Михайло-Архангельской, в 1895 - при Соборной, в 1897 -при Вознесенской, в 1898 году - при Николаевской. Даты запомнил, сведения, уверяю вас, точные.
А с конца XIX века начали появляться народные дома, они же клубы, в которых действовали и библиотеки, и читальни, предусматривались театральные помещения, лекционные залы для народных чтений, и даже помещения для чайной, для детских игр. К вашему сведению, первая народная читальня в Благовещенске была основана 19 июня 1896 года.
С 1910 года в России библиотеки-читальни открывались в память о графе Толстом Льве Николаевиче. В Благовещенске таковая библиотека-читальня (детская, бесплатная, имени Толстого) была открыта 8 июля 1912 года. Идеей её открытия было стремление помочь детям, которые окончили начальную школу и не продолжили обучение. Специфика библиотеки-читальни заключалась в ежедневной работе в течение года, что позволило бы работать с детьми.
В состав правления библиотеки-читальни входили известные лица города: Прищепенко, Зубакин, Клосс, Руфин, Хворов, Знаменский, Бродовикова, Матвеев. Помощь оказывали известные в городе и на всем Дальнем Востоке торговые компании: «Чурин и Ко», «Кунст и Альберс», «Небель и Ко». В разные годы библиотекарями работали люди, многие из которых были известны и уважаемы в городе.
С удовольствием, джентльмены, назову имена людей, положивших на библиотечное дело свой интеллект и здоровье: Христина Семеновна Никитина, Серафима Львовна Сно-видова, Аполлинария Ивановна Пшеничникова, Лидия Ивановна Полуполтинова.
Председателем общества благовещенской бесплатной народной читальни был Адольф Львович Якуцевич, казначеем - Андрей Михайлович Клосс, попечителем - Алексей Васильевич Данилов, заведующим хозяйством - Владислав Иосифович Ружицкий, председательницей библиотечной комиссии - Пелагея Давыдовна Файнберг.
Обязанности библиотекаря в духовной семинарии исполнял преподаватель семинарии Стефан Георгиевич Бухаре-вич, в мужской гимназии - Сергей Сергеевич Знаменский, в женской - Евдокия Кузьминична Целицо, в реальном училище - Борис Николаевич Алексеев...
Васильев протестующе поднял руку: «Полковник, Полковник, тормози! Не надо сыпать фамилии, мы знаем, что твоя башка - компьютер, но нас-то пожалей...
- И впрямь, - согласился Федченко, - Хром, не увлекайся деталями, так ты никогда не доберешься до своего конька -музеев...
- Вот хари ленивые, а!
- Но-но, без оскорблений, Хром, - присоединился Герш-пигель. - Ты решил загрузить нас по полной сегодня? Но уже пахнет перегрузом. Думаю, джентльмены, на музеи осталось не более двадцати минут. Возражений не будет?
Возражений не было. Сделали трехминутный перекур и начали вяло хлопать в ладоши, призывая лектора «за кафедру». Хромов крякнул досадливо (не по его вышло), отхлебнул из своего стакана толику водки и «присел» на свою любимую тему - музеи.
- Итак, господа-ленивцы, завершим наше короткое исследование информацией о музеях той поры. Во второй половине XIX века в Восточной Сибири шел активный процесс создания музеев. В Амурской области появление музея связано с путешествием по территории Российской империи в 1891 года наследника царского престола Николая Александровича, в будущем, как вам известно, - царя Николая II.
Для Сибири посещение престолонаследника стало событием, которое можно было приравнять по своему значению, пожалуй, лишь к событиям вселенского масштаба. Города и селения, осчастливленные ожиданием его приема, усиленно готовились к событию, до сих пор не имевшему места в истории этого региона. Готовились и амурчане. К приезду высочайшей особы в Благовещенске были построены триумфальная арка, а также частными золотопромышленными компаниями устроен особый павильон. Его построили Верхнее-Амурская и Зейская золотопромышленные компании. В нем располагалась выставка, представившая уровень развития золотодобывающей промышленности в области. Здесь можно было почти воочию увидеть процесс добычи золота благодаря подбору экспонатов от специальных инструментов, необходимых при работе с горными породами, образцов золотосодержащих пород, модели однобочечной золотопромывательной машины до механической деревянной модели Леоновского прииска Джолонской золотопромышленной компании, состоящей из золотопромышленной машины Кулибина, разреза, отвала и железной дороги с 16 вагонетками. Кроме того, на фотографиях были запечатлены виды приисков.
Казалось бы, какое все это имеет отношение к музею? Дело в том, что после отъезда цесаревича золотодобытчики подарили здание павильона и экспонаты городу. Это и послужило основанием музея. Вышло специальное постановление городской думы. Читаю: «Пожертвованный городу золотопромышленными К°, павильон принять, поручив заведование им Управе, выразить благодарность золотопромышленным К° в лице их доверенных: Д.А. Попова и П.А. Биршерта за сделанное пожертвование; имеющимися в пожертвованном здании машинами (модели) и прочего положить начало музея в здании Думы; доходы, могущие быть извлеченными от эксплуатации пожертвованного здания употребить на усиление средства и расширение музея».
Итак, кирпичик в основание музея был заложен. Городская дума на заседании 19 апреля 1896 года приняла постановление об избрании комитета, который руководил бы его деятельностью. Пятого декабря 1898 года министром внутренних дел был утвержден «Устав Благовещенского музея» и он получил статус городского. Не стану вдаваться в детали, дабы не усыпить вас окончательно, но скажу, что прошел не один год, прежде чем музей обрел свое лицо.
Все оргхлопоты взял на свои плечи Александр Васильевич Кириллов - известный в городе, области, да и за ее пределами, общественный деятель, краевед. К этому времени он уже был известен как автор многих статей по истории Камчатской епархии, переселению в Амурскую область и многих других, затрагивавших самые разные проблемы Приамурья, автора «Географическо-статистического словаря Амурской и Приморской областей», увидевшего свет в 1894 году. Именно этот человек возглавил комитет.
Музею повезло. Кириллов, где бы ни оказывался, загорался новым делом, вовлекая в круг своих интересов и других людей. Именно с избранием его в качестве председателя комитета связан своеобразный первый расцвет музейной деятельности. Понимая, что небольшим кругом заинтересованных лиц будет трудно, почти невозможно поднять музей, он обратился к населению области с просьбой сдавать в музей старинные вещи, оружие, домашнюю утварь, монеты и прочее.
Этот человек умел вдохнуть душу в любое из своих начинаний. Постепенно в музее начали формироваться энтомологическая, этнографическая, минералогическая, зоологическая и другие коллекции. Кстати, основой энтомологической стала коллекция самого Кириллова, состоящая более чем из 200 насекомых.
Смею заметить, не имея опыта музейной работы, но всегда испытывая склонность к научным исследованиям, Кириллов понимал, что без специальных знаний трудно обеспечить необходимый уровень систематизации, классификации, описания коллекций. Поэтому совершенно логичным был его следующий шаг - установление тесного сотрудничества с научным миром. К составлению первого каталога музея, например, он привлек известного ученого Врадия, занимавшегося естественными науками, и уже в 1900 году из типографии Мокина вышла его книга - «Описание и первый каталог Благовещенского музея». Из этой замечательной книги следовало, что музейные коллекции насчитывали 519 предметов.
В 1901 году по решению правления комитета музея был привлечен преподаватель духовной семинарии, действительный член Санкт-Петербургского археологического института Балов. На него было возложено, цитирую «надлежащее приведение в порядок музея, систематическое и научное описание его коллекций и составление подробного каталога».
Археологическая коллекция формировалась и пополнялась во многом благодаря Алексею Яковлевичу Гурову, учителю в казачьих селениях Поярково и Дим. И хотя он не являлся сотрудником музея, но и до сих пор имеет к нему прямое отношение как фондообразователь, то есть человек, принявший участие в создании его фондов, фактически заложивший основу археологической коллекции.
С 1899 года он занимался исследованием левого берега Амура и приобрел широкую известность в Приамурье как археолог-любитель. Между прочим, именно Гуров первым обратил внимание на гору Шапку в окрестностях Поярково. С ней были связаны легенды, сохранившиеся среди местных жителей и записанные Алексеем Яковлевичем. Ему приходилось работать и с профессионалами, в частности в 1902-1903 годах - с членом Приамурского географического общества Бе-лоусовым. Совместно они продолжили работы по исследованию городищ на горе Шапка, а также в окрестностях села Но-вопетровка, могильника недалеко от села Калинине На горе Шапка они нашли наконечники стрел, выполненные из кости, фрагменты керамики, на могильнике - костяные наконечники стрел, проволочные серьги из низкопробного серебра, литые из меди ажурные подвески, железные ножницы с обоюдоострыми ножами, небольшой кривой нож и точильный брусок. Эти предметы Гуров передал в музей Благовещенска. Работал он по заданию музея и над составлением археологической карты, окончив ее к декабрю 1903 года.
Обращение Кириллова к жителям области по поводу передачи в музей интересных предметов не осталось без внимания. Оказываясь за ее пределами, многие старались привезти что-нибудь для музея. К примеру, в число фондоо-бразователей попали военный губернатор области Грибский, священник Симеон Тихвинский, пристав Госьков.
Грибский передал в фонды музея векселоиды, знамена, оружие, вывезенные в качестве военных трофеев из Китая.
Бытовые предметы, которые были собраны на местах разрушенных маньчжурских городков Сахаляна и Айгуна, передал в музей благовещенский чиновник Оловянишников.
Симеон Тихвинский, с миссионерской целью побывавший в низовьях Амура, привез и передал в фонды музея предметы одежды, обуви из рыбьей кожи, принадлежавшие нивхам - народности Нижнего Амура.
Сергей Гаврилович Павловский подарил музею предметы, характеризовавшие занятия нивхов - приспособления, которые они использовали при плетении сетей - «кяхоле», а также иглу «сарту» - для изготовления сетей с крупными ячейками, поплавки из ствола бузины, крючки на лубяной и волосяной бечевках, охотничий самострел. Он же передал несколько культовых предметов этого народа. Вырезанные из дерева изображения божества — покровителя рыболовства в виде фигурки человека без рук, божества - «дусэ-хольдёко», или земляного бога - в виде человека с медвежьей головой (ульчи), амулеты - «очинхе» в виде девяти антропоморфных плоских фигурок бурханов (духов), нанизанных на нить. Их привязывали к колыбели ребенка, «явдаху» - охранявшего женщин от кровотечений.
В 1902 году музейный фонд составлял уже 2140 предметов. Весомо, да? Но тут же появились и свои минусы. В 1903 году Кириллов уехал, и «кирилловский» период закончился. Только успев зародиться, музейное дело в его лице лишилось своего стержня. И все распалось. За следующие четыре-пять лет музей понес значительные потери, коллекции разорялись, что выяснилось в 1910 году из результатов сверки.
С 1905 года прекратилась отчетность и прием посетителей. Лишь единожды, в 1907 году, были выделены 300 рублей Гурову на приобретение археологической коллекции. Практически прекратились работы с коллекциями. По свидетельствам очевидцев, цитирую: «Коллекции и объекты музея покрываются толстым слоем пыли и сгружаются в одну общую кучу в углу музея. Само помещение, по надобности, занимается городской управой и там помещается статистический отдел управы».
- И что? Когда прекратилось это запустение? - искренне озаботился дотошный хохол.
- Новый период подъема для музея связан с образованием в 1909 году Амурского отдела Общества изучения Сибири и улучшения ее быта, который выступил с инициативой взять музей под свое крыло. О других предложениях и инициативах по поводу сохранения музея неизвестно, по-видимому, оно было единственным. Поэтому 2 октября 1909 года городская дума приняла постановление передать заведование музеем комитету отдела Общества изучения Сибири. Для музея это время можно считать плодотворным.
В 1910 году была проведена первая сверка музейного фонда по десяти коллекциям (минералогии, геологии, флоре, фауне, палеонтологии, археологии, этнографии, истории, местной промышленности, нумизматике). Этим занималась специально созданная комиссия. Вскрылась ужасающая картина. Научно обработанные в «кирилловский» период коллекции превратились в груду пыльных, грязных, годных и негодных предметов, и теперь комиссии предстояло собрать воедино разрозненные, разнородные и растерянные образцы научных коллекций. Отчет, представленный комиссией в городскую управу, свидетельствовал об утрате 1081 предмета за предыдущие пять лет. Всего же в десяти коллекциях музея насчитывалось 2247 предметов вместе с 550 не учтенными ранее.
Несмотря на еще многие нерешенные проблемы, музей вновь открылся для посетителей 20 апреля 1910 года. Возобновилось и ежегодное ассигнование из городского бюджета на его содержание, хотя и незначительное - 500 рублей, этой суммы катастрофически не хватало.
Если до 1911 года музей занимал два зала здания городской управы (бывший электроаппаратный завод), то в сентябре-октябре этого года его перевели в другое место. Теперь он расположился в здании бывшего интерната женской гимназии, находившегося по переулку Американскому (ныне переулок Святого Иннокентия). Как оказалось, оно на долгие годы стало приютом для музея. В одной половине этого небольшого кирпичного одноэтажного здания разместился музей, в другой - библиотека.
В 1911 году музейные экспозиции больше были похожи, пожалуй, на открытое хранение, а экспонируемые предметы сгруппированы в шесть разделов, представляя животный мир, местную промышленность (керамическое и стекольное производство), минералогию, флору, этнографию, трофеи, археологию, нумизматику, палеонтологию, историю.
Постепенно коллекции музея начали пополняться. Фактически за следующие три года музейный фонд увеличился до 2899 предметов.
Сотрудник музея, хранитель Гонсович, предпринял самостоятельное исследование археологических памятников. В 1910 году он осмотрел уже упоминавшееся мною городище недалеко от села Поярково - гору Шапка. Гонсович посвятил описанию этого интересного памятника несколько статей как в местной печати, в газете «Эхо», так и в специальном издании - «Сибирском архиве», выходившем в Минусинске. С результатами своей деятельности он ознакомил членов Амурского отдела Общества изучения Сибири и улучшения ее быта на открытом общем собрании.
В 1912 году музей впервые оформил передвижную выставку на областной сельскохозяйственной выставке в Благовещенске. Через год на выставке в Хабаровске Благовещенский городской музей представил археологические коллекции и почвенно-ботанические материалы, за что совместно с Обществом изучения Сибири удостоился похвального листа.
Сотрудники музея принимали участие в экспедициях, организованных Обществом изучения Сибири, Академией Наук, что, как вы понимаете, безусловно, способствовало росту их профессионального уровня.
В 1915 году Академия наук направила на Дальний Восток, в Маньчжурию и Приамурье, Сергея Михайловича и Елизавету Николаевну Широкогоровых. В круг интересов Широкогорова первоначально входила археология, затем вошла физическая антропология, позже академик Радлов направил его научный интерес в русло этнографии тунгусо-маньчжурских народов.
В Приамурье экспедиция должна была исследовать прибрежную полосу Амура между Благовещенском и станцией Екатерино-Никольской с целью выявления археологических памятников. В ней, по поручению Амурского отдела Общества изучения Сибири, принял участие консерватор музея Толмачев и другие известные в Приамурье ревнители археологии: Гуров и Федоров, завершивший археологические раскопки в городе Никольск-Уссурийском.
Продолжали формироваться и естественнонаучные коллекции. Значительный след в музейных коллекциях оставила Амурская экспедиция, в рамках которой осуществлялись почвенно-ботанические, агрономические, статистические, гидротехнические, лесные, дорожные и геологические исследования.
На территории Амурской области работала экспедиция под руководством почвоведа Прохорова, участники которой собрали разнообразный материал для всесторонней характеристики природных условий и сельского хозяйства территории. Почвы Приамурья в этот период изучались Коржинским в верхнем течении Амура, Щусевым - в нижнем и среднем течении Зеи, Полыновым - по рекам Норе и Тырме, Прохоровым - на водоразделе рек Деп, Тен, Зея, Ковалевым - по Уссури. Заболоченность и многолетнюю мерзлоту изучали Сумгин, Сергеев, Кузнецова. Тимонов составил гидрографические описания рек бассейна Амура.
Амурская экспедиция провела первое широкомасштабное комплексное исследование дальневосточного края, научно определившее первоочередные и перспективные задачи его социально-экономического и культурного развития и превращения края не только в военный оплот, но и в экономически развитый регион России.
До сих пор в фондах музея хранятся гербарии, выполненные Прохоровым. Составленные и обработанные специалистами образцы флоры Амурской области великолепно сохранились, они донесли до нас даже окраску, по крайней мере, на 70 процентов.
В формировании и научном описании естественнонаучных коллекций существенную роль сыграл Павел Васильевич Оленин, составивший «Инструкцию для собирания рыб и пресмыкающихся», изданную в 1914 году. Опыт собирания и обработки подобных коллекций он приобрел в свою бытность в Якутске. Вы слышите, полусонные господа?
- Полковник, можно без подколов?
- Можно, только осторожно. Итак, Оленин, бывший студент Московского университета, оказался в Якутске в качестве политического ссыльного. Опыт музейной работы он приобрел там же, в местном музее, где некоторое время работал консерватором. В Якутске судьба свела его и с Александром Васильевичем Колчаком, который произвел на него неизгладимое впечатление и как человек, и как ученый. Не зря он писал об этом в местной прессе. В нескольких номерах газеты «Амурское эхо» за 1916 год печаталась его статья «В экспедиции с лейтенантом А.В. Колчак». В ней он вспоминает о поисках в 1903 году пропавших участников экспедиции барона Толля, в которых он участвовал по приглашению Колчака.
Павел Васильевич в своей статье с величайшим уважением пишет о Колчаке. Цитирую: «Ни усталость от этого тяжелого пути, ни болезнь, вызванная хронической простудой на лодке, где не представлялось возможности ни обсушиться, ни согреться движением, ни тяжелое впечатление от констатированного факта гибели барона Толля и его спутников, не сломили энергии А.В., который оставался по-прежнему джентльменом в лучшем смысле этого слова, живым и интересным собеседником, поражавшим своим обширным знакомством с литературой о полярных странах, а также своей исключительной способностью к наблюдению явлений окружающей природы».
Происходило эти события накануне войны с Японией, которая вскоре и началась. Колчак, прикомандированный к Академии Наук, вполне мог избежать участия в военных действиях, но не таков был этот человек. Оленин приводит его слова: «Я учился морскому делу - это немало стоило стране, и вдруг, когда я буду нужен - меня не будет на месте! Ведь это было бы просто неприлично...» Естественно, вскоре он оказался в Порт-Артуре, и адмирал Макаров поручил ему командование миноносцем «Сердитый». Колчак был ранен, попал в плен, освободился. По словам Оленина, «наши теперешние союзники оказали воинскую честь врагу, почтили заслуги А.В. как смелого полярного исследователя».
Казалось бы, господа терпеливо-сонные слушатели, какое отношение имеет Колчак к Амурской области? В общем-то, опосредованное, через Оленина, который имел прямое отношение и к Амурской области, и к музею. Соприкосновение с таким человеком не могло не оказать на него влияния ни как на человека, ни как на личность.
Но вернемся к истории музея. При содействии Оленина из музея Академии Наук были присланы чертежи, по которым под его руководством для музея Благовещенска были изготовлены шкафы и витрины. Благодаря этому музей к 1916 году приобрел «приличный вид».
С 1917 года сотрудники музея начали работу по составлению библиографии Приамурья, а также биографического словаря общественных деятелей, писателей, художников Амурской области. Вряд ли можно переоценить значимость подобного труда, если бы он увидел свет.
К сожалению, надвигались иные времена. Мерилом ценности и значимости человека в эти времена стали его политические убеждения. Автоматически обесценивало человека, а также и все, что он делал, аполитичность или лояльное отношение к любой партии, кроме партии большевиков.
Думается мне, что именно политические убеждения, а точнее, политические разногласия, помешали совместной работе членов музейной комиссии.
В отличие от уже освещенных тем, где я не добирался до событий 1917 года и далее, в рассказе о музее позволю себе несколько углубиться.
В 1918-1920 годах деятельность музея фактически затихла. Время, обозначенное как период гражданской войны и военной интервенции, как вы понимаете, совсем не благоприятствовало развитию музейного дела как в целом в стране, так и в Амурской области.
Во время «гамовского мятежа», в феврале-марте 1918 года, Толмачев, выполнявший тогда обязанности заведующего музеем, бежал на китайскую сторону (в Сахалян), фактически бросив музей на сторожа Чермянина. Вместо него был назначен некто Стемповский, которому так и не удалось оживить работу музея. Вскоре, в сентябре 1918 года, он эмигрировал из Благовещенска. Уезжая, не подумал об организации охраны музея. Понятно, что ему было не до того. Результат для музея был печален - расхищены многие ценные экспонаты и книги. Вернувшийся в Благовещенск Толмачев в начале 1919 года вновь принял обязанности заведующего музеем.
К концу 1920 года руководство музейным делом в стране возглавил Наркомпрос. С 1922 года музеи страны курировал музейный отдел при Главном управлении научными, художественными и музейными учреждениями Академического центра Наркомпроса, или коротко - Главнаука. Были определены категории и виды музеев, в соответствии с которыми музеи Дальнего Востока отнесли к категории областных и местных, а по виду - к комплексным, то есть краеведческим.
Замечу, что краеведение ни до 1917 года, ни некоторое время после, не противопоставлялось науке, а определяло территориальные границы научного исследования. Да и музеи большей частью создавались при отделениях различных научных обществ. Наш музей, хотя первоначально и был создан при городской управе, но трудно даже предположить его судьбу, если бы Амурское отделение Общества изучения Сибири и улучшения ее быта не приняло музей под свое «крыло» в 1909 году.
Значительное влияние на научную жизнь в крае в 20-е годы оказывал Дальневосточный университет, при живейшем участии которого в 1923 году на Дальнем Востоке был создан краевой научно-исследовательский институт краеведения во главе с профессором Савичем.
Постепенно музей в Благовещенске тоже начинает входить в рабочий режим. В эти годы заведующими музея работали: бывший учитель Гюльденштуббе, принявший музей в 1921 году после Толмачева. В 1924 году - Попов. Именно они приступили к описанию музейных коллекций.
Гюльденштуббе был хорошо образован, начитан, хотя и не имел специального опыта в области музейной работы. Вот что писал о нем Новиков-Даурский «... несмотря на болезнь и на тяжелые материальные условия, он привел в известность наличие экспозиционных и научных фондов музея, составив подробную опись их».
По инициативе Гюльденштуббе и ученого агронома Лю-девига при музее в конце 1922 года было создано Амурское научно-экономическое общество, преобразованное в 1924 году в Амурский отдел Русского географического общества.
В январе 1924 года музейные площади увеличились за счет ликвидации Благовещенской городской библиотеки, располагавшейся в этом же здании. Кроме дополнительной площади музею от библиотеки остались стеллажи, которые также использовались под книги.
Осенью 1924 года заведующим музеем вместо Гюльденштуббе губернский отдел народного образования назначил учителя Попова.
В эти годы активно пополнялись естественнонаучные коллекции. Ученые и краеведы, которые тесно сотрудничали с музеем, выполняли порученные им сборы для восполнения пробелов в музейных коллекциях. Например, геолог Плюс-нин собрал материал по углям Амурской области.
Попов периодически выезжал в экспедиции. Благодаря этому значительно пополнились музейные энтомологические коллекции. В 1924 году в фонды поступил его сбор из 900 экземпляров жуков. Передавали свои сборы и другие исследователи: Неверов (двукрылых), А.А. Яковлев (прямокрылых, клопов, перепончатокрылых). Позже, в 1928-1929 годах, в разных количествах поступали материалы из районов Амурской области, как от Попова, так и от Яковлева и Оленина.
Интересная деталь-поворот, друзья. В 20-е годы акцент почти любых научных исследований и в крае, и в стране был поставлен на их практической направленности - помощи народному хозяйству страны. Музей со своей стороны тоже не должен был выпасть из этого. В частности, он делал то, что мог сделать в рамках специфики музейной деятельности: собирал материал для Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставки, которая состоялась в 1923 году.
Результатом активной исследовательской деятельности директора музея стали его работы «Список животных Амурской губернии», «Материалы к изучению биологии клеща в Амурском округе Дальневосточного края (предварительное сообщение)», «Маршруты, темы и планы экскурсий по городу Благовещенску и Амурскому округу».
В 1926 году произошло районирование края, и был образован Амурский округ. С этим связано изменение статуса музея - вместо Амурского губернского он стал именоваться Амурским окружным.
В это же время вырабатывается «Проект временного положения об Амурском окружном музее в г. Благовещенске», утвержденный коллегией окружного отдела народного образования. В соответствии с этим положением основной задачей окружного музея являлось, цитирую: «изображение и научное исследование естественноиеторических, бытовых и экономических особенностей Амурского и Зейского округов и сопредельных стран, являясь научно-исследовательским и культурно-просветительским учреждением». Согласно статьям этого положения, определялось подчинение музея Амурскому окружному отделу народного образовании, источники финансирования, зачитываю: «...до принятия на государственный бюджет содержится на местные средства, отпускаемые по окружной смете», юридический статус -юридическое лицо с правом использования печати.
Уже тогда достаточно точно очерчивался круг деятельности музея: собирание, систематизация и хранение материалов в форме коллекций, моделей, образцов, географических карт, диаграмм, фотографий, характеризующих различную деятельность музея:
устройство географических парков, ботанических садов, опытных полей, питомников и прочего в целях научно-исследовательских, акклиматизационных и практически показательных;
устройство постоянных и временных выставок из материалов музея, участие в выставках, как общесоюзных, так и межго сударственных;
устройство лекций и курсов по предметам ведения музея, культурно-просветительских экскурсий;
разработка научных вопросов и участие в различного рода совещаниях, конференциях и съездах, по вопросам ведения музея;
издание местного краеведческого органа под названием «Ежегодник Амурского окружного музея», а равно книг, брошюр, атласов, карт, всякого рода справочников.
Положение определило состав отделов и подотделов, согласно которому естественноисторический отдел включал в себя подотделы - физической географии, геологии, минералогии палеонтологии, ботаники, зоологии; общественно-экономический отдел с подотделами - сельскохозяйственный, золотопромышленный, кустарно-промышленный, судоходства; культурно-исторический отдел с подотделами - этнография, археология, история и история революции; отдел подвижных научно-показательных коллекций.
Кроме того, оговаривалось, что в качестве научно-вспомогательных учреждений музей имеет: библиотеку, научный архив, ботанический сад, метеорологическую станцию, кабинет по изучению вредителей, фотографическую лабораторию.
Хозяйственное и административное управление музеем осуществлял директор с помощью ученого совета, состоявшего из научных работников музея, представителей официальных служб, метеорологической станции, сельскохозяйственной опытной станции, окружного бюро профсоюзов, Амурского отдела Русского географического общества.
В 1926 году в музее появился новый отдел - истории революционного движения. А через год Главнаукой Наркомпроса РСФСР для всех музеев была принята единая номенклатура должностей, которой должны были придерживаться все музеи: заведующий, старшие помощники, препаратор, машинистка, служители.
Любопытно, что штат музея до октября 1927 года состоял всего-навсего из заведующего, регистратора-кассира и сторожа. Но 25 октября этого года в штат были введен помощник заведующего по финансово-хозяйственной части и уборщица. Помощником стал Новиков-Даурский, ранее служивший заведующим детской библиотекой-читальней имени Л.Н. Толстого, закрытой к этому времени. Правда, при этом сократили регистратора, так что в обязанности помощника заведующего кроме выполнения хозяйственных поручений и канцелярской переписки входило и дежурство в кассе.
Новиков-Даурский быстро включился в круг музейной деятельности. Читающая публика города и области уже была знакома с ним по публикациям в печати. В 1928 году он принял участие в экспедиции профессора Дальневосточного университета Георгиевского, направленной на этнографическое и диалектологическое исследование Приамурья. Кстати, этнокультурные исследования Георгиевского вылились в серию трудов под названием «Русские на Дальнем Востоке». Смею заметить, что эти труды до сих пор считаются единственным обобщающим исследованием в этой области.
После двух лет работы помощником заведующего музеем Новикова-Даурского уволили в связи с сокращением кадров (официально), хотя сам Григорий Степанович утверждал, что причина - в различии взглядов на музейную деятельность.
В эти годы музей принял участие в первой районной выставке в Ивановке. Совместно с архивным бюро была оформлена выставка, представившая историю гражданской войны на Амуре.
А теперь - внимание. Весной 1930 года музей включился в посевную кампанию. Посевную кампанию! Как вам это нравится, мальчуганы? Формой участия стала передвижная выставка, которая, по-видимому, должна была поднять дух участников посевной кампании. В рамках выставки сотрудниками музея, как бы мы сказали сегодня, использовались интерактивные средства: демонстрировался световой журнал, диапозитивы для которого изучались на месте выставки сотрудником музея Чернышевым.
Вячеслав Менандрович Попов неоднократно изменял структуру музейной экспозиции, пытаясь найти лучшие приемы и способы представления природы, истории, экономики области. В марте 1932 года его арестовали, а затем выслали на три года в Нарымский край за связь с белогвардейщиной и сокрытие происхождения, поскольку он был сыном бывшего помощника благовещенского полицмейстера, подполковника Менандра Яковлевича Попова. Плюс к тому он, во время Первой мировой войны, служил офицером в действующей армии.
С 1932 года по 1937 музей возглавлял Николай Павлович Ладейщиков. Впоследствии он приобрел известность как сибирский климатолог и географ. Практически всю жизнь Ладейщиков исследовал климат Восточной Сибири. Незадолго до приезда на Дальний Восток, где началась его самостоятельная деятельность в качестве ученого секретаря, он окончил в 1930 году этнологический факультет Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова. Работу в музее Ладейщиков совмещал с преподавательской деятельностью в Благовещенском педагогическом институте, где вел курс по общему землеведению и геоморфологии. Позже он возглавил Приморский краевой музей во Владивостоке, работал в Дальневосточном университете в качестве декана и проректора по заочному обучению.
В свою бытность директором музея в Благовещенске он изучал промышленные предприятия города, составил их описание, что помогло ему составить «Эконом-географический паспорт Амурской области». При оформлении экспозиции он ввел новые приемы - использование диорам, диаграмм, моделей промышленных предприятий, в частности, заводов «Светоч», кирпичного и обозоремонтного.
Как известно, для советского периода времени было характерно организовывать выставки, связанные с юбилеями октябрьской революции, партии и иже с этим. Например, в 1932 году (напомню, господа - это год 15-летия октябрьской революции), в музее открылась выставка «Подарки пятилетки». Был оформлен целый ряд небольших выставок: «Каторга и ссылка на Сахалине», «Политические каторжане на постройке «Амурской колесухи». Выставку «Богатства наших недр» музей оформил вместе с геологами. Открылась выставка «Наш город в этюдах местных художников». Музейные сотрудники оказывали помощь в организации и оформлении выставок на предприятиях города. Такие выставки прошли на заводе «Амурский металлист», спичечной фабрике «Искра», судоверфи, доме работников просвещения, доме Красной Армии.
В конце 1936 года Ладейщиков заболел и выехал на грязелечение во Владивосток, оставив вместо себя Новикова-Даурского. Назад Николай Павлович уже не вернулся, подав заявление об увольнении.
В сентябре 1937 года директором музея была назначена Нина Георгиевна Остроумова. Из воспоминаний Новикова-Даурского она вырисовывается как достаточно одиозная личность - «престарелая и больная», «как-то странно относилась к музею, начиная с его приемки». При ней серьезно пострадала библиотека музея. В отсутствие Новикова-Даурского книги из помещения, в котором располагалась библиотека, она распорядилась просто-напросто сгрузить стопками по шкафам, а невместившиеся книги - по углам. Известен и другой факт -до 3000 тысяч экземпляров свалили в сарай, стеллажи сломали, употребив доски на ремонт мебели и на дрова. Более 20 тысяч библиографических карточек, составлявшихся Новиковым-Даурским с 1916 года, были уничтожены. Пострадали географические карты и часть гербариев, сваленных в сыром подвальном помещении.
Остроумова приняла на себя заведование отделом истории, назначив заведующей отделом социалистического строительства Татьяну Васильевну Кислицыну, до этого успешно заведовавшую хозяйством музея и выполнявшую обязанности счетовода. В 1939 году она окончила музейные курсы по подготовке заведующих отделами социалистического строительства. Тем не менее «диагноз», вынесенный Новиковым-Даурским, был однозначен - музей потерял хорошего завхоза и приобрел плохого заведующего отделом.
В эти годы в районных центрах стали возникать бюро краеведения, были попытки, не всегда удачные, создания музеев. В 1934 году на станции Сковородино закладывался музей мерзлоты, который предполагалось сделать краеведческим. Печальной оказалась судьба музея в городе Свободном. Его в самом начале 30-х годов организовал бывший секретарь бюро краеведения Шишкин. Музей располагался в клубе имени Лазо, напротив базарной площади города, но в 1932 году здание приглянулось сотрудникам Управления БАМ. Воспользовавшись отъездом Шишкина, они, никого не известив о своих действиях, просто-напросто выбросили имущество музея в сарай, а имеющуюся обширную научно обработанную коллекцию по детскому творчеству и детской этнографии выкинули в уборную. После этого от музея, конечно, ничего не осталось.
Судьба музеев зачастую зависела, впрочем, как и сегодня, от позиции власти. Печальный пример - музей в Архаре, действовавший при семилетней школе. В 1931 году его разместили в клубе. Пока заведующим РОНО был Гусевский, шла речь даже об его расширении, но после отъезда его, а также краеведа Комогорцева, интерес со стороны власти заметно поубавился. Что стало с музеем после этого, также неизвестно.
Очень надеюсь, господа-ленивцы, что вы помните из курса отечественной истории о жестокой волне репрессий в 1937 году. В колесо репрессий попали очень многие. Его прикосновение для всех было разным. Например, Новикова-Даурского арестовали в августе 1938, но уже в январе 1939 года отпустили, т. к. не установили наличия состава антисоветских действий в его деятельности. Возможно, это вызывает удивление, господа опальные студийцы, ведь многих репрессировали без всякого состава, тем более что создать его искусственным образом не представляло никакой сложности.
В этой связи и по другим причинам с конца 30-х до завершения 40-х директора Амурского областного музея менялись довольно часто. Так, с конца 1939 года из-за болезни Остроумовой временно обязанности директора исполнял Иван Кузьмич Кунилов, окончивший Благовещенский педагогический институт и незадолго до этого принятый заведующим отделом истории. В феврале 1940 года музей принял Филимон Аверкиевич Гурский, не имевший специального образования, бывший техник телеграфа. В апреле этого года с работой Амурского областного музея знакомился директор Хабаровского краевого музея Теплицкий. Осмотрев экспозицию, он сделал незначительные замечания по отделу истории. А вот фондовые хранилища, по словам Новикова-Даурского, привели его в ужас.
Еще одна характерная и не меняющаяся со временем деталь. В 40-м году музей закрылся на ремонт, но ремонтные работы шли медленно, несмотря на то что в музее побывали работники городского комитета ВКП(б) Антонов, областного -Савин, Алимасова, Сергеев, был даже представитель краевого комитета. Результат - ноль, вялотекущий ремонт продлился почти два года. Мораль сей басни: проходит время - десятилетия, столетия, а отношение к культуре, её учреждениям остается неизменным. Сегодня творится то же самое.
Накануне войны Амурский областной краеведческий музей совместно с Благовещенским педагогическим институтом готовились к совместной экспедиции. Планировался сбор ботанических, геологических, географических коллекций, сведений по экономике, этнографии с последующим представлением собранных материалов в экспозиции музея.
В годы войны сотрудники музея проводили экскурсии, занимались и исследованиями, которые в определенной степени, носили практический характер - изучали местную лекарственную флору, совместно со школьниками и аптечными работниками собирали лекарственные растения.
В 1944 году за помощью к сотрудникам музея обратилось руководство кафедры ботаники Полтавского педагогического института. Оказалось, что во время оккупации пострадал редкий ботанический сад института и его необходимо было восстановить. К концу августа уже подготовили первую коллекцию, в составе которой собрали образцы бархатного пробкового дерева, лимонника, черной березы и других растений. По-видимому, сбор растений вдохновил музейных работников на создание выставки.
В сложный послевоенный период, с 1948 по 52 годы, директором музея был Удод. В эти годы по уже давно сложившейся традиции музей тесно сотрудничал с общественными, научными, образовательными организациями: с Амурским областным обществом краеведения, деятельность которого была возобновлена на базе музея в 1949 году, с Благовещенским педагогическим институтом, особенно активно с 1950 года, когда кафедру истории возглавил Малышев.
В 1951 году сотрудники музея приняли участие в составлении сводного каталога памятников археологии, находившихся на территории бассейна реки Зеи и Среднего Амура для Института истории материальной культуры Академии Наук СССР. В это время собирали материал для историко-гео-графического словаря Амурской области.
Несколько лет подряд (1952-1954) сотрудники музея совместно с обществом краеведения осуществляли почвен-но-ботанические исследования территории Амурской области. Исследования проводились под руководством специалистов: доцента Терентьева (почвенные), доцента Тильба (геоботанические).
Результаты исследований, положенные в основу статей, позволили возобновить «Записки Амурского областного краеведческого музея и общества краеведения», первый том которых вышел еще в 1930-е годы, второй - в 1953, третий - в 1955 году.
«Во, дает!» - с завистью подумал преподаватель Герш-пигель. - В общем-то, Хром всегда «давал», за что бы ни брался. Полковник - машина, компьютер, ей-богу. Вот, интересно, если его спросить сейчас о проблемах ядерной физики... А что... Скажет, мол, дайте пару дней освежить имеющиеся знания. Вон, как с испанцем было...»
А что с испанцем? Приехал парнишка из Патриса Лу-мумбы на стажировку в их пед, столкнулись они где-то с Хромом, и уже через три дня Хромов почти бегло говорил по-испански, а испанец вкусно матерился на русском. Вот и пойми тут. А с профессором археологии... Напросились они к археологам в экспедицию, а там хоть чуток нужно предмет знать. Запустили на «растерзание» Хрома. Через полчаса из аудитории вышел крутой археолог Баничев с четвертого курса и, вытирая пот, спросил: «Вы где его откопали? Зарубается с профессором по казачьим поселениям. Офигеть!» А когда спрашивают Хрома, мол, что, откуда взялось?! Он отвечает односложно, стукая пальцем по голове: «Вы даже не представляете, пацаны, сколько всего в наших башках».
Немец выходит из размышлений и слышит.
- В 1952 году партийные органы проявили неудовольствие работой музея и указали на это Советам. Облисполкомом были высказаны претензии как в адрес содержательной части экспозиций, которая якобы не дает яркого и убедительного показа достижений области за годы советской власти, не раскрывает характерных особенностей ее экономики и культуры, так и в адрес фондовых коллекций, которые, по их мнению, были бедны материалами по природе, истории, экономике, культуре и росту материального благосостояния трудящихся Амурской области.
Результатом стало закрытие музея в конце 1953 года с целью ремонта здания, а главное - для реэкспозиции музея. Построить новую экспозицию силами только музейных сотрудников было практически невозможно. По решению об-лиспокома был утвержден музейно-краеведческий совет в составе 35 человек, включивший в свой состав, помимо представителей партийных, советских, общественных организаций, и научных работников вузов.
После окончания реэкспозиции музей открылся в составе трех отделов. Первый отдел, посвященный природе Амурской области, включал разделы: «Общая географическая характеристика», «Геология», «Полезные ископаемые», «Климат», «Почвы», «Растительность», «Животный мир». Второй отдел освещал дореволюционную историю области. В его составе было три раздела: «Приамурье в древности», «Русские землепроходцы в Приамурье в XVII веке», «Начало заселения и освоения Приамурья русскими в середине XIX века». Третий отдел представлял современность с разделами: «Амурская область в годы интервенции и гражданской войны», «Область в годы Великой Отечественной войны», «Социалистическое хозяйство и культура области». Последний раздел дробился еще на несколько направлений - «Сельское хозяйство», «Промышленность», «Транспорт», «Рост материального благосостояния и культурного уровня трудящихся».
Таким музей запомнили очень многие, кто посетил его в 1953-1982 годы.
Доложу вам и о том, что после войны периодически возобновлялись попытки организации музеев за пределами Благовещенска. В Зее, Свободном, поселке Белоногово Серы-шевского района, в Завитинском и Шимановском районах. В 60-х годах музеи реально появились в Белогорске, Свободном, Зее и в Албазино.
Начали открываться музеи, которые относились к категории общественных, при заводах и промышленных предприятиях: на Михайло-Чесноковском вагоноремонтном заводе, в локомотивном депо станции Магдагачи, механическом заводе в Бурее, в Благовещенске при заводах «Амурэлектроприбор», судостроительном, фабрике «Искра». Создавались музеи при многих учебных заведениях: школах, училищах.
Постепенно областной краеведческий музей взял на себя роль куратора музеев Приамурья. В основном же сотрудники музея занимались своей непосредственной работой - проводили экскурсии, читали лекции, собирали материалы, выезжали в экспедиции, пополняя коллекции, консультировали сотрудников музеев области.
В 1981 году областному краеведческому музею передали прекрасное двухэтажное здание бывшего универсального магазина Торгового Дома «Кунст и Альберс». Это было просто грандиозно!
Но освоение пространства нового здания оказалось делом непростым. Музейные сотрудники не имели подобного опыта. К этому времени сложилась система оказания помощи музеям страны московскими специалистами. Они оказывали теоретическую и практическую помощь в разработке концепции, тематико-экспозиционных планов и всего необходимого.
Например, работы по созданию художественного решения, макета, оформлению экспозиций выполнил московский комбинат декоративно-оформительского искусства.
Первыми открылись экспозиции второго этажа. И произошло это лишь 24 декабря 1988 года. К этому времени в музее действовали отделы природы, истории с сектором досоветского периода, научно-методический, научной пропаганды, фондов, библиотека. В 90-м были созданы новые отделы - литературный и художественный.
К этому (1990) году в области, кроме уже названных ранее, действовали музеи - Бурейский, Ивановский, Октябрьский, Ромненский, Серышевский, Тындинский, Шиманов-ский. Немного позже открылись музеи истории амурского казачества в поселке Черняево, истории сельского хозяйства в селе Тамбовка.
За сим всё, джентльмены, что касаемо музеев. К сожалению, очень и очень кратко. Вот если б вы, негодяи, не были такими ленивыми...
- Ладно-ладно, Полковник, не пуржи... - слабо вякнул Кривошей.
- Не пуржи-то, не пуржи, - вступил Васильев, - но здесь явно не хватает слова о художниках. Хочу. Иначе будет у меня бессонница. Сможешь, Полковник?
- С большим удовольствием. Рад, что среди вас, ленивцы, нашелся хоть один достойный гражданин, товарищ и друг. Да, ежели кому не в кайф, — встали, вышли.
Никто не вышел. Правда, Васильеву кое-что кое-кто сказал, а потом выпили по граммульке. Явно довольный, Хром улыбнулся, откашлялся и, как заправский лектор, начал:
- Сообщаю вам, уважаемое собрание, что в нашем родном Приамурье до 1917 года еще не успели сложиться собственные художественные традиции. Происходило накопление художественного потенциала.
Первые живописцы появились здесь с началом утверждения России на данных территориях. Сведения о них чрезвычайно скудны. Об одном из таких художников известно, что он писал иконы для первого храма в Благовещенске во имя Святителя Николая Мирликийского, чудотворца. Это примерно год 1859-й. По воспоминаниям отца Александра, устроителя и первого священника этого храма, тот мастер обучался в академии художеств, но, так как был сосланным в Сибирь, до самой смерти скрывал свои знания. Память сохранила для нас лишь его имя - Михаил.
В 1887 году в Благовещенск вместе со своим семейством переехал известный в Забайкалье живописец Прокопий Николаевич Рязанцев. Вскоре он отправился в Приморье, но в 1895 году вновь вернулся в Благовещенск. Рязанцев окончил Нерчинское уездное училище, дополнительные уроки живописи ему давал преподаватель этого учреждения Ча-усов, обративший внимание на талантливого мальчика. В дальнейшем в его творчестве отразился окружавший его мир Бурятии, Восточной Сибири, Забайкалья, а после переезда к новым местам - Приамурья и Приморья. Его привлекали бытовой и вероисповедальный уклад жизни коренных народов (бурят, гиляков). Опробовал он себя и в иконописи, иконы работы Рязанцева часто можно было встретить в крестьянских, мещанских и купеческих домах.
Замечу, что художественный потенциал в конце XIX -начале XX веков сосредотачивался преимущественно в среде преподавателей рисования учебных заведений Благовещенска. Это были живописцы, окончившие специальные учебные заведения и имевшие звание классных художников с правом преподавания. Назову некоторые имена, сильно загружать не стану. Итак - Закржевский, Руссов, Нордвиг, Потулов, Кириллов, Панов, Розанов, Чуприненко, Александров, Коробка, Пилецкий, Розанов, Шешунов, Трофимовская, Патрахина...
- Полковник, ты обещал! - взрыднул Немец.
- Принято. Доложу вам, господа, что очень немного конкретных знаний об этих людях. Например, известно, что Павел Петрович Кириллов - выпускник Строгановского училища ваяния, живописи и зодчества. Николай Васильевич Розанов - выпускник Академии художеств, ученик Репина. Александр Алексеевич Александров получил образование в Петроградской академии художеств, по окончании которой был командирован за границу. Михаил Степанович Пилецкий, - также выпускник Академии художеств.
О Шешунове известно как об ученике великих художников - Шишкина и Куинджи. В качестве вольнослушателя он обучался в Академии художеств в Санкт-Петербурге, но в 1895 году по неизвестным причинам покинул Академию и в начале XX века оказался на другом конце Российской империи. В 1906 году он переехал в Никольск-Уссурийский, продолжая занятия педагогической деятельностью. Объектом его творчества стала природа края, множество своих работ он посвятил уссурийской тайге. Все свои произведения (1400 работ) художник пожертвовал Советскому государству, поэтому они находились в ведении Дальневосточного отдела образования. В 1926 году акварели, рисунки, картины, этюды Ше-шунова были переданы в Хабаровский краевой музей.
В 1909 году в Благовещенск приехал Владимир Евгеньевич Панов. Он посещал вечерние классы Строгановского училища, учился в студии Коровина, окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, Академию художеств в Петербурге, педагогические курсы, получив свидетельство 1-го разряда на право преподавания рисования в средних учебных заведениях.
Именно в том году (1909), будучи в Петербурге, он познакомился с художником Степаном Федоровичем Чупринен-ко, который служил преподавателем в Алексеевской женской гимназии Благовещенска. В связи с отпуском на год тот искал себе замену. Директор педагогических курсов Новиков и посоветовал ему Панова, одновременно повлияв на последнего, убедив его в полезности поездки на Дальний Восток. Как часто случается в подобных ситуациях - временное обрело статус постоянного. Так произошло и с Пановым - поездка на год оказалась поездкой на всю жизнь. Обстоятельства прочно и окончательно связали его с Дальним Востоком. Он преподавал в мужской гимназии, реальном училище, продолжая работать в Алексеевской женской гимназии.
О том, что желание постичь искусство живописи было близко жителям Благовещенска начала XX века, говорят прошедшие здесь в 1901 и 1902 годах первые художественные выставки.
Стремились постичь, а затем и совершенствоваться в искусстве живописи, не только те, кто имел к нему прямое отношение в силу профессиональной принадлежности - художник, преподаватель рисования, художник и педагог одновременно - но и те, кто имел к нему склонность, то есть любители...
Хромов вдруг замолчал, затем порывисто вздохнул и сказал удивленно: «По-моему я сдох, други мои. Укатали. Ваша взяла. Водки прошу. Полный стакан. И прилечь. На сегодня всё, джентльмены...»
Произведение публиковалось в:
"Возможность отменить понедельники": повести, рассказы. Благовещенск, Амурский пресс-клуб, 2012