Окурок на площади Тяньаньмэнь
Журналист Орлов (в узких кругах - Птах) шел по знаменитой площади Тяньаньмэнь в сопровождении старого знакомца дипломата-торговца Краснова (в узких кругах - Китаец), давным-давно проживающего в Пекине. Дима трудился в советском торгпредстве в качестве заместителя по связям с общественностью. Общественность в Пекине крутилась разная, и чем дальше от культурной революции, тем она (общественность) становилась разнообразней.
Собираясь в Пекин, Орлов позвонил Китайцу и спросил: «Взятки борзыми или бородинским и селедкой?» Дима выбрал второе.
Краснов уже давно стал «китайцем». В Пекине у него родились сыновья, в Пекине у него наладился быт, который в СССР и присниться не мог, в Пекине его жена чувствовала себя Женщиной. И когда Орлов однажды спросил: «На родину скоро?», Китаец вместо ответа повесил свой вопрос: «Что я тебе плохого сделал, советский папарацци?»
Краснов по-прежнему в Китае, а СССР уже нет, навернулся Союз нерушимый, и Орлов, если он и папарацци, то уже не советский, а российский. Они идут по знаменитой площади (Дима всегда это делает по приезде земляков) и Птах вдруг, ни с того ни с сего, предлагает: «Заспорим, что найду здесь окурок?» Он известный баламут-спорщик, но без фанатизма. Что-нибудь озвучит явно нелепое, вытащит на спор, покричит пару минут, изображая азарт и страсть, и тут же утухнет, утихнет, потеряв всякий интерес к предмету спора.
Еще вчера Орлов был в Харбине и устроил себе небольшую забаву для дела и души. Московский коллега попросил (при этом назвав хорошую цену) очерк из Харбина, в котором зерно - заблудившийся российский гражданин. «Ну, сам понимаешь, старичок, эмоции, сопли, дружба навек...»
С тридцатью юанями вышел российский гражданин-журналист Орлов из гостиницы «Тао юань» с конкретной целью - заблудиться. Как учили. Чтобы пообщаться с рядовыми харбинцами на улице (не зная китайского языка) и понять, прочувствовать, что его ждет - без паспорта, без визитки отеля. Когда она в кармане - бояться нечего, показал любому таксисту или пешеходу - и вся недолга. Паспорт и визитка, естественно, на всякий «пожарный» случай в кармане лежали. Харбин - дело серьезное, четырехмиллионный город, мало ли... Так думал Орлов, выходя из гостиницы.
Первый час он целенаправленно удалялся от «Тао Юань» под хорошую джазовую «солянку» в ушах и со светлым настроением. Через час ровно, по плану, «заблудился». Первым, к кому Орлов обратился со своей «бедой», был шо фэй пинь (старьевщик), каких в Харбине - пруд пруди. «Блеснув» китайским, Орлов спросил: «Ни чао шемо минз?» («Как тебя зовут?») Произношение российского гражданина было настолько «великолепно», что старьевщик ничего не понял.
Перед «большим выходом» Орлов проконсультировался с переводчиком Севой и записал русскую транскрипцию нескольких фраз на китайском. Как-то: я журналист; я заблудился; у меня нет документов; я не знаю названия гостиницы,.в которой живу; как пройти в туалет; пожалуйста, помогите мне.
Опыт на старьевщике не удался. Он (звали его Сэн) не понял ни одной фразы. Но тем не менее они славно пообщались. Причем диалог был вполне деликатным, они нечасто перебивали друг друга. Когда Орлов рассказывал Сэну о своих проблемах, тот кивал, смеялся (только вот над чем?) и хлопал русского по плечу. Поведав о своих «злоключениях», Орлов замолкал и тогда подключался Сэн. Громко говорил, жестикулируя свободной рукой и периодически ударяя палочкой по маленькому барабану для привлечения внимания, а другой толкал тележку. В особо интересных местах повествования он подпрыгивал, потом вдруг замолкал и тяжко вздыхал. Вероятно, вспоминал родную деревню. Сева говорил, что старьевщики, как правило, люди из сёл, решившие покорить город.
Вместе они прошли пять кварталов, за это время Сэн купил несколько пустых коробок из-под бытовых приборов, две «бэушные» кастрюли, видавший виды плед и рваное одеяло. Российский гражданин попробовал втюхать ему свою шапочку, но Сэн засмеялся и протестующе замахал рукой.
Через полчаса они подошли к «тусовке» харбинских старьевщиков. Возле маленького продуктового рынка собралось около десятка шо фэй пинов со своими тележками. Сэн представил Орлова, сказав традиционное: «Длуга». Русскому было предложили миску похлебки из тофу, но хозяйка большой кастрюли почему-то возмутилась, миску отобрала и сказала нечто сакраментальное: «Капитана, ноу». Не вышло «скитальцу» на халяву отведать горячего супца. Орлов попрощался с «длугами» (они жали ему руку и хлопали по плечу) и пошел дальше.
Вскоре он почувствовал, что уже «в ушах булькает», срочно нужно в туалет. Справа по ходу стоял «Харбин ком-мерсиал банк». Орлов подумал: «Пролезет или откажут?» - и неуверенно открыл дверь. Дорогу преградил крепкий охранник и что-то строго спросил. Орлов достал свою шпаргалку и прочитал вслух: «Во сиан чи сишоучжен?» Подразумевалась фраза: «Как пройти в туалет?» Но охранник ничего не понял и окликнул менеджера. Подтянутый, стильно одетый и благоухающий хорошим парфюмом молодой человек улыбчиво обратился: «Ду ю спик инглиш?» Российский гражданин понял, что тут «под дурачка косить» сложно, поэтому упорно забубнил: «Во сиан чи сишоучжен?» Менеджер болезненно сморщился, он ничего не понял в этом «китайском». Тогда Орлов откровенно показал на промежность и черканул кистью по шее. Жест был очень убедительный, служащий широко заулыбался, подхватил его под руку и, что-то сказав охраннику, повел по коридору. Из банка «скиталец» вышел счастливым. Подумал: «На родине этот номер бы не прошел».
Орлов шел по деловому Харбину, заходил в небольшие офисы, магазины, аптеки и везде сообщал, что заблудился. Но никто его так и не понял. Тогда он стал обращаться к пожилым людям в надежде, что они знают русский язык. Ему почти повезло. Навстречу шли старые (лет за 70) люди. Надо полагать - супружеская чета. Орлов встал на пути и произнёс волшебное слово: «Товарищи...». Старички заулыбались, мужчина протянул руку: «Зластэй, тавалися, как зывеса?» К сожалению, ничего более они по-русски сообщить не смогли и на вопросы не ответили.
Помыкавшись, Орлов зашел в небольшую «чифанку», подошел к стойке, показал на маленькую бутылочку водки и жестами объяснил, что не прочь чего-нибудь перекусить. Ему подали меню, но там были сплошные иероглифы. На стойке стояли три кастрюли с разными супами и тарелка с лепешками. В итоге российский гражданин заполучил чашку рисовой похлебки, две лепешки и водку всего за пять юаней. Пока расправлялся с едой и питьем, появились люди и заказали нечто из баклажанов и фарша. Орлов показал на блюдо и поднял свою чашку, мол, хочу того же, но поменьше.
Насытившись, он решил немного поработать, сделать кое-какие записи о своих похождениях. Достал блокнот, ручку, отодвинул чашки, расчистил место и только начал писать, как у стола вмиг возник хозяин и быстро с тревогой заговорил. Суть была ясна - что пишешь, зачем, что-то не так? Орлов успокоил жестами: все нормально, просто делаю необходимые записи. Мужчина улыбнулся, отошел от стола, но тут же вернулся с маленькой бутылочкой водки: «Плезент». Орлов замахал руками: «Нет-нет! Ноу презент!»
Через пару минут к столу подошел повар и поставил большое блюдо с едой. Орлов опять сделал отмашку. Вышло так, что он очень перепугал людей свой писаниной. Ругнул себя: «Хемингуэй драный». Быстро собрал свои причиндалы, пожал руку хозяину, поклонился и вышел.
После еды разморило, переходя улицу, лениво замешкался и получил автосигналом по ушам. Орлова всегда потряхивает от дорожных вольностей в Китае. Тихий ужас. Машины, мотоциклы, велосипеды едут как заблагорассудится, знаков, светофоров для них не существует. Вдруг, ни с того ни с сего, автомобиль перегораживает движение и преспокойно разворачивается. Но никто не выскакивает из машин и не материт «мерзавца». Все терпеливо ждут. Самое удивительное во всей этой кутерьме то, что дорожные происшествия здесь крайне редки. Пешеходу в этом городе бояться нечего. Единственная помеха (с непривычки) - частые, пугающе громкие сигналы.
Опять подошел к старьевщику, ради проформы спросил, где находится отель «Тао юань». Шо фэй пинь широко улыбнулся, помахал рукой и проследовал мимо. Орлов смотрел на него и думал: «Почему старьевщики исчезли с улиц России? Они же санитары. Потому, отчасти, у нас такой бардак и вечно переполненные мусорные контейнеры». И еще поймал себя на мысли, что все большей симпатией проникается к этому народу - трудягам-муравьишкам. Сдается, что лет через 15-20 Китай станет ведущей державой мира.
Всё. Утомился. Пора в отель. Подошел к воротам солидного заведения, спросил на английском охранника, как добраться до «Тао юань». Он улыбнулся, кивнул головой, выскочил на проезжую часть, тормознул такси, что-то сказал водителю и махнул Орлову. В машине гражданин России включил плеер и под знаменитую «Чучу» незабвенного Глена Миллера незаметно подъехал к своей гостинице.
На предложение Орлова Дима лишь усмехнулся, но потом снизошел: «На этой площади ты, пташка божья, никогда в жизни не найдешь даже отдаленного намека на пошлый окурок. Тяньаньмэнь, паря, - национальное достояние, если ты не в курсе». Орлов по-бычьи склонил голову, он уперся. «Я предложил пари. Если ты, китайская морда, отказываешься, значит, боишься. Других вариантов нет». Краснов вздохнул. Так вздыхают, когда смотрят на избалованного капризного ребенка. «Ну что ж, ищи. Если найдешь, с меня «Хеннесси». На этот раз усмехнулся Орлов: «Ой! Шо мы такое слышим? Дима Краснов поставит «Хеннесси»! Хорошо, что я дожил до этого дня. Китаец, ты хоть сам-то веришь в то, что сейчас сказал?»
Краснов никогда не отличался широтой поступков. Взглядов - да, но не поступков. Орлов знал его со студенчества. Дима познавал восточные языки в высшем командном училище, а Птах осваивал азы журналистики в университете. Познакомились они на одном из заседаний литературного объединения. Краснов кропал оригинальную фантастику, Орлов — светлые повестушки и рассказы. Они были в начале этого пути и оба без лишней застенчивости мнили себя если не Большими Писателями, то уж талантливыми точно. Отдавая на суд старших свои работы, Краснов всегда говорил: «Знайте, вы соприкасаетесь с Высоким Творчеством». Но когда в ответ слышал: «Лучше за бутылкой сбегай, высокий ты наш», -всегда разводил руками, мол, рад бы, но в кармане ни копья. Расколоть Диму даже на бутылек бормотушки не представлялось возможным. А тут - «Хеннесси»!
Лишь один случай небывалой щедрости Краснова запомнила литературная общественность, когда он подарил ответственному секретарю молодежной газеты Ирочке Шляй-сер три гвоздики. Целых три гвоздики, можно сказать, букет. Жадина-говядина Дима Краснов - целых три гвоздики! Но это вполне можно списать на половое созревание юноши Краснова. Только этот фактор может объяснить приступ щедрости данного индивида.
Орлова вела интуиция. Он знал, что непременно найдет хоть завалящий окурок на этой вылизанной площади. Было знание. Он поднял голову: «Слышь, Китаец? Сегодня понедельник, это мой день, и я обязательно выиграю». Птах сказал, опустил голову и с исследовательской тщательностью археолога очень медленно пошел по площади. Краснов шел рядом. Он не ерничал, просто шел рядом и расспрашивал обо всем и ни о чем. А потом перешел на конкретику.
- Птах, а ты слышал что-нибудь о Варваре?
- Не только слышал, но и видел ее перед отъездом. Она вернулась и работает в издательстве. Не забыл Варвару-Красу, Димон?
- Не забыл. Ты же знаешь, она была моей первой женщиной и женщиной моей мечты.
Варвара и впрямь была первой женщиной курсанта Краснова. Он как-то припозднился с этим делом и потерял девственность только в семнадцать лет. При помощи и непосредственном участии модной в то время поэтессы Варвары Скрябиной. На очередной собирушке со стихами, килькой в томате, водкой «Экстра» и гитарой изрядно поддавшая Варька сделала официальное заявление: «Уважаемое собрание, торжественно обещаю лишить сегодня девственности начинающего фантаста Краснова». Пообещала и сделала. После этой ночи Димка прилип к Варваре, как осенний лист к асфальту. А потом в том же темпе отлип, поскольку поэтесса партнеров меняла легко и непринужденно, а главное - быстро.
На двадцатой минуте изучения национального достояния Орлов почти сдался, но тут произошло нечто, враз изменившее печальную ситуацию. К ним подошел сильно озабоченный полицейский и раздраженно, почти на крике, заговорил. Птах ни слова не понимал и недоуменно смотрел то на стража порядка, то на приятеля. А Краснов очень скоро успокоил китайского полисмена, рассказав ему забавную историю об искателе окурков на Великой Площади. Полицейский рассмеялся, покрутил пальцем у виска (вот уж воистину интернациональный жест), но вдруг лукаво взглянул на дурного спорщика, вытащил из кармана пачку сигарет, вынул одну, щелкнул зажигалкой, пару раз затянулся и бросил. Он бросил сигарету и счастливо взвизгнул, уж больно человеку понравилась собственная шутка. Краснов мигом сообразил, чем чревата для него эта ситуация, но Орлов сообразил секундой раньше и мгновенно подхватил окурок. Он улыбнулся и развел руками: «Китаец, по-моему, тебе пора идти за «Хеннесси».
С тех пор минуло три года, а «Хеннесси» от Краснова так и покоится на прилавках пекинских магазинов.
Произведение публиковалось в:
"Возможность отменить понедельники": повести, рассказы. Благовещенск, Амурский пресс-клуб, 2012