Дет Петюня и брокер
- Слышь, Саня, завтра маманя приезжает...
- Ну?
- Да она... это самое... погонит тебя...
- Может, пожалеет?
- Плохо ты её знаешь... Ума не приложу, что с тобой делать. Слушай, - нашёлся Василий, - а ты к Петру Иванычу, соседу нашему, подкати.
- Как это?
- Да очень просто. Он бобыль. Старуха два года как померла. Сын в Афгане сгинул. Ни детей, ни родных, один как перст. А дом, скажу тебе... С нашим не сравнить. И, заметь, тоже под снос.
- Как это - под снос?
- Деревня! Карту купи! - засмеялся сослуживец. - Дом снесут, а старику и всем, кто с ним прописан, квартиру в многоэтажке дадут. С ванной, с отоплением, с газом. Красота! Петру Иванычу первому дадут - вот увидишь.
- За какие заслуги?
- Ты не смотри, что он старый сморчок и молодые его Петюней кличут. Это он сейчас такой - усох, облез... Он знаешь каким бравым был! Берлин брал. На Параде Победы немецкий штандарт к Мавзолею швырял. У него наград - как у нашей дворняги блох. Одних орденов - мать твою, скажу тебе... Красного Знамени, Красной Звезды, Славы третьей степени... Медаль «За отвагу»... Маманя и все дедки-бабки, соседи наши, его Петром Иванычем величают, даже кланяются при встрече.
Ушлый Саня приободрился. В город к армейскому другу Василию он приехал из родной деревни, куда вернулся после дембеля. Деревенька затерялась в лесистых сопках среди разбитых просёлочных дорог, непролазных в межсезонье, и была у него там одна перспектива - копаться всю жизнь в земле.
С детства трудолюбивый и покладистый, после призыва Саня быстро усвоил главный армейский принцип: солдат спит - служба идёт. «Бери больше - бросай дальше» - эта байка не про него. Он-то быстро смикитил, что шофёрские корочки на халяву - ни в армии, ни на гражданке не помеха. Подал рапорт, потом ещё... А тут, на удачу, и распределение в учебку пришло. Выучился на водителя. Сначала на хлебовозке продукты по заставам развозил. Освоился - начпрода стал на «газике» раскатывать. Утром увозит его с женой на склады - и спит до обеда в машине под вязом. Выспится - едет на дамбу купаться. После обеда везёт начальника к любовнице, в санчасть. Любовь-морковь у них часа на три, не меньше, а у Сани классика - послеобеденный сон.
За два года так наловчился дурака валять, что на родном подворье не захотелось спину гнуть. Избегая глядеть в глаза отцу и матери, мямлил про город, специальность, семью...
- Так в колхозе сколь техники! - недоумевал отец. - Хоть на комбайн, хоть на трактор, хоть на грузовик садись. Председатель давно про тебя спрашивает.
- Варька все глаза на наши окна проглядела, - вторила простодушная мать. - Чем не пара? Вы ж с детства дружили! Какая ещё семья заладится - любо-дорого!
Но Саня твёрдо нацелился в сторону большого города. И, отбыв, как положено дембелю, недели две у родителей, навострился к сослуживцу в областной центр. Уехал, как сбежал. С родителями не попрощался - мать ещё затемно ушла на дойку, отец заступил на сутки в кормоцех. Записку оставил: мол, не судите, рыба ищет, где глубже, а человек, где лучше...
- А вот и Петюня. На ловца и зверь бежит! Это он за хлебом в магазин поковылял. Прибарахлись в военку - он любит солдат, - засуетился хитроватый Василий.
- Да в деревне у меня военка-то! - засокрушался Саня.
- Что ж ты так! - укорил дружок.
- А на кой она мне в городе?
- Возьми мою по такому случаю, - расщедрился товарищ. - Иди скорей в дом, она в моей комнате, в шкафу
- Слушай, ты не уходи. Дед же тебя знает? - заволновался Саня.
- Как облупленного, с детства, - успокоил Василий.
- Значит, и мне поверит, - бросил на ходу Саня.
- Резонно, - согласился товарищ, - Давай - мухой! А я покурю пока.
Прошло полчаса. Друзья, сидя на скамейке у калитки дома Василия, смотрели на возвращающегося старика. Тот часто останавливался, опираясь на палку. Пережидал, когда расходившееся сердце угомонится, отпустит спину, отойдёт онемевшая рука - она после ранения на Висле так и не разгибается до конца.
- Чё замешкался? Действуй! - подтолкнул переодетого Саню бывший сослуживец. Тот кинулся к пожилому человеку.
- Давай, дедушка, помогу. Сумка-то, поди, тяжёлая?
- Чижёлая, мил человек. Мне теперь всё чижёлым кажется. Силы-то не те. Как из дырявого ведра силушка моя утекает. А ты чей, хлопец, будешь? Чтой-то не припомню.
- Это мой друг. Вместе служили, - вскинулся Василий.
Старик внимательно посмотрел на парня в солдатской форме. Глаза его потеплели, разгладились морщины на лице. Он протянул сумку и сказал:
- Однополчанин, стал быть? Дай-ка присяду, отдышусь малость. Ты торопишься, хлопец?
- Нет, - сказал Саня и помог трясущемуся старику сесть на скамейку рядом с Василием.
- Пенсию принесли. Скорей надо продухтов набрать... Да сховать куда... А то когда теперь дадут...
- А от кого прятать-то? Вы разве не один живёте? - удивился Василий.
- Живу-то один... Да только есть желающие поживиться за чужой счёт, - горько сказал старик. Поник белой головой, ссутулился.
Друзья недоумённо переглянулись.
- А кто вас обижает?
- Есть такие. Жардеев, пьянь перекатная, с зятем... Оне вон за тем поворотом живут. Повадились ко мне за деньгами. Аккурат, как пенсию принесут, вечером и заявляются. Перевернут всё - награды ищут.... Потом пенсию забирают - и поминай как звали. Что успею купить, на том и держусь месяц. А ордена-то свои и сыновы я надёжно спрятал.
- Пётр Иваныч, - угадал подходящий момент Василий, - возьмите на постой Саню, сослуживца моего. Он в обиду не даст. И по хозяйству подсобит - забор поправит, дров наколет... Мало ли?
- Взять-то можно, места полно. Да только с добром он али с худом? - старик тревожно всматривался в лицо незнакомцу.
- Ну что вы! - с готовностью подхватился Саня. - Да я... да чтоб мне счастья не видать! Чтоб пусто было, если обижу!
- Ну лады, паря. Пойдём, коли не шутишь... А про счастье-злосчастье до поры не зарекайся...
Друзья переглянулись, довольные смотринами. Саня подхватил сумку с продуктами, помог старику подняться со скамейки, и они двинулись к его дому. Вошли через покосившуюся калитку во двор, поднялись на крыльцо и оказались на просторной светлой веранде. В тёплое время года она служила хозяину летней кухней. Здесь стояла газовая плита, стол с деревянным шкафчиком для посуды над ним, пара табуреток и неширокая кушетка, где старик отдыхал в полдень. Иной раз и к вечеру прикладывался: слабость накатывала внезапно, ноги подкашивались, кружилась голова, и старик впадал в забытьё. На ночь он уходил в прохладный дом, запираясь на крепкий засов изнутри. Ставни в жару не открывал вовсе.
Обессилевший с дороги, Пётр Иванович едва добрался до кушетки и провалился в сон. Он не видел, как Саня зажёг газ, нашёл в углу ведро с картошкой. Открыл банку тушёнки - из половины сварил суп, а оставшуюся пустил на макароны по-флотски, предварительно обжарив с луком. Получилась вкуснятина. Вскипятил чай и присел на табурет. За окном отцветали, роняя лепестки, старые яблони. Некопаный огород затянуло мокрецом.
Он на цыпочках вышел на крыльцо, огляделся. Красота-то какая! Вон там, за сопками, его родная деревня. Но и здесь, на окраине города, под сенью старых черёмух, - сельская тишина. Завернул за дом и оказался в саду. Он всё больше ощущал себя хозяином крепкого когда-то подворья. Работы здесь невпроворот, руки просятся за дело. Уложил свалившуюся на дорожку поленницу, поправил покосившуюся калитку, нарвал в палисаднике зелёных перьев батуна. Сходил на колонку за водой и с полными вёдрами поднялся на веранду. Старик проснулся, но продолжал лежать - приходил в себя.
- Садитесь, деда, обедать, - позвал гость. Налил в миски пахучего супа, припорошил его первой весенней зеленью, подогрел макароны и выложил на тарелки. Сели. Бледно-голубые, выцветшие глаза старика потеплели. Он с аппетитом ел наваристый бульон, прикусывал то хлебом, то макаронами. Иссохшие руки словно просвечивались и слегка подрагивали.
- Вы ешьте хорошенько, а то откуда силам взяться? Ешьте да спите больше. А я всё сделаю. И огород вскопаю. Семена у Василия возьмём или из дома привезу.
- Откуда сам будешь? - спросил хозяин. Его всё ещё терзали сомнения, душа тревожилась, но он не стал к ней прислушиваться. Так намучился одиночеством, страхом и бессилием, которое невесть откуда накатывало.
- Из деревни я. Здесь недалеко, - ответил Саня. - Отслужил недавно. В армии шоферил... Не смог дома устроиться, пришлось в город прибиваться, - выдумал он на ходу и отвёл глаза.
- Да-а, совсем дело плохо, если в деревне-матушке работы не стало, - задумчиво произнёс старик. - Когда такое было?
- Нечего там делать, - не моргнув, солгал снова парень, вспомнив отца и мать, которые гнулись с темна до темна.
«Это хорошо, что деревенский, - подумал Пётр Иванович. - В селе люди порядочнее, добрее. Да есть ли у меня выбор? А он, глядишь, защитит, поможет... Сил-то совсем не стало...» Поразмышляв немного, произнёс:
- Ну что, хлопец, переезжай ко мне, а там видно будет...
- Да я... да я... - не находил слов обрадованный парень, - я платить за постой буду. Сколько скажете. И помогу... И защищу...
- Да не надо мне с тебя платы. Живи так. Места - эвон сколько...
- Деда, а прописаться у вас можно? А то ведь на работу без прописки не возьмут, - заюлил Саня, хотя уже работал и был временно прописан у Василия.
- Можно, отчего ж нельзя? - просто сказал старик.
Обрадованный, Саня метнулся к другу, собрал вещички, тем же разворотом вернулся обратно - и услышал на веранде голоса. Тихо поднялся на крыльцо, заглянул в приоткрытую дверь. Старик был не один. Рядом с ним на кушетке сидел патлатый мужик. Другой, помоложе, шарил рукой под клеёнкой, куда дед хоронил пенсию.
- Ну что - фиг с маслом? - спросил патлатый.
- Сховал чёрт старый куда-то...
Патлатый схватил старика за грудки, тряхнул его и заорал:
- Где пенсия, старый хрыч? Умыкнуть надумал?
- Да мы тебя в бараний рог согнём, герой ты наш, - хищно оскалился молодой.
Саня в три прыжка пересёк веранду и скрутил патлатого. Тот заблажил с перепугу:
- Кто такой? Вали его, Митяй!
Но крепкий Саня, не выпуская рук обидчика, откинул ногой подскочившего ворюгу. Тот взвыл и ломанулся к выходу.
- Запомни, козёл, - почти шёпотом сказал разъярённый Саня, - ещё раз увижу здесь, будешь иметь бледный вид и макаронную походку. Старика в обиду не дам. Он, сука, за нас с тобой с фашистами воевал, а ты его грабить?
Саня вытолкал перепуганного обидчика на крыльцо и пинком спустил со ступеней. Тот вскочил и, виляя по двору, как заяц, кинулся наутёк.
И в доме демобилизованного сержанта Петра Ивановича Воронцова жизнь пошла по-новому. С вечера Саня воды с колонки принесёт, печь в доме протопит, чтоб сыростью не пахло, обед на завтра приготовит. В полдень заезжает на грузовике перекусить. Пётр Иванович к этому времени всё разогреет, чай вскипятит. Садятся за стол.
Вечером истомившийся от одиночества старик ждёт Саню у калитки. Потом вместе копаются на огороде или в саду. Ужинают, телевизор смотрят, газеты листают. Хозяин рассказывает о войне, о сыне, о боевых товарищах. Саня слушает, не перебивает... Сомневается молча: неужели такое можно вынести? Да и было ли всё на самом деле, не байки ли?
Работал он в фирме, которая начала поставлять продукты из Китая. Привозил коробки с диковинной лапшой. Её и варить не надо: залил кипятком - и готово. Появились в доме пакеты и пачки с яркими наклейками. Из Поднебесной квартирант без гостинца для старика не возвращался. Пётр Иванович окреп, поправился, повеселел. Даже вроде как помолодел. На постояльца не нарадуется, привязался к парню, как к родному. Так и окликал его - сынок. Саня отзывался...
Между тем расторопность и предприимчивость бывшего армейца приглянулись начальнице. Она перевела его в контору менеджером по продажам. Дела у парня пошли в гору. В армии мечтал о мотоцикле «Урал», а теперь приобрёл подержанную «Тойоту». Поездил, покрасовался, потом продал и купил машину попрестижнее - джип «ЛэндКрузер». Стал крутым, преуспевающим, уверенным в себе. Пообтёрся на рынке. Понял, как шальное бабло рубить, то есть бабки из ничего делать. И на пару с Василием - чем они хуже? - открыл собственную брокерскую фирму. Бизнес у друзей процветал.
К родителям ездил редко. Варька такой красавицей стала! Однажды пошёл провожать... Дело молодое, горячее...
- Хорошо сеном пахнет, правда, Шурик? - прошептала девушка, прижимаясь к нему.
- Трава да и трава сухая... - полусонно отвечал он. - Почему не сказала, что я у тебя первый?
- Так я в школе в тебя влюбилась. Теперь ещё сильнее любить буду.
- Чудачка. Байки это всё - любовь. Сейчас сэкс в моде. И чтобы это... без последствий.
- Без чего? - не поняла девушка.
- Без киндеров. Ну без детей. Деревня, карту купи! И захрапел, а Варька заплакала...
Ударили первые морозы. Запахло в деревне свежиной. В каждом подворье - вкусный праздник. Ждали Саню, да он не приехал: дела. Партнёры торопят, поставки увеличиваются. Решили мясо из Китая возить - там оно куда дешевле местного. А навару вдвое-втрое больше. Шальные деньги! Торговцев своих только поставить, чтобы привозное мясо за здешнее выдать. Поди отличи! Мясо - оно и в Африке мясо.
Идут по рынку с Василием и московским представителем, а в мясном ряду - его мать с Варькой стоят. Свининой торгуют. Саня отвернулся, сделал вид, что не узнал. Неудобно как-то перед столичным партнёром. Слышит вслед:
- Шурик, сыночек!
И головы не повернул. И в деревню - ни ногой. Не до того.
Минула снежная зима. Приехала как-то мать. Днём по магазинам да в китайские ряды сходила, прикупила приданое для новорождённого. Вечером к Петру Ивановичу явилась. Саня был дома не один - с долговязой накрашенной девицей в обтянутых джинсах и яркой кофте. А ногти - длиннющие да синие, как у мертвячки. Батюшки-светы! Как же это она с имя стирает да готовит? Но виду не подала. Улучила момент и зашептала:
- Шурик, а у нас внук.
- Откуда - от сырости?
- Так ведь Варенька родила сыночка. Вылитый ты.
- Ну что вы, мама, выдумываете? Желаемое за действительное выдаёте! - зашипел он, оглядываясь на дверь, куда вышла долговязая.
Утром мать уехала, не попрощавшись.
Перебирал Саня девок, пока с Зиночкой не встретился. Китайским худо-бедно владеет, на рынке как рыба в воде, знает, где купить подешевле да продать подороже. То, что сейчас надо!
- Переходи ко мне. Дед не против.
- Только не в деревяшку, - отвечала капризная Зиночка. - Доходягу твоего мне на дух не надо!
- А что? Дед Петюня нормальный старик. Орденоносец. Мы с ним два года вместе.
- Фу, он старый, от него воняет, - морщила нос девица.
- С чего ты взяла? Аккуратный, чистоплотный. В баньке паримся каждую неделю. Одежду - его и свою - сам стираю в «Малютке».
- Фи, не терплю немощных! - стояла на своём девица.
- Привыкай. Через месяц дом сдадут - переедем в «двушку».
- Думаешь, я за ним ухаживать буду? Не дождётся. А что двухкомнатная - это хорошо придумано. Молодец!
- Как же быть? - совсем растерялся Саня.
- Поживём - увидим... Квартиру на тебя оформили?
- На меня. Старик распорядился. Ты мне теперь за сына, сказал. И подписал все бумаги.
- Тогда всё окей! Живи проще, дыши глубже, и люди к тебе потянутся! - засмеялась довольная Зиночка и хитро сощурила накрашенные подслеповатые глазки. Она носила линзы.
- Какая ты умная, Зиночка! С тобой не пропадёшь! - восхитился Саня. Глубокой осенью брокер с молодой женой переехал в новый дом. Обещал и Петра Ивановича забрать, как квартиру обставят и порядок наведут. И дед послушно ждал. Жизнь неумолимо уходила из него, как полая вода в сухой песок. Однажды утром не смог встать, растопить печь, сходить за водой. Закончились продукты. В доме стало невыносимо холодно. Теперь он ходил по дому в стёганом пальто, шапке-ушанке и валенках, в этом всём и спал, укрывшись двумя ватными одеялами. Обнаружили замерзающего рабочие, приехавшие разбирать дом. Старик скорчился под одеялами, прижимая к груди драгоценный свёрток.
- Ты откуда здесь, дед? Мы ж тебя под трактор чуть не пустили! Старик молчал.
- Что у него там? - заинтересовался подоспевший тракторист. Развернули свёрток и ахнули: боевые ордена! Медалей куча - «За взятие Берлина», «За освобождение Праги»...
- Звони в военкомат! Наверняка его знают.
Позвонили в городской комиссариат. Там оперативно навели справки и назвали новый адрес героя-ветерана. Строители соорудили носилки и понесли беднягу в девятиэтажку. Из указанной квартиры на седьмом этаже гремела музыка. Здесь шумно праздновали новоселье. На стук вышла расфуфыренная Зиночка и замахала синими ногтями. Следом выскочил брокер. Сообразив, что это посланцы военкомата, быстро закрыл двери в зал и велел занести старика в спальню. От яркого света и гама гостей тот пришёл в себя. С трудом открыл глаза. Наклонившемуся над ним Сане прошептал:
- Сынок, я знал... Верил - ты придёшь. Пить...
- Давай живей! Гости ждут, - заторопил Саню захмелевший Василий. - Куда его? На кровать?
- Да ты что? Зина заругается!
Так, в пальто, ушанке и валенках, уложили старика на пол в узком проходе около батареи за двуспальной кроватью. И закрыли дверь.
- Он пить просил... - вспомнил Саня.
- Не маленький, потерпит, - отмахнулся Василий.
Новоселье продолжалось до утра. От тяжёлого рока и топота пьяных гостей многие в нашем доме не могли уснуть. Стучали по батарее, в стены, в дверь - бесполезно. Лихие соседи - новые русские - слышали только себя.
А сержанту Воронцову чудился бой. Где-то рядом гремела канонада, топали и кричали солдаты, рвавшиеся в атаку. А потом стало жарко. Нестерпимо хотелось пить. «Блиндаж, должно быть, горит, - решил сержант. - Надо пробираться к выходу». Собрав последние силы, пополз. Упёрся во что-то и позвал на помощь. Боевые товарищи где-то рядом, они помогут. Дадут воды, воды...
Утром в нашу дверь постучали:
- У вас труп? - спросила врач скорой помощи.
- Нет, что вы! У нас все живы-здоровы, - испуганно отвечала я.
- Это двадцать шестая квартира? - уточнил санитар.
- Нет, это рядом, - сказала соседка из квартиры напротив.
Вскоре вынесли на носилках старика в ушанке, стёганом пальто и валенках. Следом шла врач и возмущалась:
- Не могли раздеть пожилого человека! В квартире - жара двадцать пять градусов. Да ещё двери в комнату закрыли. Уморили несчастного!
Хоронили боевого сержанта Петра Ивановича Воронцова из ритуального зала. Почти до порога вытянулась вереница солдат, державших на красных подушечках боевые ордена умершего и его сына. Военком так распорядился. У гроба стояли офицеры комиссариата и хмурый Саня. «Жаль, ордена в военкомате останутся, - досадовал он. - Вот упрямый старик. Так и не сказал, где награды прятал. За них в Китае я приличные деньги выручил бы». Военный оркестр играл «Прощание славянки».
И зажил брокер с Зиночкой припеваючи в новой квартире. С ванной, с тёплым туалетом, с отоплением, с газом. Красота!
Через год задумал Саня купить крупную партию мяса. Взял большой кредит под залог квартиры и машины. Рассчитал: продам дармовой товар, расплачусь с банком и в прибыли останусь - дело верное. Зиночкины поставщики прислали несколько фур дешёвой замороженной свинины. На таможне груз арестовали: мясо оказалось просроченным. Квартира и машина отошли банку за долги, а Санину фирму объявили банкротом.
- Бог не Микитка - на пороге не стоит, а всё видит, - говорили одни соседи.
- Как пришло, так и ушло, - подытожили другие.
Произведение публиковалось в:
"Приамурье-2013". Литературно-художественный альманах. Благовещенск, 2013 г.