На берегу
Сивучи ныряли у самого берега, в прибое. Иногда волна поднима¬ла кого-нибудь из них и тогда в зелёном, катящемся на берег гребне просвечивало тёмное, обтекаемое тело. Их усатые, лоснящиеся головы с пугливыми глазами поднимались то там, то здесь и мгновенно, без всплеска, исчезали.
Двое мужчин стояли на песке у самой реки и смотрели на океан. Тот, что пониже, был толст, лыс и, судя по тому, как мертво гнулся под ветром правый рукав телогрейки, однорук. Второй, повыше ростом, в измятой капитанке, стоял рядом, сунув руки в карманы брюк и зябко приподняв под свитером худые плечи.
— СРТушка болтается, — говорил лысый, — колхозное корыто...
— Что? — не понял тощий.
— С Сероглазки коробка, звонарёвская.
— Как ты видишь?
— Они сапог на мачте возят, влетает им за это, а всё равно, как из Авачи выйдут, — сапог на мачту. Чудят.
— Да, чудаки! — рассмеялся тощий. — Попробовал бы у нас кто... Тралят?
— Не пойму, тралят, нет ли... Отстаиваются, думаю. Тут за мысом затишек.
— Ладно, — сказал тощий, нетерпеливо переступив, — валяй даль-ше. Докладывай обстановку. Как на совете капитанов: что, где и почему.
Лысый коротко глянул на него, моргнул и почесал за ухом, раздумы-вая. Неуверенная детская улыбка тронула его губы.
Ахал прибой, разбиваясь о берег. Белые с жёлтым языки пены с шипением ползли по песку. Волна откатывалась, по-кошачьи изгибая спину, и тогда по всей береговой линии вдруг вспыхивала серебристая трепещущая полоска. Шёл уёк — маленькая рыбёшка, нерестящаяся на прибрежных отмелях, вслед за уйком пришли и сивучи.
— Ну, ты, рожай, рожай! — крикнул тощий. — Что заело-то?
Лысый похлопал светлыми ресницами, сморщил лоб:
— Песок...
— Ну хорошо! — разозлился тощий. — Песок! Дальше что?
— Песок, — повторил лысый, — чего тут ещё? Ну... вода.
Он смотрел туда, где в синей невесомой пустоте меж водой и не¬бом маячила чёрная скорлупка сейнера с рожками мачт. Его светлые глаза, казалось, таяли, как тонкие льдинки, сочась слезой на прон-зительном солёном ветру. Он видел, как катятся на берег белые, не¬ровные полосы пены по гребням волн, как вспыхивает под солнцем, меняя цвет, вода. Видел контур гористого мыса, зверем упавшего в океан. Он не сумел рассказать об этом. Море радовало его. Что тут ещё рассказывать?
— Уёк прёт, — сказал лысый, — и нерпей, как грязи. А так — что? Песок да море.
— Вот голова-а! — саркастически протянул тощий. — Сто очков бочке с сельдями! Вот это тара. Вопрос — для чего? Это же океан, а не коммунальная ванна. Хоть капля воображения у тебя есть?
— Чего тут воображать? — зевнул лысый. — Пойдём лучше к ко¬стру, там хоть не так дует. А то простынешь, потом возись с тобой. Душа на одну нитку сшита.
Капитан выругался и, ухватившись за пустой рукав телогрейки лы-сого, нетерпеливо потянул. Они зашагали к песчаным холмам, над ко-торыми курился дымок их костра. Ветер дул в спину, парусил брюки и обтягивал свитер на спине тощего.
— Свежо! — крикнул он. — И огурцами пахнет.
— Это уёк, — буркнул лысый.
— Да? Помню, я у кого-то читал, что море пахнет яблоками. Это тоже от рыбы?
— Первый раз слышу, чтоб рыба пахла яблоками, брехня это, — сказал лысый. — Разве только гнилыми.
— Ну никакого воображения! — рассмеялся капитан и, предлагая привычную игру, крикнул: — Порт назначения?!
— Анапка! — с готовностью поддержал лысый, переваливаясь на толстых коротких ножках и выдавливая меж обветренных губ улыбку. Казалось, выворачивается цементный шов между двумя кирпичами.
— Какая роскошь! — хмыкнул капитан. — Анапка! Нет, мы идём в Ванкувер!
Лысый только крякнул.
— Груз... — кричал капитан, — шпунтовые доски!
— Доски были прошлый раз, — возразил лысый.
— Хорошо, тогда икра в банках и легковые автомашины.
— Лучше пиво в банках...
— Это несерьёзно, мы не лавочники. Штурман, курс!
— По мне, так лучше селёдка, — заворчал лысый.— Возни с этими машинами. Между прочим, попробуй-ка машиной закуси.
— Штурман, спишь! — заорал капитан. — Не слышу курс!
— Сто тридцать пять, капитан, — послушно отрапортовал лысый.
— Ход?
— Двадцать узлов.
— Эй, в машинном, наддайте! Метео?
— Туман, сильный зюйд-вест, — сказал лысый и на всякий случай глянул на капитана испуганно округлившимися глазами: не слишком ли?
— Плохо. — Лицо капитана озабоченно вытянулось. Он знал, что так не бывает. Или туман, или ветер. Но это не имело значения, на него ополчились все стихии разом. — Зажечь топовый! — крикнул он. — И носовой! Сигналить ракетами. Ледовая обстановка?
— Благоприятная.
— Полный вперёд!
Они поднялись на холм. Внизу, у его подножья, горел в песчаной яме костёр. Дым то поднимался столбом, то, отброшенный порывом ветра, стлался по песку.
Над костром, на вбитом в песок железном пруте, висел котелок. Ря-дом, на разостланной плащ-палатке, валялась обтрепанная хозяйствен¬ная сумка.
— Входим в порт, капитан, — доложил лысый.
— Машинное, самый малый! — крикнул капитан.— Лоцмана на бак. Много народа на причале?
— Полно! — восторженно сказал лысый. — Прямо не продохнуть. Ишь, суетятся-то как! Икры хотят.
Они входили в порт. Может быть, в ажурный лес кранов, где, раз-валивая волну, снуют буксиры, мечутся над замучённой водой чайки и чужая речь сыплется из мегафонов, как вопль потревоженной вороньей стаи. А может быть, это был всего лишь дощатый причал, выбеленные сараи разделочных цехов да с десяток прилепившихся к крутому скло¬ну сопки бараков. Они входили в порт своего прошлого, а прошлое у них было разным.
— Ну, слава тебе господи, приплыли! — довольно сказал лысый. — Дома наконец-то. Ох и гульнём же, отведём душу!
— Тебе бы только гулять, — взъелся на него капитан. — Одно на уме. Тебе и руку, наверно, по пьянке отдавило. На берег не пойдёшь!
— Это за что ж так? — обиделся лысый.
— Ты морально нестоек! — твёрдо сказал капитан. — Налакаешься виски и опозоришь всю страну. В трюм! До конца стоянки!
Он сердито тряхнул головой, шагнул, отпустив рукав, взмахнул ру-кой, собираясь что-то сказать, но вдруг запнулся, зацепившись ногой за ногу, и покатился вниз.
С него слетела капитанка, он цеплялся за песок, пытаясь остановить падение, разбросав длинные, похожие на травяные дудки ноги.
Лысый от неожиданности разинул рот, хлопнул себя по бедру и за-лился беззвучным хохотом.
Капитан внизу сел, опершись руками, зашарил вокруг себя, тронул лицо и, повернув голову на шум прибоя, сердито крикнул:
— Что же ты ворон ловишь! Так и шею свернуть недолго!
Он встал и принялся отряхиваться, что-то ворча. Лысый на холме открыл было рот, чтобы крикнуть, но тут же прихлопнул его ладонью и, замерев, чтобы не выдать себя движением, с любопытством смотрел, как озирается капитан.
— Что молчишь? — насторожился тот. — Ты живой или нет? Где ты? — Он помолчал, вытянув шею и напряжённо вслушиваясь в звуки берега, потом совсем тихо, неуверенно сказал: — Эй, где ты?..
На костёр с резким, неприятным криком спикировала чайка. Капи¬тан встал на колени и медленно пополз по песку, шаря перед собой руками, неуклюже, но упрямо, как краб. Он остался без корабля и без команды. В трюм сажать было некого. Ветер вздыбил ему волосы, сёк пустые глазницы...
— Здесь! — крикнул лысый, вдруг испугавшись, и заспешил к нему.
Капитан сразу сел, откинув голову и двигая кадыком.
— Никогда больше так не делай, — сказал он с усилием. — Слы-шишь? Никогда!
— Ладно, ладно, чего ты? — бормотал лысый, надевая на него ка- питанку.
Высоко над холмами, в прозрачных тугих струях, парили чайки, подрагивая концами крыльев. На берегу динамитом рвался прибой.
...Чай в котелке закипел. Лысый поставил его на песок и бросил горсть заварки, щепкой сняв поднявшуюся коричневой шапкой пену.
Капитан лежал на плащ-палатке и жевал бутерброд с колбасой.
— Разве это еда? — сказал он, стряхивая в рот крошки с ладони. — Собачий корм! Дай-ка мне сигарету!
Лысый достал из костра горящую веточку, вытряхнул сигарету из мятой пачки, прикурил и протянул ему.
— Лангусты, креветки, устрицы, трепанги — вот кухня! — Капитан струйкой выпустил дым. — В крайнем случае — жареный кальмар со сметаной. — Он сглотнул. — Всё зависит от того, как приготовить. Можно и из червяка сделать объедение. Японцы, китайцы — вот кто по этому делу мастера! У них ничего не пропадает. Хотя поначалу, конеч¬но, непривычно. Вот скажи — ты бы смог съесть салат из каракатицы?
— Не смог бы, — сказал лысый.
— Вот! — Капитан поднял палец и довольно хлопнул себя по жи¬воту. — А между прочим, морская пища — самая здоровая. Ни грамма мяса. Лев Толстой не ел мяса, а какая была голова! Слышишь — ни грамма мяса!
— Слышу, — сказал лысый. Он положил на кусок хлеба ломтик кол¬басы и протянул капитану, для верности сунув прямо в ладонь.
— Очень много фосфора, — говорил капитан с набитым ртом. — Если будешь в Йокагаме, зайди в какой-нибудь ресторанчик, где всё из моря, не пожалеешь. На наш вкус поначалу непривычно.
Лысый, слушая, достал из сумки фляжку, гранёный стакан, чуть- чуть налил и сунул стакан в руку капитану. Тот выпил, пожевал колбасу и тряхнул головой:
— Почему так мало?
— Не надо напиваться, — сказал лысый.
— Да ни черта мне не будет! — выругался капитан. — Не каждый ведь день у моря.
— Потом, — сказал лысый.
Капитан откинулся на спину, вздохнул, расслабляясь, и сердито ляг-нул ногой. Лысый смотрел на него и ласково улыбался.
— А вообще за границей много интересного, — повернувшись на бок и подперев голову рукой, задумчиво сказал капитан, ковыряя в зу¬бах. — Со мной раз случился забавный случай в Японии. Как-то мы в Хакодате стояли и пошли в ресторан с моим грузовым помощником Ва¬сей. Ну, как обычно, садимся, делаем заказ, ждём. Я ей по-японски го¬ворю... Я японский тогда хорошо знал, правда, подзабыл уже малость. Говорю: девушка, нам цвай штюк стейк и файф бир! Ждём. Обслужи¬вание там, конечно, на высоте. Ну и приносят нам — что бы ты думал? Две чашки с водой. Представь, с простой водой и ничего больше. Мы смотрим друг на друга. И спросить не у кого. Кругом, понимаешь, одни иностранцы, и по-русски — ни бум-бум. Вот напасть! Тут Вася гово¬рит: «Василий Степанович», — это я то есть Василий Степанович... говорит: «Поглядите, вон там в углу бичкаймер, который в очках, из такой же чашки рот полощет. Может, у них обычай такой — перед едой зубы полоскать?» Берём эту воду, полощем. И тут на нас как все уставились, даже жевать перестали. К нам бежит официантка. Я со страху взял всю воду и проглотил. Оказалось, ха-ха-ха, в этой воде надо было мыть руки, представляешь? Ха-ха!
Капитан хрипло захохотал и закашлялся. Лысый смотрел в костёр, посмеивался и почёсывал затылок.
— Налей-ка ещё, — капитан приподнялся на локте.
Лысый покачал головой, но всё же налил немного.
— Не люблю я эти рефрижераторы, — сказал он, сунув капитану кусок хлеба закусить. — Ведь сколько лет плавал — и ничего, а тут пошёл на рефрижератор. Ну кой чёрт меня понёс к этому валу? Он был не застопоренный, понимаешь...
— Да ты сто раз рассказывал! — оборвал его капитан.
— Не застопоренный, — упрямо повторил лысый. — Мы здорово торопились. Я полез, а он возьми и повернись. Тут мне и раскатало руку, как блин...
— Да брось ты! — сказал капитан сердито. — Лучше налей ещё.
— Всё, хватит тебе.
— А, иди ты! — сказал капитан. — Я и сам могу.
Он нашарил в сумке фляжку, опрокинул в стакан, выпил.
— Вот теперь хорошо, — сказал он, вытирая рот. — Почти не кача¬ет. Мёртвая зыбь. Только какая-то яма.
— Что? — не понял лысый.
— Упасть боюсь. Кажется, упаду и буду лететь.— Он привстал и, потеряв равновесие, грузно сел. — Готов, — хрипло сказал он. — Но это ерунда, не из таких ситуаций выбирались.
— Ты бы лучше лёг, поспал, — попросил лысый.— Как я тебя тако¬го поволоку?
— Ты лучше скажи: море, оно сейчас... какого цвета? А?
— Да шут его знает! — сказал лысый. — Море и море. Не плавал ты, что ли? Зелёное, и всё тут.
— Зелёное — это как?
— Как бутылка.
— А бутылка — это как? — зло сказал капитан.
Он лежал, поджав ноги к подбородку, и пытался натянуть на себя край плащ-палатки.
Лысый ворошил палкой костёр и посматривал на него. Через мину¬ту капитан вздохнул расслабленно и захрапел. «Вот, опять», — поду¬мал лысый. Дров осталось мало. Он поднялся и, левой рукой отряхивая брюки, пошёл к океану.
Песчаный гребень осыпался под ногами, полы телогрейки раздуло. Ближе к воде дров было хоть отбавляй. Вдоль всего берега белели вы-ветренные, отшлифованные ветром коряги и сучья. Казалось, это кости огромных зверей, когда-то давно пришедших всем скопом на этот бе¬рег умереть...
Он собрал хорошую кучу плавника, отнёс её повыше и вернулся к воде. Стоял и ждал. А когда волна откатилась, побежал и, наклонив¬шись, стал торопливо умываться, черпая ладонью пенистую солёную воду.
Она шипела, вымывая песок из-под каблуков. Навстречу, грохоча, отблескивая стеклом в тёмных, зеленоватых бликах, шла волна, на бе¬лом гребешке неся солнце.
Лысый побежал, и закипевший пеной вал разбился у самых его ног, обдав солёными брызгами. Он улыбался, слизывая воду с губ. Ветер поднял с висков редкие волосы. Он смотрел туда, где зелёная, перемен-чиво-зыбкая поверхность, постепенно поднимаясь, вдруг смешивалась с небом, уходила в бездонную холодную синь, которой, казалось, нет конца.
Произведение публиковалось в:
"СТРАНИЦЫ" В 40-летию Амурской областной общественной писательской организации (1977 - 2017). Благовещенск, 2017 г.