Рассказ штрафника
— На фронт я попал, когда наши первую спесь с немцев уже сбили. Шла вторая половина сорок второго года, — рассказывал мне кряжистый, с обветренным, цвета печёного яблока лицом, испещрённым глубокими морщинами, с пролегающим через всю щёку, от виска до подбородка, шрамом, бывший сержант. — Вот ты, молодой, спрашиваешь: страшно ли было? Конечно, страшно. Только у психически больных страха не бывает. Правда, в этом первом бою у меня и выбора-то не было: страшно не страшно, но назад не побежишь — за спиной заградители. А они пострашнее немцев будут: чуть в сторону или назад — тут же уложат. Я же из штрафников, — вздохнул он и продолжил:
— Страх, вообще-то, чувство оборимое. Только одним и жизни не хватает на его преодоление, а другие быстро осваиваются, загоняют, душат его в себе. Таким легче. Они и в бой-то идут, как на работу, с незашоренными глазами. В том первом бою я в считаные секунды чуть было с жизнью не распрощался. Но, слава Богу, обошлось, и я не только выжил, но и амнистию на весь оставшийся срок получил. Правда, и ранение тоже. Шрам на щеке видишь? Это от того моего первого крещения остался.
Кинули нас тогда, чуть не прямо с колёс, под немецкую психическую пьянь. Были у них такие атаки — психическими назывались. Представляешь, прёт на тебя плотная живая цепь. Идут во весь рост, рукава засучены, стреляют, орут, песни горланят, на губнушках, аккордеонах безо всякого страха играют. Пьяные потому что. Огнём выбьем брешь в этой цепи, а она тут же затягивается, будто резиновая, и кажется — конца ей никогда не будет. Вот тут-то не у всех нервы выдерживают. Тут и свихнуться недолго, а то и назад, с криком «мама», рвануть под пули своих заградителей. С этих позиций ещё до нас такие же, как мы, штрафники выбили немцев. Но, как говорили наши отцы-командиры, они — немцы — пытаются вернуть их. Уж больно выгодные позиции, особенно для них. Вот сюда, на подкрепление этой штрафбатовскои братии, нас и кинули.
Только это мы кое-как расположились, даже окопаться как следует не успели, а он уже тут как тут, начал нас своей артиллерией обрабатывать, прощупывать на прочность. После артподготовки сразу же бросил на нас своих психов в рукопашную. До этого я никогда ещё не был ни под артобстрелом, ни тем более в рукопашной против психической атаки. Ну, думаю, Костя, пали барак — заканчивается твой не только лагерный, но и житейский срок. Уж лучше бы на зоне, мелькает мысль, с душой прощаться, чем в этом пекле.
А один — такая бюргерская туша, — видимо, сразу настроился на меня, всё ближе и ближе. Огромный, рукава засучены, рот до ушей, что-то орёт не по-нашему. Чувствую: издевается гад! Но не то от воздействия его массы, не то от какого-то пьяного гипноза иду ему навстречу, словно кролик удаву в пасть. Иду как на заклание, не помышляя не только о нападении, но даже об обороне. А он всё ближе и ближе. Из его орущей пасти уже доносится запах перегара. А почему он не стреляет? — проносится мысль. — Рожок закончился, что ли? Так и есть. Вижу, как его указательный палец намертво застыл на курке. И вот он рядом, даже его щетина на лице, кажется, вся ощетинилась, а сам он ощерился в какой-то саркастической гримасе. Ещё мгновение и... Но что это? Он покачнулся, зашатался и неожиданно стал заваливаться прямо мне на штык. О спасение! — Это наш раненый, через которого он только что перешагнул, вдруг приподнялся и резко, с колен, изо всей силы толкнул его в спину. Практически насадил его мне на штык.
С его падением с меня сошло противное оцепенение — страх. Дальше я уже делал всё осознанно, как на работе, с каким-то злым азартом — кто кого. За тот первый бой я получил и свой первый орден — Красную Звезду. Пятерых, как будет записано в представлении к награде, я завалил в том рукопашном бою...
— Дядя Костя, а с раненым, который вам помог, вы после встречались?
— Нет. Сразу, в той заварухе, было не до этого, а после боя искал, но ни среди погибших, ни среди раненых его не было. Видимо, с первой партией отправили в медсанбат.
Произведение публиковалось в:
"Приамурье-2015". Литературно-художественный альманах. С.-Петербург, 2015 г.
"СТРАНИЦЫ" В 40-летию Амурской областной общественной писательской организации (1977 - 2017). Благовещенск, 2017 г.