Каторжанин
С утра базе явился Покупатель. Поверх очков на крупном носу, венчающем лицо благородных кровей, восседала широкополая фетровая шляпа не местного явно фасона. Сидевший с краю сотрудник метнулся тенью за ним.
— Позвольте помочь, товарищ. Тут…
— Не надобно, уважаемый, я в Норильске так давно, что все мои помощники уже начальниками стали.
Клиент прошествовал мимо «Москвичей» и «Волг» к стоящему в дальнем углу ЗиМу, сунул руки в карманы и замер статуей.
Было отчего: случись появиться бумаге на покупку автомобиля годом раньше, он бы на этом лакированном чемодане непременно въехал в родной Красный Яр. Но не теперь — увы. Год назад он уже побывал в отпуске на малой родине.
Свободным человеком. Несвободным он покинул родные места пацаном ещё, с родителями. Без их дома, стоявшего на самом высоком месте в центре села, не получалось создать колхоз, ибо негоже было его правлению заседать ниже уровня новообозначенных кулаков. Хорошо, что позора изгнания не видел двоюродный брат, бывший в гражданскую комиссаром партизанского отряда «Красный Орёл», сам живший когда-то в этом доме. Он уже умер. Была Стойба, посёлок на севере области, потом Алтай. Домой было нельзя.
В десятом классе, незадолго до выпускных, написали коллективное письмо товарищу Сталину. Тот решил, что юным дарованиям необходимо поднабраться жизненного опыта в заполярном Норильске.
Началась война, все старшие братья, всеми правдами и неправдами получившие образование — кто учитель, кто капитан пароходика, кто шофёр, — враз в сорок первом сгинули на фронте… Шли годы. Лагерь сменился поселением. Он стал инженером, начальником участка, а товарищ Сталин, объявивший, что жить стало лучше, сам приказал долго жить. Всё сильнее пахло свободой. Она приходила в сны долгой полярной ночью в образе родного села, залитого летним солнцем, колосящихся нив, голубых вод… Там живёт сестра, пишет, что их колхоз имени того самого партизанского отряда, оправился уже после войны, завистливые соседи даже называют его кулацким. Есть у них гордость — обильно плодоносящий общественный сад и легковушка «Победа», на которой, при необходимости, можно съездить даже в райцентр…
В тот год, когда по небу с писком полетел первый спутник, каторжанин смог наконец отправиться в эпицентр свободы. Если бы не запаздывающая очередь на автомобиль, он, безусловно, забрал бы всё нажитое в местах лишения свободы и навсегда распрощался бы с Заполярьем. Но… пусть это будет разведкой.
Первая половина долгого северного отпуска прошла в Сочи (так получилось с путёвкой), а уже потом — домой! Похоже, все лешие с кикиморами путали дорогу в землю обетованную — перекладных столько, что хоть пешком иди. На последнем этапе это и предполагалось, однако повезло: попалась попутная подвода, иначе модные туфли на микропоре пришлось бы оставить в размокшей глине дороги, откуда конь с превеликим трудом извлекал свои копыта.
Деревенька встретила какой-то обнажённой: исчезли глухие заборы с высокими резными воротами, амбары, завозни, даже больших деревьев не было, дома стыдливо прикрывались жидкими кустиками. Сестра пришла с поля, когда совсем стемнело, однако вдоволь поговорить удалось только тогда, когда она нагремелась своими подойниками. За тёмное время суток успели обсудить почти всё, а с первыми лучами солнца сестрица, исполнив околокоровий ритуал, пропала в бескрайних полях. Муж же её, бригадирствующий где-то у чёрта на куличках, появился домой через неделю.
Оказалось, что, пока он грел бока на Черноморском побережье, заполошный руководитель Партии и Правительства решил укрупнить сельское хозяйство, поэтому колхозная «Победа» откочевала на центральную усадьбу. Следом за ней, вместе с цветом и завязью, туда же перебрался сад. А заборы и постройки сожгли ещё в войну — топить было нечем. А также выяснилось: чтобы куда поехать из деревни, нужно выправлять паспорт или хотя бы справку…
Потом он поехал в соседний горняцкий городок, пообщался там с инженером в залатанном пиджачишке, который очень хотелось назвать зипуном, и узнал, что получка здесь в десять раз ниже…
Ему ещё целый месяц нужно было наслаждаться свободой. За это время он выправил паспорт окончившему ФЗУ племяннику и вместе с ним убыл к месту последней ссылки. В свою новую квартиру со всеми коммунальными удобствами, в свой новый город с северными льготами.
Теперь смотрел он на запоздавший автомобиль, уберёгший его от опрометчивого шага, и размышлял о насущном. К чему теперь этот ЗиМ? Он на пятьсот рублей дороже, в гараже с ним не повернуться, да и дороги в тундре не для лимузина. Туда на «Волге» сподручней, вон и олень у неё на капоте, как специально, поставлен.
— Мил человек, — окликнул он сотрудника базы, — заведи-ка мне «Волгу», оформлять буду.
Произведение публиковалось в:
proza.ru