Кортик
В базе данных Аудиобиблиотеки Амурской литературы имеется аудиозапись стихотворения: читает Добросельская Татьяна; 7,76 Мб (*.mp3)
Из цикла "Синее стёклышко"
Повесть Анатолия Рыбакова «Кортик» я прочитал, когда учился в третьем или четвёртом классе. История о том, как мальчишки узнали тайну найденного ими кортика, конечно же, увлекла. Но я не мог и предположить тогда, что через какое-то время у меня будет своя тайна, связанная с кортиком.
Начальники железнодорожной станции Ветка «Пристань», в домах при которой мы жили, часто менялись. Очередным стал Василий Иванович Шестаков - грузноватый лысеющий мужчина с хитровато-ласковой улыбкой. Поговаривали, что внешность его обманчива, мол, с подчинёнными он вёл себя строго, часто употребляя бранные слова, а в семье был чуть ли не деспотом. Но ничего подобного я не наблюдал, хотя часто бывал у Шестаковых, так как дружил с его сыном Володькой. Он был на год младше меня, учился в другой школе, но это не мешало нам проводить свободное время вместе.
Летом Володька перебрался на чердак сарая, построенного из толстого бруса, ибо в их квартире было тесно: отец, мать, две старшие сестры, младший брат- все ютились в двух комнатках, а на ночь даже в кухне ставили раскладушку. Я часто ночевал в сарае вместе с Володькой. Однажды он рассказал...
- Вот, Валерка, мы сейчас лежим с тобой на чердаке, а под нами в сундуке хранится настоящий кортик. Батя-то мой морским офицером был, на Тихом океане служил, после контузии, когда они тралили мины у корейского полуострова, и одна взорвалась, его на берег списали. Потом он стал железнодорожником.
- А можно посмотреть кортик?
- Не. Это ведь холодное оружие, если кто-то о нём узнает, у бати неприятности могут быть, да и кортик заберут.
На том разговор и закончился, но после него я долго не мог заснуть. В воображении возникал блестящий острый клинок. Вот я достаю его из золотисто-серебристых ножен; лезвие переливается всеми цветами радуги; я смотрю на кортик и представляю себя в офицерском мундире впереди отряда морских пехотинцев, веду их в атаку на врага.
Моё воображение было следствием рассказов мамы о её двоюродном брате Викторе. Во время Великой Отечественной войны он служил в морской пехоте на Балтике, был ранен, а после выздоровления остался жить в Ленинграде. В нашем семейном альбоме хранилась послевоенная фотография: дядя Витя с женой. Оба красивые, в ладно сидящих на них явно дорогих пальто, в шляпах и перчатках. Он держит в руках зонт, она - маленькую сумочку. Таких модно одетых людей я видел только в зарубежных кинофильмах.
Шли дни, а Володькин рассказ не давал мне покоя. И тогда я стал замышлять, как проникнуть в шестаковский сарай и хотя бы одним глазком, на одно мгновение взглянуть на кортик, потрогать его. Перво-наперво я пригляделся к замку на дверях и с удивлением обнаружил, что точно такой же есть у нас. Я взял дома ключ и во время одной из ночёвок на чердаке, тайком от Володь-ки, спустился вниз и вставил его в скважину замка. Ключ подошёл. Оставалось дождаться дня, когда никого из Шестаковых не будет дома.
Был праздник - День железнодорожника. Начало августа. Тепло. Железнодорожники откупили прогулочный теплоход «Алмаз» и всеми семьями отправились в рейс по Амуру. Мне тоже очень хотелось попраздновать, но я остался на берегу, сказав Володьке, что, мол, нездоров, живот расстроился: а вдруг там на воде приспичит? Гальюн-то один, могу не успеть... Проводив «Алмаз», на котором веселились и все Шестаковы, я, оглядываясь, таясь за деревьями и заборами, опасаясь, чтобы кто-нибудь из соседей не заметил меня, направился к заветному сараю.
Замок открылся первым поворотом ключа, хотя я очень волновался, пальцы дрожали, как у воришки. Да по сути я и был вором, правда, кортик хотел только посмотреть.
Прикрыл дверь. В сарае полутьма, только в щели проникали крохотные солнечные лучики. Я не сразу обнаружил сундук среди всевозможного хлама. Он был большим, деревянным, крышка покрыта толстым слоем мохнатой пыли. Я взялся за железную ручку, потянул её, но, увы, крышка не поддалась. Стал присматриваться и заметил, что на боку сундука есть прорезь. И тут я чуть не заплакал: у сундука, оказывается, был внутренний замок. Он был закрыт.
Железнодорожники вернулись с прогулки. Празднование продолжилось в квартире начальника станции. Я и Володька по малолетству, конечно, в нём не участвовали, но, набрав еды, устроили своё пиршество на чердаке.
Вдруг слышим: шаги по лестнице. Шестаков-старший был навеселе. В зубах дымящаяся папироса.
- Салаги, - промолвил он заговорщически, - хотите кортик покажу? Вопрос был столь неожиданным, что я стоял нем как рыба.
- Хотим, папа, хотим! - воскликнул Володька.
Шестаков-старший развалистой походкой моряка спустился по лестнице. Открыл дверь сарая, зашёл внутрь. Мы - за ним. Дядя Вася достал маленький ключ, вставил его в скважину на сундуке. Поднял крышку. Под ней лежал большой свёрток. В нём белый парадный офицерский мундир. Золотистые пуговицы и нашивки. Фуражка с лакированным козырьком. А ещё - металлические ножны, из которых торчала рукоять кортика.
Бывший офицер протянул руку, из ножен вышло тонкое посверкивающее лезвие. Дядя Вася смотрел на кортик с любовью и нежностью. Его глаза повлажнели. И в то же время он улыбался, как улыбаются поистине счастливые люди, у которых в жизни и судьбе было нечто такое, чем он гордится и о чём никогда не забывает.
Он позволил мне подержать кортик. Я несколько раз вынул его из ножен и вставил обратно, словно прикоснулся к чему-то очень-очень важному, что нельзя выразить словами.
Произведение публиковалось в:
"Синее стёклышко". Повесть о детстве. - Белгород: 2019, Издательство "Константа".