Где цапли ночуют
- Сам-то охотник, нет? - первый вопрос человека с соседней койки. На верещавшей вихлявыми колесиками каталке меня только что ввезли в палату, медсестры и санитар перевалили на жёсткую кровать-трансформер, воткнули в обе руки стальные иглы капельниц и ушли. В вопросе моего соседа было столько надежды, что огорчать его я не посмел. Но и ответить не успел.
- А зовут как? Меня - Валерием.
Я назвался, сказал, что сейчас предпочитаю рыбалку, тихую охоту без выстрелов. А по молодости с ружьём бегал.
Как-то сразу сошлись. Двум добродушным инфарктникам с соседних больничных коек всегда есть о чём потолковать. И переговаривались мы часами напролёт: с предрассветных зимних сумерек, пожелав друг другу доброго утра, днями, вечерами и ночами, включив либо позабыв зажечь прикроватные светильники. Когда ты лежишь в больнице, время суток не имеет значения. Тем более что молоденькие медсестры цокают каблучками по коридорам, хохочут, гремят и разговаривают, никогда не снижая децибелы с дневных на ночные.
Вставать ещё не разрешали, к нашим рукам тянулись прозрачные щупальца капельниц. Но по ночам мы слезали с железных кроватей и, взяв в руки шаткие штативы с провисшими бутылочками физраствора, подходили к окну, смотрели с пятого этажа на блеклую безлюдную улицу, хозяевами которой в эти часы были стаи бродячих собак, перебегавших дорогу то в одну сторону, то в другую, да ещё кареты «скорой помощи», раздражённо сверкая маячками, подкатывали и отъезжали.
Валерию семьдесят, мне пятьдесят пять. Мы в той возрастной поре, когда пятнадцать лет разницы уже не разделяют. Разговаривая на «ты», увлечённый беседами, я так и не удосужился узнать отчество моего товарища. А фамилия его - Щепкин, он пошутил: «лесная фамилия». Сам - сухой, сутулый, долгоногий, лицо тёмное, в глубоких бороздах.
- У меня любовь к лесам, озёрам, рекам, лугам -от отца. Когда ещё мальчонком был, жили мы в таёжном посёлке. Красота там - умирать не надо, не налюбуешься. Отец уйдёт на охоту, через недели возвращается измотанный, худющий, а глаза - глазищи огромные - счастьем светятся. И не трофеям был рад, я чувствовал. Уже тогда меня к походам приучал, про тайны и загадки лесного мира рассказывал.
Повествовал мне Валерий о своих походах и охотах. Скудная вселенная больничной палаты и апокалипсического пейзажа ночной улицы теряла границы. Представлялась великая тайга, наполненная тайностями. Виделись дышащие нежными туманами тёмные лесные озёра. Трепетная весна, томливое лето, полная чарующих красок осень, сказочно-снежная зима с морозами, от которых «даже зубы мёрзнут».
О своих недугах мы не поминали. Никогда, ни разу.
Однажды в полночь через распахнутую дверь увидел, как санитар на повизгивавшей каталке провёз умершего, с натянутой на лицо простынёй. Бедняга, - подумал я, - поверил смерти. А лежал бы с Валерой в палате, слушал наши разговоры, может, и жил бы ещё. Потерянная работа, предавшие друзья-приятели, несбывшиеся надежды... Разве стоят они существования жизни? Даже то, как наши хорошенькие медсестрички каблучками звенят - достойно большего внимания.
По понятным причинам обитателям нашей палаты волноваться нельзя. Но без эмоций рассказывать об охоте Валерий не мог:
- Охота - страсть, азарт, праздник. Я на водоплавающую, реже - на боровую дичь хожу. Никогда не было цели набить побольше. Как-то с братом за город выбрались, и он из нового ружья выстрелил в табушок куличков. Семь птиц упали. Вся стайка, весь выводок! Оба расстроились. Больше с тем ружьём брат на охоту не ходил. .. Сам стреляю метров от сорока пяти до семидесяти. Надо дать шанс и птицам, и себе.
Признался в «причуде» - отовсюду вычитывает и заучивает наизусть стихи об охоте. Зимой собирает стихи, снаряжает патронташи, чистит любимые ружья, пряча от окружающих нарастающий мальчишеский восторг ожидания сезона охоты. Маленькое сумасшествие разумного человека, дедушки и прадедушки.
77 Даже не глядя на соседа, я слышу, как тот улыбается. Что-то вспомнил. Оказывается, стихи:
Охота - это жизни повесть,
Где каждый шаг своё сулит.
Не раз меня в угодьях совесть
И очернит, и обелит.
- А вот ещё, из другого поэта:
Внезапно дождь мой лоб остудит,
Туман дорогу украдёт,
Дурак печаль мою осудит,
Веселья умный не поймёт.
А стихи-то, чувствуется, написаны со знанием темы. Авторов Валерий не запомнил. Сказал, что в последние годы в дальние таёжные походы берёт с собою старенький томик Пушкина.
- Валера, - напрягаю я память, - Александр Сергеевич стихов об охоте почти и не писал.
- Мало писал. Не успел. Пожил бы с моё, обязательно бы про охоту написал. Я ведь благодаря природе и стал Пушкина понимать. Когда в тайге неделю-другую проведу, появляется во мне какое-то равновесие. Как будто очищаешься от всего наносного, и просветление приходит. Открываю Пушкина и начинаю сознавать всю глубину его поэзии, душевное настроение и чувства, с какими он писал. Только послушай:
И тут ко мне идёт незримый рой гостей, Знакомцы давние, плоды мечты моей. И мысли в голове волнуются в отваге, И рифмы лёгкие навстречу им бегут, И пальцы просятся к перу, перо к бумаге, Минута - и стихи свободно потекут.
- «Осень». Неоконченное стихотворение, - говорю я, а про себя отмечаю, как хорошо он произнёс пушкинские строфы.
- Неоконченная осень... - задумчиво вторит Валерий. - Но это погружение у меня только в тайге приходит. Дома сколько ни пытаюсь Пушкина читать, не могу такого добиться.
Много интересного я узнал о новом товарище.
Имеет в пригороде заветный садовый участок, там эксперименты проводит, растения прививает. Лично выведенные и разведённые плодовые деревья и ягодные кустарники высаживает не только на кровных сотках, а где душе заблагорассудится. На холмах степных барханов за речкой Ивановкой рассадил собственной селекции груши, облепиху, смородину, малину, а та, хотя и не прикопочная, размеров, говорит, огромных и урожаев для нашего края немалых. Тоже и в других местах: кустики высаживает и жестяные таблички к колышкам прибивает: «Это для вас. Не ломайте». Образование - заочный техникум связи, работал электриком. А когда-то любимыми школьными предметами были ботаника и биология. С последней дисциплиной случилась в его школьной жизни занятная история.
Преподавательница биологии заученно пересказывала семиклассникам содержание школьного учебника, ни больше ни меньше. А Валерий его прочитал за два дня, было ему на уроках скучно. Учительница это заметила и невзлюбила. Как-то пришли проверяющие из районного отдела образования, заняли лавки задних парт, школьников по трое сгрудили на передние. Уже почти провела учительница урок, спрашивает у класса:
- Дети, есть вопросы по сегодняшней теме? Здесь Валера Щепкин и встал:
- У меня есть два вопроса. Только они не по теме урока, а просто по биологии. Можно задать?
Представители комиссии кивают:
- Если вопросы интересные, задавай. Он и задал:
- Первый вопрос: если дождевого червя разорвать на половинки, он будет жить? Второй вопрос: где цапли ночуют?
Учительница, хотя и нервничала, ответила уверенно: червяк, конечно, погибнет, а цапли ночуют, стоя на болоте, в камышах.
Потом, видимо, был скандал. Потому что директор школы на следующий день вызвал Валеру в кабинет, пристыдил, мол, нехорошо так учителя подводить и задавать каверзные вопросы. Как ей после этого его, оболтуса, учить?
Щепкин попросил разрешения сдать биологию экстерном. Директор подумал, согласился.
Спустя сколько-то дней целый час пытала его специально назначенная комиссия. Сдал на «отлично».
Рассказал мне сосед эту историю и замолчал. А я стал представлять себе серую цаплю. На наших озёрах и болотах её то там, то сям увидишь. Осторожно ступая голенастыми синюшно-розовыми ногами, зайдёт в воду повыше щиколоток, втянет длинную шею, голову с толстым острым клювом плечами сожмёт, ссутулится и стоит замерши, задумчиво так, только глаза, жёлтые с чёрными ободками и угольками зрачков, живо и лукаво поблескивают. То днём. А где она ночью спит? Всё-таки не выдержал, спросил:
- Валера, я ведь рыбак. То, что половинки дождевых могут превратиться в полноценных червяков, с детства знаю. Но сколько ни ночевал на озёрах и реках, так и не задумывался - где цапли ночуют?
- Цапли? Цапли ночуют на деревьях.
Март 2011 г., г. Благовещенск
Произведение публиковалось в:
«АМУР. №13». Литературный альманах БГПУ. Благовещенск: 2014