Песня
В купе, с гитарой наготове,
Как на эстраде молодежь.
Но странен твист не тем, что внове.
Не тем, что вовсе не хорош.
Я отвернусь и пригорюнюсь.
Не утруждая слух, и вдруг
Опять свою припомню юность
И песню... Тот надрывный звук.
На рынке, в толчее и гаме.
Собрав торгующий народ,
Певец с потухшими глазами
Негромким голосом иоет.
Когда беда, а не обида,
То боль особенно сильна.
Встречай солдата-инвалида —
Он пел, — родимая жена...
И был почти того же тана,
Что звон трехрядки испокон, —
Трофейного аккордеона
Россией выстраданный стон.
Пил самогон певец из фляжки.
А бабы плакали в платки.
И падали на дно фуражки
Их — со слезами — пятаки.
Фронтовики, и те тянули
Рукав к глазам исподтишка.
Как будто снова в карауле
У ног погибшего дружка.
Не самодеятельной силой
Самонадеянных певцов —
Так, потрясая, голосила
Россия голосом слепцов.
А вы легко поете, парни,
Умело, судя по всему,
Но этот гром и треск гитарный —
О чем он, право, не пойму.
Нет, душу трогает другое,
Что близко ей во все века:
И колокольчик под дугою,
И звонкий голос ямщика.
Неужто к вам доходит глухо
Их чистых звуков красота?
Ах, не дай бог — потеря слуха!
Но хуже — сердца глухота.
Произведение публиковалось в:
"Приамурье моё–1977": Литературно-художественный альманах – Благовещенск : Амурское отделение Хабаровского книжного издательства, 1977