Голодная любовь
Есть такая мудрая поговорка: голодная любовь крошками сыта. Вот так все и вышло у Юлии Николаевны Платовой, дамы сорока двух лет, медицинской сестры Центра реабилитации. Она влюбилась. Всей душой полюбила больного, полуразвалившегося от инсульта Станислава Юрьевича Кутепова, известного в этих краях архитектора.
Когда Кутепова привезли из обычной больницы в их Центр, выглядел он, прямо скажем, не лучшим образом. Левая часть тела работала кое-как, рука висела, нога подволакивалась, и речь его понималась с трудом. Лежало на кровати большое высокорослое тело (два метра семь сантиметров) с красивым лицом (одни пронзительно-голубые глаза чего стоят!) и грустно изучало потолок.
Посмотрев на это, Юлия Владимировна горько, но привычно вздохнула: такой мужик, и на тебе... А оценив, уже совершенно спокойно взялась за исполнение процедур. Трехчасовая капельница и четыре укола. Когда вытирала пот с высокого красивого лба больного, вдруг сердце екнуло. Именно в этот момент она и влюбилась, и сердце об этом честно сообщило.
Юлия Николаевна сразу-то и не поняла, что случилось. Что это вдруг сердце так забилось, чего ради? Как-то совершенно незнакомо, не было такого никогда. Вышла из палаты, провела рукой по лицу, словно пыталась что-то убрать, что-то непосильное, но не убрала, не справилась. А хотелось ли? Вот в палату вернуться хотелось.
И вернулась, и посмотрела на Кутепова внимательно, и попыталась вернуться в свое естество - медицинскую сестру, заступницу людей, болезнью пораженных. Но не вышло, не хотелось пот со лба промокнуть, но погладить этот лоб хотелось, и волосы, и к щекам, заросшим седой щетиной, нежно прикоснуться. Именно нежно, именно так захотелось, хотя никогда мужчин так не гладила, да и не было у нее никаких мужчин, кроме мужа.
Муж был, муж есть, но никогда за двадцать три года совместной жизни не посещало ее такое необычное и очень сильное, практически неуправляемое (да уж не страстное ли?!) желание. У них с Геной все и всегда спокойно было. С первых дней. Даже строго как-то. Может, потому, что родом они из молоканской деревни, а у молокан все в строгости и в жестком порядке.
И уж было подняла руку, чтобы погладить, но словно вынырнула из омута, очнулась, пересилила себя и лоб промокнула. Больной полусонно, полуразборчиво, но с благодарностью что-то пробормотал и глаза прикрыл, а она быстро вышла из палаты.
А как появилась на работе после суточного дежурства -сразу к Кутепову, как магнитом потянуло, потому что все время в домашних делах и заботах и бессонной ночью думала о нем. Точнее, о своем новом состоянии в связи с ним. Что это? Что это, Господи? И тревожно, и сладко одновременно. Просто оторопь берет. Как девчонка, ей-богу. Но бороться с этим чувством не хотелось, совершенно не хотелось, уж больно свежо, незнакомо и притягательно оно было. Светло и радостно.
Взглянула на него и залучилась сразу теплой улыбкой. И мужчина тем же ответил, только улыбка у него кривоватая была от пораженных мышц. Юлия Николаевна потянулась к Кутепову и, нагнувшись, как родного, близкого человека поцеловала в щеку и нежно погладила волосы. И защебетала, как радостная весенняя птаха: «Сейчас, сейчас, миленький мой. Сейчас сделаем процедуры, а потом начнем массаж. Я сильная массажистка, не думайте, профессионально этим одиннадцать лет занималась. А сегодня я сильнее самых сильных массажистов, потому что с душой буду делать, как родному человеку...» Сказала и запунцевела, даже ахнула внутренне, уж больно открыто все. Как девчонка, право.
Кутепов смотрел на Юлию Николаевну и по щекам его текли слезы. Такого участия Станислав Юрьевич давно не ощущал. Даже от жены. Да что жена... Когда болезнь подкосила, она злорадно процедила: «Так тебе и надо, тварь. Знай: горшки за тобой убирать не буду».
По-разному люди к беде относятся, но в данном конкретном случае правда была на стороне жены Кутепова. Печальная правда. Последние годы, лет пять-шесть, совсем он на жену внимания не обращал. Работал, пил да по молодкам шастал. Успешным стал, собой любовался. Вот и долюбовал-ся. Некого винить. И вроде уже смирился с тем, а тут вдруг - душевное тепло.
Юлия Николаевна уверенно прошествовала к главному врачу (давненько с ней такого не приключалось, все больше серой мышкой. С достоинством, но серой мышкой), вошла в кабинет и с порога заявила: «Сергей Андреевич, с сегодняшнего дня я лично начинаю делать массажные процедуры Куте-пову». Очень категорично заявила, так заявила-отрезала, что главврач от неожиданности аж привстал из чиновного кресла. «Юлия Николаевна, голубушка, что это с вами?! Ну, массаж так массаж, только зачем так нервничать? И потом, у нас же шесть массажистов...» Платова вдруг покраснела, опустила голову и тихо-тихо попросила: «Ну, пожалуйста, Сергей Андреевич...» Главврач внимательно посмотрел на глубоко им уважаемую, лучшую из лучших медсестру, подошел к ней, отечески приобнял: «Да полно, как хотите, так и делайте, только не расстраивайтесь и не нервничайте».
Утром она спешила в палату, да что там спешила - летела. Но зря. Зря. Ночью Кутепов умер. Обширный инфаркт. Вот ведь какая беда.
Произведение публиковалось в:
"Возможность отменить понедельники": повести, рассказы. Благовещенск, Амурский пресс-клуб, 2012