Весёлые действа погоды
Гуляет, кружится метель. Занятная погода. Правда, не для всех. Не для тех, например, кто буксует в сюз-гу, сидит в томительном ожидании авиаполета, держит путь в тайге или степи широкой. Да минует их доля горькая! Но для тех, кто просто вышел из дому, отправился куда-нибудь налегке, кто одет по сезону, погодка эта — сущий праздник. На душе светло. Будто с обновлением погоды, с веселым ветром и первозданно чистым снегом и в ней, в душе, свершается некое обновление. И кажется: детство не прошло еще. И тебе, взрослому человеку, хочется и снеговика сотворить, и с горки покататься, и в сугробе побарахтаться, и выкинуть что-нибудь потешное. Собаки и те, позабыв свои обычные дела и обязанности, в одной компапии с детворой дурашливо резвятся в этой купели из снега и ветра.
Идет обильный снег. Но не холодный, не колючий, почти певесомый, мехово мягкий л вроде бы даже теплый. Да и все окрест одевается в меховое, белое, ибо правит всем матушка-метель и заявляет свои права и моды.
Шумит, гуляет, кружится метель и выпархивают из белых рукавов ее стаи белых лебедей, вылетают табуны белогривых коней, выскакивают юркие зайчики и развеселые скоморохи. И слышится откуда-то и смех, и посвист удалой, и клики предвесенние. И все будоражит душу...
Не знаю кому как, а мне мальчишеские зимы заномни-лнсь больше всего как раз такой погодкой. Пурга. Метель. Метелица., Заметь. Заме-туха...
Детские годы мои прошли не в городе и даже не в селе, а в махонькой деревеньке, ок-ружепной горами и лесами. И всякий раз, когда начинала «гулять» погода, леса и горы шумели так мощно, глубоко, протяжно и таинственно! Никакие хоралы и увертюры, симфонии и напевы не_ навеют, наверное, на душу того восторга и предчувствия отрадных перемен, какие навевали поющие леса и горы. Может, только голос штормового океана сравнится с ними. И не в этих ли диких,, но таких родных напевах, не в этих ли грандиозных действах природы зарождаются и наши песни, наше вдохновение, наше искусство? Не зря же сложено столько песен, в которых упоминаются то ли метель, то ли морские волны, то ли «шумит-бушует непогода»... Не зря и в музыке нет-нет да послышится то ли ветер, то ли буря, то ли гром, то ли рокот океана.
А сколько стихов написано! Один мой близкий родственник, чуждый всяких саи-тимептов, н тот не устоял. Пурга его застала в северокамчатской тундре, когда оп возвращался на собачьей упряжке из командировки. При нем была палатка, теплая одежда и сколько-то бутылок вина, которые он вез к празднику. В палатке,, в тундре, он и отсиделся, и праздник встретил. А тут, как по заказу, и пурга утихла, и посветлело, и теплом пахнуло. Сквозь окошечко в палатку заглянуло солнце. Он сильно растрогался и наиисал в блокноте: «Ко мне в бутылку солнце заглянуло!..».
Да только ли стихи и песни! Характер плясок и танцев у разных народов разве не подсказан природой и погодой? Если бы нам сказали, что испанские, мексиканские или цыганские танцы родились где-то в тундре, на зыбкой мшистой я сырой почве, мы не поверили бы. Движения то сдержанные и строгие, то грандиозные и гордые, то лихие и свободные... Слишком твердо, уверенно и четко выстукивают каблуки. Значит, только на твердой и сухой почве могли родиться эти ритмы и движения, может, даже — на каменистой, утоптанной лошадиными копытами. Если бы нам сказали, что кавказцы ничего не взяли от красоты и величия тамошних гор и ущелий, от полета орлов и скачущих по камням
прозрачных рек, мы тоже не согласились бы., Ну, а в русских изначальных плясках и танцах разве нельзя угадать и разгул весеннего половодья, и плавное колыхание безбрежных лесов, и веселую дробь летних дождей, и вихревое движение зимних метелей, и азарт артельной работы, которой и славится всякое большое дело?..
Пурга. Метель. Метелица... Мальчишечьи забавы..." Бывало, еще с утра угадывалось во всем состояние раздумчивое, переломное. В приречных тальниковых чащах, в глухих таежных логах, ъ складках гор, в заснеженных еланях, нивах и лугах появлялось что-то приглушенное, размытое, сероватое. Потускневшее небо как бы утрачивало высоту, отпотевало, и в воздухе явственней различались запахи леса, дыма, талой влаги.
Мужики посматривали в, серое притихшее небо и рассуждали: успеют до снега съездить но дрова да по сено, или нет. А ехать все равно надо, особенно тем, у кого дровяной да сенной запас на исходе.
Отец мой — колхозный охотник, обычно никуда и никогда не спешивший, вставал на лыжи и торопился в тайгу. Там надо было снять или укрыть от снега капканы и ловушки.
Ребятишки хоть и шли в школу, но не спеша, с по-глядкой по сторонам, загребая ногами, а то и вовсе притормаживая. Такая оттепель! И подувает. И тайга шумит. И снег вот-вот повалит. Тут самое времечко на лыжи стать или санки взять. И — пошел кататься, бегать, кувыркаться! Под музыку метели, под шум тайги могучий и протяжный...
Приближалась пурга. Сильней шумела тайга, но никто не унывал. Настроение, особенно у мальчишек, было распрекрасное. Разве только воробьишки бывали огорчены. Да и то не очень. Облапят голый, узловатый куст бузины и устроят шумное собеседование. Ветерок подувает, перышки ерошит, а они все галдят, уясняют свою задачу. Без всякого переводчика ясно, о чем разговор. Как лучше переждать очередную непогоду? Под какую стреху забиться, чтоб не выдуло, но унесло в открытое поло. А как только наладится погода, полетят они на конный двор, где всегда есть чем поживиться.
В метельную погоду у мальчишек всегда подступало ожидание чуда или важного события. И это не зря. То путник необыкновенный свернет с мимоезжей дороги в деревеньку переждать непогоду, то — целый обоз. Откуда? Кто такие? Что новенького слышно? А на огородах именно в такую погоду чаще всего можно было увидеть то ли ласку, то ли горностая. Вынырнет из снега белый зверек, покажется. поглядит шустрыми черными глазками по сторонам и опять — в снег. Ловко он в снегу-то лазает! А то птиц каких-нибудь прибьет-занесет. И пережидают они метель где-нибудь под крышей бани, риги или - сарая. И как хотелось разузнать у них, что там в лесу да в горах деется?!
И на речке у проруби в это время интересно. Белым-бело вокруг, и смотрит в. небо живое, как глаз, окошечко во льду. Вода кажется темной и густой, как мед. Она чуть-чуть пульсирует, дышит, парит, снежипки падают в нее и тут же тают. И еще она кажется очень глубокой. Вот там-то, в таинственной глубине подо льдом и снегом, в привычном царстве своем и зимуют водяные жители, большие и малые. Вот там-то и происходят всякие чудеса. Не зря и сказки отсюда начинаются — от проруби. Например, про Емелю...
К обеду или вечеру пурга набирает силу. Того и гляди начнется бурап-злодей. Вон как тайга раскачалась, расшумелась! Подступают тревоги за тех, кто в лес да в луга уехал. С бураном — не шути!
Но бурана нет. И, слава богу. А вот и показался кто-то. Вон в согро средь тонких густых березок, полоскаемых ветром. Белый с йог до головы. И за спипой что-то белое. Эх! Да это же отец из лесу возвращается! И зайчика несет.
А там воя за околицей белые холмики движутся. Один за другим. Воза с сеном. Высокие, широкие, сплошь снегом запорошенные. Значит, все ладом идет!
В такую вот метельную погоду обычно и в избах много бывало интересного. Тут-то как раз и приступали мужики к каким-нибудь делам, которые прежде откладывались. Кто валенки-пимы подшивал, кто сапоги выкраивал, кто сбрую улаживал, кто бадейку сколачивал, кто деревянную лопату-спеговушку выстругивал. А ты набегался, накатался, в снегу накупался и, наконец, домой заявляешься. И смотришь, как взрослые своп дела домашние справляют и сам помогаешь им по возможности. Это же нрссто заглядение, когда мужики-мастера вот так-то, в охотку, за какое-нибудь ремесло возьмутся!.. Гляди, -учись, на ус наматывай..."
Темнеет, а метель еще гуляет, в трубе гудит. Закрываются став-ии, воротца, сараи. А иных ребят все еще домой не загонишь. Но вот и они перевалили порог. Заявились. В снегу. Ногами шаркают. Приустали, набегались. натешились. Теперь — кусок хлеба с молоком и глубокий сладкий сон. А под окном .все та же метель будет н'апе^ вать да приплясывать. Споет она и колыбельную. А к полуночи и сама уляжется.
'Послеметельное утро мягкое, белое, покойное. Дым из труб идет тугим кудрявым столбом. Скрипнет ли дверь или шаги на снегу, брякнет ли ведерко, . кашлянет ли кто-нибудь — все так явственно и далеко слышится. '
А вот и солнце показалось. В воздухе от земли до неба светятся мириады искорок — обломков вчерашних снежинок.
Все посвежело, обновилось. И жизнь продолжается...
Произведение публиковалось в:
"Амурская правда". - 1983, 16 января